Я не очень обрадовался, услышав, что Пол говорил обо мне с мистером Б.

— Вряд ли я смогу тут чем-нибудь помочь вам, — сказал я. — Да и Джек тоже, честно говоря. Во всяком случае, сначала он должен стать президентом.

— Да, мы понимаем, Дэйвид. Но, допустим, он станет президентом — в этом случае он должен проводить жесткую политику в отношении Кубы. Я имею в виду очень жесткую политику — чтобы убрать Кастро. Тогда у него появится много друзей. Влиятельных друзей. — Он многозначительно посмотрел на меня. — И благодарных .

— Понимаю.

— И вот еще что. Люди, о которых я говорю, знают Кубу — хорошо знают Кубу, Дэйвид, не то что эти чертовы дилетанты с дипломами лучших университетов, которые работают в ЦРУ. Мои люди, если им поручить, все что угодно могут провернуть на Кубе — такое, что другим и не снилось. Никто из нынешнего правительства не желает нас слушать, а зря. Ты передай сенатору, что, если он по-настоящему возьмется за Кастро, он может полностью рассчитывать на нашу поддержку. Если он будет помогать нам, то и мы всегда поможем ему, ясно?

— Я передам ему это, Пол.

— Вот и замечательно. — Пол попросил счет, и я решил было, что он обговорил со мной все, что хотел. Однако он еще ближе придвинулся ко мне. — Что касается Хоффы, все просят только об одном — не сажать его в тюрьму. Это единственное, что вселяет в него дикий ужас. Он боится, что его там изнасилуют. — Пол хохотнул. — Нам нужен этот сукин сын, поэтому мы принимаем так близко к сердцу его заботы. Кроме того, если его приговорят, последствия могут быть самые непредсказуемые. То есть, разумеется, сенатор должен исполнять свой долг, но передай ему, чтобы он не позволял Бобби очень уж злить Хоффу. К примеру, пусть не трогает любовницу Хоффы. Сенатору, наверное, ведь тоже не понравится, если всем вдруг станет известно о его любовных связях?

Я посмотрел на него, стараясь выразить своим взглядом, что оскорблен в своих лучших чувствах и не могу поверить в то, что он говорит.

— О каких связях?

Пол вытащил толстую пачку денег и расплатился.

— Да будет тебе, Дэйвид, ты же знаешь, о чем идет речь, и нам тоже известно все. И ничего в этом страшного нет. Главное, запомни, что Хоффа , очевидно, тоже все знает. Вот об этом сенатор не должен забывать.

Мы встали из-за стола. Пол стал прощаться со своими друзьями, одним пожимая руки, других обнимая, а гангстеров старшего поколения целуя в щеку. Мы долго прощались с супругами Рао, которые выглянули из жаркой кухни, затем вышли на улицу, глубоко вдыхая свежий воздух; чесночный запах и сигарный дым растворились в соленом влажном воздухе, поднимавшемся от Ист-Ривер.

— Хоффа — это бешеная собака, — произнес Палермо. — Видал я таких на своем веку. Их надо или убивать, или вообще не трогать.

— Я передам твои слова сенатору.

Возле нас остановился автомобиль Пола — “кадиллак” с затемненными стеклами. Моя машина ждала меня на другой стороне улицы.

— Это не мои слова. Это слова мистера Б. Мистер Б. имеет полное представление об общей картине. И Хоффа занимает в ней отнюдь не центральное место. Однако сделать что-нибудь нужно, иначе кто-то может пострадать.

Пол сел в машину.

— Доброй ночи, Дэйвид, — попрощался он, закрывая дверцу. — Приятных сновидений.

Я рассказал Джеку о встрече с Палермо. Он довольно спокойно отреагировал на то, что мафия готова убить Фиделя Кастро, если он того пожелает. Впрочем, меня это не удивило. Джек был реалистом, и шокировать его могла только некомпетентность. По блеску в его глазах я понял, что предложение Палермо его заинтересовало, и сразу пожалел, что сказал ему об этом.

