Должно быть, по моему тону он понял, что я прав.

— Я все понимаю, — нетерпеливо произнес он. — Я позабочусь об этом, Дэйвид. Обещаю тебе.

Конечно, сегодня мне ясно: я должен был сказать Джеку, что выхожу из игры, особенно когда увидел, как он отвел глаза, произнеся эти слова. Я понял: он не станет серьезно препятствовать Бобби. Но, как и сам Джек, в те дни я был охвачен лихорадкой президентской кампании, хотя главным действующим лицом был не я. На фоне борьбы за президентский пост недовольство Джимми Хоффы и мафии казалось несущественной проблемой, одной из бесчисленных маленьких неувязок, которые тут же удастся устранить, как только Джек окажется в Белом доме.

— Что еще они говорили? — спросил он.

— Они намекнули, что знают о твоих “любовных связях”, как выразился Пол Палермо, — ответил я.

Джек откинул голову назад и расхохотался.

— Бог мой! — выговорил он. — Ты, должно быть, шутишь!

Я покачал головой.

— Пол сказал, им известны все твои связи, и намекнул, что Хоффа, вероятно, тоже в курсе.

— О Боже, да кто же о них не знает ! В Нью-Йорке и Вашингтоне не найдется ни одного журналиста, кто не знал бы о моей личной жизни, но мы же с тобой прекрасно понимаем, что писать об этом никто не станет.

— Ну, я в этом не совсем уверен. Конечно, обо всех твоих любовных связях писать не станут, но вот о Мэрилин могут и написать. Соблазн слишком велик.

— Ты постоянно говоришь о Мэрилин, Дэйвид. Интересно, к чему бы это… И потом, о моих отношениях с Мэрилин знают очень немногие — ты, Питер, да еще кое-кто, — люди, которые не станут об этом болтать.

— Мне не понравилось то, что сказал по этому поводу Пол, — вернее, то, как он это сказал, Джек. Честно говоря, мне показалось, он знает гораздо больше, чем говорит

— Он упомянул ее имя?

— Нет.

— Ну вот видишь. Откуда он может знать? Мы ведем себя достаточно осторожно.

Я хотел было напомнить ему, что совместное проживание с Мэрилин в пансионате “Кол-Нива” в Тахо вряд ли можно расценивать как осторожный шаг с его стороны, но промолчал.

— Знаешь, о чем я подумал, когда разговаривал с ним? — сказал я. — А что, если тебя подслушивают?

— Подслушивают?

— Установили микрофоны там, где ты бываешь. Вмонтировали подслушивающие устройства в телефоны. Ну и так далее.

Он устало покачал головой.

— Ты начитался детективных романов. Это исключено.

— Почему?

— Потому что отец — старый приятель Эдгара Гувера, и тот время от времени посылает кого-нибудь проверить, не зацепили ли нас здесь, дома, в моем кабинете в сенате, — в качестве бесплатной услуги. Гувер уже много лет следит за этим.

Я заметил, что Джек говорит о Гувере, как о домашней прислуге. Но я-то знал, что Гувер — хитрая старая лиса, и поэтому не разделял такого отношения. Прежде всего я опасался подслушивающих устройств, установленных по указанию самого Гувера . Мой дом и контору регулярно проверяли опытные специалисты. А Джек слишком полагался на Гувера и, конечно, считал, что отец его всесилен

— Что ж, если ты думаешь, что опасаться нечего… — сказал я не очень уверенно.

— А кто опасается?

— Я.

— Не стоит, Дэйвид. Какой в этом толк? — Он вытянул вверх руки и поморщился от боли в спине.

— Мэрилин говорила тебе, что у нее будет ребенок? — спросил я.

— Еще бы! Все уши прожужжала! Не могу представить ее в роли матери… Хотя сама она вроде бы очень рада.

— Я бы сказал, слишком рада.

Джек удивленно посмотрел на меня.

— Видишь ли, — продолжал я, — родить этого ребенка — значит, согласиться жить в браке с Миллером. А мне кажется, она не хочет продолжать. Ей не нужен Миллер.

— По-моему, он довольно симпатичный мужик, — сказал Джек, пожимая плечами. — Судя по рассказам Мэрилин. — Он хмыкнул. — Приятный в общении, — добавил он, — по сравнению с другими писателями.

На мой взгляд, Артур Миллер не вполне соответствовал такому описанию Просто, с точки зрения Джека, человек с такими качествами был бы для Мэрилин идеальным мужем.

