— Элизабет, нервничать бесполезно, — покачала головой Рейчел. — Ты что, сестру не знаешь? Она все равно сделает так, как считает нужным.

Рейчел отправилась обратно в магазин, а Карен попросила счет. Сестры молча гуляли по променаду, и Элизабет чувствовала: говорить больше не о чем.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — наконец сказала Карен. — Но ты просто ничего не понимаешь.

— Конечно, не понимаю и, по-твоему, не чувствую, когда ты лжешь!

Голубые глаза Карен впились в голубую кайму горизонта.

— На самом деле один мой поступок очень навредил Майклу, — холодно произнесла она. — Я должна с ним увидеться. Я должна извиниться.

Итак, у Карен с Майклом имелось прошлое. Разумеется, они же встретились в Париже и на одном поезде приехали в Германию. Существовала какая-то история, сердечная драма, некая обида, о которой следовало поговорить.

— Клянусь тебе, Артур ничего не узнает! Он уехал в Лондон. Я сказала ему, что поживу у тебя, мол, ты сама об этом попросила.

Ни на следующий день после поездки в Фолкстон, ни через день Элизабет сестру не видела и на третье утро отправилась в гости к Вере.

Солнце вовсю припекало, и Элизабет прикрыла волосы шарфом. Она шла по тропинке через поля Эдди Сондерса мимо вороных кобыл, которые стояли в высоких, до колена, лютиках. Кобылы внимательно за ней наблюдали. Возле изгородей Элизабет старалась держаться в тени.

Вера заварила чай и завела разговор о готовке, стирке и ценах на уголь. Элизабет хотела спросить, не приезжали ли в бунгало Майкл или Карен, но тут Вера села ровнее и сказала:

— Ах, Карен! Она всегда была милашкой, а выросла настоящей красоткой. Вчера после обеда приезжала ко мне в гости. Настоящая куколка, а нос не задирает. Ничуточки! Держалась так, словно мы с ней как были соседки, так и остались. Я угостила ее чаем и отбивной с овощами, совсем как раньше, когда вы жили в Пэкеме и то и дело к нам заскакивали.

— А куда сегодня собирается, Карен не говорила? — с опаской спросила Элизабет.

— В Лондон. Неужели ты не в курсе? У ее мужа какие-то дела, наверное, Карен не успела тебе сказать. Я и фотографию его видела. Едва от восторга не обмерла!

— А когда вернется, не знаете?

— Как зовут ее мужа? Какая у нее фамилия теперь? Для меня-то она всегда будет Карен Оливер.

— Мужа зовут Артур. Она теперь Карен Ландау, — ответила Элизабет. — Вера, так вы не знаете, когда они вернутся из Лондона?

— Карен не сказала. Не возражаешь, если я буду гладить? Сиди-сиди, мне только уголок нужен.

Элизабет хотелось уйти домой, но Вера подлила ей чаю.

— Да Карен сама тебе расскажет. Получилось так удачно, как раз приехал Майкл и сказал, мол, давай до отеля подброшу. Карен за чулки не боялась и запросто поехала на его велосипеде. — Вера развернула наволочку и плюнула на утюг. — Карен такая красотка! В коротенькой юбчонке на багажнике сидела, хихикала да к Майклу прижималась. Я возьми и скажи: «Эх, сынок, какую девушку проворонил!» А он: нет, не проворонил, она же здесь. И потом они уехали.

Полуденный жар был жесткий, как железо. Элизабет шагала по тропинке прочь от Вериного бунгало, по полям, где вороные кобылы снова оторвались от лютиков и поворачивали головы ей вслед.

Она так и знала, что это случится. Ну а как иначе? Майкл захочет Карен, а Карен все равно, кому будет больно.

Эгоизм — это свобода. Элизабет завидовала сестре.

И вполне естественно, что у дома на подъездной аллее стояла машина, а на ограде сидел Артур Ландау и смотрел на поля. Глядел, как Элизабет подходит, но молчал. Может, не узнал ее с собранными в пучок волосами. От яркого солнца горело лицо. На Элизабет старая блузка, летняя юбка, которую она носит годами.

— Рада вас видеть, Артур! Я думала, вы в Лондоне. Простите, что заставила ждать на улице. Я подругу навещала. — Что тут еще скажешь? Извиняться за сестру без толку.

Артур скользнул по ней взглядом и отвернулся. Он отчаянно потел. Со взъерошенными волосами он выглядел куда моложе чем три дня назад.