Мы беседовали с ним в “Карлайле”. Джек лежал в постели, на коленях у него стоял поднос с завтраком. Джек приехал в Нью-Йорк, чтобы выступить с речью. Он уже объездил несколько городов, и Нью-Йорк был конечным пунктом его турне. После съезда Джек стал необычайно популярен, гораздо популярнее, чем все другие лидеры демократической партии. Люди с удовольствием шли на его выступления. У него появился целый штат помощников, которые разрабатывали график его выступлений, а также новый мозговой трест, состоявший из представителей интеллигенции либерального толка и профессоров вузов, которые перешли в его лагерь от Стивенсона.

Поначалу отношения Джека с “интеллектуалами”, как он называл своих новых помощников с учеными степенями, были несколько напряженными, поскольку в ходе борьбы за пост вице-президента эти люди жестко критиковали самого Джека и его отца. Но очень скоро это сотрудничество принесло свои плоды: содержание и стиль речей Джека заметно улучшились; в “Нью-Йорк таймс” под именем Джека печатались блестящие статьи, написанные живым, остроумным языком; повысился общий интеллектуальный уровень его окружения. Само собой разумеется, членов этого “клуба профессоров”, как с нескрываемым презрением отзывался о них Бобби, не представляли старику Кеннеди и не приглашали на совещания, где обсуждалась стратегия борьбы за пост президента, чтобы не оскорблять их политическую невинность. Новому мозговому тресту Джека незачем было знать, что их кандидат в сговоре с главарями мафии, или слышать о том, какие сделки заключает его отец с лидерами организаций демократической партии по всей стране.

Мне бросилось в глаза, что простыни на кровати были просто изжеваны — даже человек, который спит очень беспокойно, не смог бы измять их до такой степени; наволочки были измазаны губной помадой. В комнате чувствовался знакомый запах духов “Шанель № 5”. “Значит, — догадался я, — недавно здесь была Мэрилин”.

Я налил себе кофе из кофейника, который стоял на подносе. Джек рассказывал мне о своих планах. Бобби решил помогать ему, приняв на себя общее руководство избирательной кампанией, и его бурная энергия, жажда победы любой ценой и абсолютная преданность Джеку сыграли важную роль. Старик Кеннеди старался не привлекать к себе внимания, хотя ему это было не по душе; Джо понимал, что, чем меньше он будет находиться в поле зрения широкой общественности, тем лучше.

Джек много ездил по стране, перелетая из города в город на новом самолете “Каролина”, который приобрел для семьи посол — еще один полезный вклад со стороны Джо. Во время этих поездок Джек все больше укреплялся во мнении, что в отношении Фиделя Кастро необходимо проводить жесткую политику. Общаясь со своими избирателями, он начинал понимать, что простые американцы оценивают внешнюю политику правительства страны совсем не так, как интеллигенция и профессора университетов. А поскольку Джек намеревался завоевать голоса и тех и других, он требовал, чтобы ему готовили выступления с учетом конкретной аудитории.

— Твои друзья-итальяшки правильно оценивают Кастро, — сказал он мне. — Надо отдать им должное. У Айка трясутся коленки. Он — старый человек. Он уже не может быть президентом.

— Посмотрим, что ты скажешь, когда доживешь до его лет, Джек.

— О Боже, я не собираюсь доживать до его лет. Ты говоришь, они все еще обеспокоены из-за Хоффы?

— Он им нравится не больше, чем тебе, но в данном случае он их основной капитал, и поэтому им приходится защищать его. Единственное, о чем они просят — не сажать его в тюрьму.

— Я не могу этого обещать. Бобби очень хочет посадить его.

— Ты же говорил, что попросил Бобби умерить свой пыл.

Джек был раздражен. Должно быть, Бобби не так-то легко было уговорить, а может, Джек и не пытался сделать этого.

— Отступать — не в его характере, — ответил Джек. — Но теперь Бобби будет руководить проведением избирательной кампании, а значит, будет очень занят. Я постараюсь, чтобы у него не оставалось времени думать о Хоффе. А тем временем, может быть, все уладится… Посмотрим.

Я считал, что Джек по своему обыкновению несколько легковесно относится к этому вопросу.

— Джек, — настойчиво проговорил я, — прошу тебя, отнесись к этому серьезно .