Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Люди круга Шрёдеров не тратили время на газетные сплетни и считали себя выше обывателей с их мелкими проблемами, обывателей, которые думают лишь о том, чем бы набить живот. Элизабет благодарила судьбу за то, что оказалась в таком утонченном обществе. Нить ее жизни протянулась от Рейчел к Майклу и, завернув в сестринскую и в квартиру в Пимлико, привела ее от Майкла к миссис Брайон, а затем к миссис Шрёдер и этим замечательным людям.

Поездка в Кент могла оказаться несвоевременной и нежелательной, но случилось так, что Элизабет обрадовалась отпуску. Произошло некое событие, оставившее пренеприятный осадок.

Однажды на ужин к Шрёдерам пришел молодой человек. Элизабет сразу почувствовала, что он ее заметил. Высокий, худой, с глазами навыкате, изяществом он напоминал даже не девушку, а, скорее, изголодавшегося ангела. Элизабет честно старалась не глазеть на него.

Молодого человека звали Ривер. Он учился на художника-оформителя в Челсийском колледже искусства и дизайна, делал ксилографию и рисовал акварели. «Ничего серьезного, — отмахивался он. — Так, иллюстрации чужих слов». За ужином он сел рядом с Элизабет.

Ривер потел и дрожал, точно в лихорадке, но его соседство позволяло Элизабет не участвовать в разговорах. На одном конце стола обсуждали выставку в Королевском обществе покровительства искусств, на другом спорили о стабильности доллара за рубежом.

— Элизабет, вы очень терпеливы, — вдруг сказал Ривер. Девушка вздрогнула и пролила вино на палтуса. Она как раз гадала, когда он с ней заговорит. — Наверное, тошно все это наблюдать. — Ривер почти шептал, и Элизабет решила, что ослышалась.

— Что наблюдать? — переспросила она.

— Наше упорное возвеличивание собственной мазни и их, — Ривер кивнул на друзей мистера Шрёдера, — глупую уверенность в том, что деньги защитят от всех бед. — Вблизи Элизабет разглядела шрам на лбу Ривера и еще один на подбородке. — Давно пора поумнеть, но мы до сих пор считаем, что война случилась не по нашей вине. Через год, десять или двадцать начнется новая, а мы, поглощенные собой, опять поздно опомнимся.

— Думаю, такого не случится. — Элизабет чуть отстранилась. Она хотела, чтобы Ривер с ней заговорил, но сейчас он был слишком близко.

— Мы, доморощенные гении, рассуждаем так, словно занимаемся чем-то необходимым или существенным, словно без нас жизнь вокруг остановится. Наверное, вы считаете нас самовлюбленными идиотами.

— С чего вы решили, что я сама искусством не занимаюсь? — резковато спросила Элизабет, которой казалось, что она ничем не отличается от других женщин на этом конце стола.

— Увидел, — коротко сказал Ривер. — Ваши глаза не умеют врать, как должно глазам художницы.

Да он ее дразнит!

— То, что видит человек, зависит от того, кто он такой, — примерно так выразился бы мистер Фрейд, — радостно заявила Элизабет. Наконец-то ей есть что сказать! Элизабет уже усвоила, что друзьям миссис Шрёдер нужно именно заявлять, а не задавать вопросы.

— Ах, этот венский знахарь! Он не такой дурак, каким его выставляют. Да и вы тоже.

Это что, комплимент?

— Боюсь, я вас не поняла, — призналась Элизабет. К ее радости, голос звучал игриво, хотя сердце ныло от тревоги.

— Вы должны понять лишь себя. Люди вроде нас вскружат вам голову и собьют с толку. Элизабет, вам здесь не место, — после паузы сказал он и отвернулся.

— Мистер Ривер, я все видела! — заверещала сидевшая напротив Пикси Фейрхевен. — Вы флиртовали с этой милой девушкой, а теперь она краской залилась!

Его голос:

— Ривер, мисс Фейрхевен, а не мистер Ривер. Если Элизабет стало жарко, то явно не из-за меня.

Пикси:

— Элизабет очень ранима, мистер Ривер. Она не чета таким, как вы.

Ривер:

— В самом деле, мисс Фейрхевен. Себе на счастье, мне на горе.

Пикси восторженно взвизгнула, и разговор вернулся в прежнее русло. Элизабет судорожно сжимала нож и вилку и не отрывала глаз от браслетов из слоновой кости, которые подарила ей Ингрид Шрёдер. Она думала, что понравилась молодому человеку, но ошиблась. Элизабет унизили, но к тому же ее терзало смятение: ей самой этот Ривер не понравился, всем надеждам вопреки.