— Мы с сыном возвращаемся в Германию. Пожалуйста, передайте это Карен, когда ее увидите.

— Пойдемте в дом, Артур. Слишком жарко.

Гость проследовал за ней на кухню, и Элизабет подала ему стакан воды. Артур Ландау осушил его, и по шее под рубашку потекли тоненькие струйки. Она налила ему еще.

Артур стоял у раковины рядом с Элизабет. От питья у него сбилось дыхание, холодные глаза не отрываясь следили за свояченицей.

— Моя жена сказала, что поживет у вас. Ее здесь не было. — Ландау не спрашивал, а констатировал факт. — Где-то неподалеку живет некий Майкл Росс. Где именно, спрашивать не стану. Вы не скажете, даже если знаете. — Артур положил руку ей на плечо, и Элизабет не шевельнулась, загипнотизированная злобой, плескавшейся в его глазах. Он заправил ей за ухо выбившуюся прядь, коснулся щеки. — Наверно, вы хорошая жена, — сказал он. А потом ушел.

Чуть позже подъехала другая машина. Элизабет сажала цветочную рассаду. Хотелось чем-то заняться, чтобы забыть прикосновение Артура Ландау, его никакой водой не смоешь. Она услышала звук мотора, и буквально через минуту босые ноги Карен остановились на вскопанной земле.

— Ты ему сказала!

Элизабет отложила лопатку.

— Артур искал тебя здесь, — проговорила она. — Где твои туфли?

— Как ты могла?! Трудно было промолчать?

— Я ничего не говорила. Артур сам знал. — Элизабет поднялась и стряхнула землю сперва с рук, потом с юбки. Ей было стыдно, как будто она и учинила весь этот хаос. — Он знал, что ты с Майклом.

— Ты могла меня выручить! — закричала Карен.

Ее лицо казалось злым, но Элизабет понимала: сестра боится. — Придумала бы что-нибудь.

— Говорю тебе, Артур уже знал. И имя Майкла тоже.

Карен не слушала.

— Напрасно я тебе доверяла! Почему ты всегда так со мной поступаешь? Следишь за мной, следишь за всеми, судью из себя корчишь, а сама не способна чувствовать! — Карен расхаживала взад-вперед и топтала землю, в которую Элизабет собиралась посадить рассаду. — Я должна была увидеть Майкла. Я же тебе сказала почему. Я все объяснила!

— Ничего ты не объяснила! — парировала Элизабет. — И я тебе уже не доверяю.

— Что?! — Карен разом перестала топтать клумбу.

— Ты не говорила, что встречалась с ним в Париже и что вы приехали вместе в Германию. В твоих письмах ни слова об этом не было!

— А зачем говорить? — Карен сделала непроницаемое лицо. — Да и какая сейчас разница? — Она снова зашагала взад-вперед. — Ты счастлива с Джорджем. Слава богу, ты нашла человека, который заботится о тебе так, как Майкл точно бы не смог. Майкл сказал, что любит тебя, и я не позволила ему вернуться в Англию, только и всего. Я ничего не писала, потому что сама со всем разобралась. Я ради тебя это сделала!

Наверное, когда тебя расстреливают, ощущения примерно такие же — нестерпимая боль, потом пустота. Майкл возвращался к ней, а Карен его переманила. Элизабет смотрела, как изящные ножки Карен танцуют по мягкой, вскопанной земле.

— Я всегда о тебе думаю! — сварливо сказала Карен. — Ты не представляешь, чего мне тогда стоило тебе помочь. Но вот раз в сто лет услуга понадобилась мне, а ты не помогла. — Карен села на клумбу, взяла лопатку и стала выкапывать лунки. — Артур уехал, и я ума не приложу, что делать. Деньги он оставил, а записку — нет, ни единой строчки.

Элизабет села рядом. Рассада слегка поникла, и она стала пальцем засовывать тонкие стебельки в лунки. Скорей бы Джордж пришел! Было поздно, солнце уже садилось за горизонт.

— Я понятия не имела, что Артур сюда вернется! Он уехал в Лондон на какую-то встречу, а потом собирался отвезти Штефана домой. — Руки у Карен загорели, как у крестьянки, на ногах краснели мелкие царапины.

Элизабет осторожно коснулась ее ноги.

— От чего это?

— Вчера вечером мы купались в море. Там на скалах мидии. Я где-то потеряла туфли.