— Тебе когда-нибудь приходилось видеть, чтобы женщина была счастлива, если ее муж — довольно симпатичный мужик? По большому счету?

Он задумался, затем его губы раздвинулись в широкой ухмылке.

— Пожалуй, нет, — ответил он. — Хотя, с другой стороны, все замужние женщины, с которыми мне приходилось спать, всегда начинали разговор с того, как сильно они любят своих мужей. Даже Мэрилин. Артур — благородный человек, говорила она. Артур — гений. Артур заслуживает лучшей жены, чем она. Она не желает причинять ему боль. Она очень хочет, чтобы он был счастлив. А если бы Артур узнал о ее любовных похождениях, он помер бы, не сходя с места. И все это говорится, как ты понимаешь, в тот самый момент, когда мы занимаемся любовью. — Он вздохнул. — Как ты думаешь, кому-нибудь доступно понять женщин?

— По-моему, ты их понимаешь совсем неплохо, — ответил я. Я не мог припомнить, чтобы Мэрилин говорила мне такое о своем муже. “Должно быть, она бережет свое красноречие для Джека”, — подумал я. Я посмотрел на часы, собираясь уходить. Мне не доставляло удовольствия сидеть и слушать, как Джек рассказывает о свои постельных разговорах с Мэрилин.

Он тоже посмотрел на свои часы, лежавшие на ночном столике.

— Черт, мне ведь нужно собираться, — сказал он, вскакивая с постели и накидывая халат. — Ты говоришь, я неплохо понимаю женщин, Дэйвид. — Он одарил меня своей знаменитой улыбкой. — Это потому, что я даже не пытаюсь их понять. Я считаю, это бесполезно. Пусть этим занимаются их мужья.

Когда Мэрилин вернулась в Калифорнию, ей дали прочесть сценарий фильма “Займемся любовью”. Сценарий ей жутко не понравился. Затем, уютно устроившись в бунгало гостиницы “Беверли-Хиллз”, она перечитала сценарий, и он ей не понравился еще больше. Это была низкопробная дешевка, типичная для компании “XX век — Фокс”. Она уже переросла такие фильмы.

Ее сомнения относительно сценария еще больше усилились, когда выяснилось, что невозможно найти актера на главную мужскую роль. Однако администрация кинокомпании не отступала, желая поскорее сделать новый фильм с участием Мэрилин Монро и выпустить его на широкий экран на волне большого успеха картины “Некоторые любят погорячее”. По условиям контракта исполнитель главной мужской роли мог быть назначен только с согласия Мэрилин, но неожиданно Артур Миллер высказал мысль пригласить Монтана.

Предложение всем показалось по крайней мере странным, и поначалу никто не воспринял его всерьез, и сама Мэрилин, конечно, тоже. Монтан был французский певец, неизвестный среднему американскому кинозрителю (хотя интеллигенции он запомнился по фильму “Плата за страх”); кроме того, он пользовался репутацией человека левых взглядов.

Впервые увидев Монтана за кулисами театральной сцены в Нью-Йорке, Мэрилин была очарована его мужской красотой и галльским обаянием. Его плотная фигура и крупные, словно высеченные из камня черты лица произвели на нее сильное впечатление. Но еще больше она восхищалась его женой, Симоной Синьоре, чья вдохновенная игра в фильме “Путь наверх”[13] сделала ее знаменитой.

Несмотря на присутствие своей супруги, Монтан не стеснялся флиртовать с Мэрилин, но она решила, что для француза такое поведение вполне естественно, и не придала этому значения. Даже Симона пошутила по этому поводу:

— Вы только посмотрите! — воскликнула она дружелюбно. У нее был скрипучий голос заядлой курильщицы, резкий и в то же время чувственный. — Он же с вас глаз не сводит.

Живя в Нью-Йорке, две супружеские четы подружились, часто ужинали вместе после спектаклей, и впервые за долгое время Артур казался довольным и счастливым. Артур и Ив (Мэрилин очень скоро стала называть его по имени) придерживались одних и тех же политических воззрений и взглядов на культуру в целом. В Симоне Артур тоже видел близкого по духу человека. Симона относилась к Артуру с особым уважением, какое французы проявляют к великим писателям, иногда полушутя-полусерьезно называя его “Maître” — как объяснила Симона Мэрилин, для французов это слово имеет тот же смысл, что для американцев слово “гений”.