Должен же быть другой мужчина. Рядом с ним потяжелеет воздух, и свет запутается в ее волосах, когда он протянет ей чашку с чаем, а время повиснет на серебристой ниточке, потому что он едва ее не коснулся.

Элизабет тысячу раз повторяла себе, что в Майкле Россе и зимнем вечере на Фицрой-стрит не было ничего особенного. Майкл не любит ее и не полюбит никогда.

Как и мистер Ривер, Майкл увидел в ней скучную невежественную девушку из Кэтфорда, всю жизнь прожившую в доме с коричневыми стенами, хризантемами в вазах и кружевными салфетками на мебели. Он из вежливости пригласил ее к себе, а потом ему стало скучно, только и всего.

— Элизабет, Элизабет, не обращайте внимания на мистера Ривера! — верещала Пикси. — Неужели не понимаете, он же вас дразнит! Элизабет! Вы меня слышите? Она в трансе, честное слово!

— Нет, я не в трансе, — отозвалась Элизабет. Она сидела в озаренной свечами столовой миссис Шрёдер. Хрустальные бокалы с красным и белым вином сверкали на камчатой скатерти среди супниц, тарелок и блюд. Гости смеялись, жестикулировали, наклонялись друг к другу и разговаривали. Каждый блистал остроумием и излучал непоколебимую уверенность, за которой стоит финансовое благополучие.

Увидь ее сейчас Майкл, он наверняка понял бы, что ошибся: Элизабет вовсе не глупа, наивна или невежественна. Молодой мистер Ривер тоже ошибся: в этом кругу Элизабет не теряла себя, а находила.

Бруно Шрёдер поднялся и предложил тост:

— За президента и его величество короля! За свободу и дружбу!

Джентльмен, сидевший рядом с Элизабет, стукнул ложкой по бокалу и произнес другой тост:

— За борьбу с вычурной изысканностью во всех проявлениях!

И представители богемы с жаром подхватили тост. «Разве плохо быть изысканной?» — недоумевала Элизабет, поднимая бокал.

Франческа Брайон, сидевшая напротив, улыбнулась.

14

Посадку на фолкстонский поезд уже объявили, и Джордж Мэндер поднялся в вагон. Тихий коридор казался дальним закоулком дома: здесь не слышно ругани двигателя. Теперь из вагона он выйдет лишь в Кенте, там пахнет травой и сыростью, поют птицы и блеют овцы.

Джордж открыл дверь купе и, приподняв шляпу, поприветствовал молодую женщину, которая сидела у окна. Рядом крепко спал мальчик. У незнакомки были ярко-рыжие волосы, а одежда казалась изящным сочетанием несочетаемого, не только по цвету, но и по стилю, сейчас многие женщины так одеваются. Синие туфли, бледно-желтые чулки, красивые лодыжки. Мэндер сел поближе к двери.

В Лондоне Мэндер провел целые сутки, и, видимо, напрасно. Немного утешало лишь то, что теперь он спокойно поедет домой. Джордж вернулся бы еще вчера — мама болела, и надолго оставлять ее одну не хотелось, — но в банке, где он надеялся взять ссуду, тянули с решением кредитного комитета.

Два месяца назад Мэндер сократил последнего работника, у которого не было иждивенцев. Мастерству молодого формовщика, сына кузнеца, позавидовал бы любой из сытых богачей со вчерашнего ужина. Парень отказался пожать Джорджу руку, а через пару дней прислал ему по почте три фунта, бонус к последней зарплате. Он собирался к сестре в Ливерпуль и в подачках не нуждался.

Война давно кончилась, а ее яд продолжал убивать. Сегодня люди умирали не от газа и штыков, а со стыда.

Если не случится чудо, рано или поздно литейную придется закрыть: уже десять лет дела идут плохо, а последние четыре года мастерская приносит убытки. Как и многих других, Мэндера разорял быстро растущий импорт.

Мэндер почувствовал, что поезд тронулся. Надо же, он не заметил, как закрыл глаза. Вчерашний вечер он провел в клубе с теми, кого считал друзьями. От бренди болела голова. Запах сигар пропитал и костюм, и волосы. Господи, вчера даже волосы казались доказательством его никчемности! Почти сорокалетний, он давно поседел, а вот лысеть даже не начал. Боб Паунтни, в школьные годы худосочный плакса, а ныне преуспевающий импортер тканей, дернул Джорджа за волосы и поинтересовался, каким клеем он их приклеил. «Или намертво к голове пристрелил, а, старина?» Шутку Паунтни встретили взрывами пьяного хохота. Все собравшиеся — банкиры, биржевые маклеры, застройщики, — все лысели. Неужели ради финансового успеха ему, Джорджу, нужно облысеть?

30
{"b":"149645","o":1}