— О, я не виню Милтона, — быстро добавила она. — Мне его так не хватает, правда. Но каждый раз, когда я думаю об этом контракте, я готова свернуть ему шею.

На мой взгляд, бесчестно было сваливать на Милтона всю вину за последний контракт, который Мэрилин заключила с компанией “XX век — Фокс”. В течение многих лет, что Мэрилин работала на эту кинокомпанию, в ее контракт постоянно вносились какие-то поправки, изменения, дополнения, то он вообще полностью пересматривался — разобраться в нем было нелегко. Контракт управлял ее жизнью: в нем указывалось, в скольких картинах она должна сняться, каких режиссеров ей может предложить компания, и даже сколько времени она имеет право проводить на Восточном побережье. Адвокаты Мэрилин вносили многочисленные изменения в контракт, так что от первоначального текста почти ничего не осталось, но она по-прежнему была недовольна.

Мэрилин снова удобно устроилась на диване, поджав под себя ноги и положив на колени коробку с печеньем.

— Так Джек станет президентом? — спросила она, неожиданно приняв серьезный вид.

— Думаю, что да. Он разве не говорит с тобой об этом?

— Видишь ли, мне кажется, ему неловко разговаривать на эту тему. Во всяком случае, со мной…

В это нетрудно было поверить. Женщины для Джека — это отдых и развлечение. Они помогают ему забыться, отвлечься от тяжелых мыслей и проблем, которые взвалила на него судьба. И, разумеется, с Мэрилин ему меньше всего хочется говорить о своих шансах стать президентом.

— Пока все складывается удачно, — сказал я. — Джек, наверное, просто боится сглазить, поэтому ничего и не рассказывает тебе.

— О, я тоже такая, — согласилась она. — Я всегда говорю “если”. “Если мне дадут эту роль…” или еще что-нибудь в этом роде. Никогда не говорю определенно.

— В политике никогда нельзя быть до конца уверенным, — осторожно продолжал я, — но у Джека пока все получается даже лучше, чем можно было надеяться. Джек — единственный из лидеров демократической партии, чья фигура постоянно находится в центре внимания. Все только и говорят о его работе в подкомиссии, расследующей деятельность профсоюза водителей, и о его выступлениях в комиссии сената по вопросам внешней политики. В представлении людей Джек становится значительной фигурой: хладнокровный, умный и жесткий политик, и внешне очень представительный. Главное для него теперь — не попадать в скандальные истории и держаться так, чтобы всем стало ясно: он больше подходит на роль президента страны, чем Линдон Джонсон или Хьюберт Хамфри. Это не так уж сложно.

Она хихикнула.

— В скандальную историю угодить тоже не так уж сложно.

— В общем-то, конечно. Но пресса в большинстве своем на стороне Джека — даже журналисты и фельетонисты, которые расходятся с ним во взглядах, и те симпатизируют ему. Вряд ли они решатся напечатать что-либо о его любовных похождениях.

Мэрилин бросила взгляд на часы у себя на руке и, нахмурившись, приложила их к уху, чтобы услышать тиканье. Она редко носила часы, а если даже и надевала их, то толку от этого было мало. Она жила в безвременном пространстве — эта черта проявилась в ней задолго до того, как она стала знаменитой актрисой. Поэтому неудивительно, что она, как и Белый Кролик, носила часы, которые всегда останавливались у нее на руке.

— Который сейчас час? — спросила она.

— Начало восьмого.

— О Боже! — Она широко раскрыла глаза. — Я же должна встречаться с Артуром.

— В котором часу?

Она прикусила губу.

— В шесть тридцать.

— Где?

— В “Дауниз”. Мы идем в театр.

— В таком случае тебе надо поторопиться.

— Гм. — Торопиться она, похоже, не собиралась. По ее лицу я видел, что собраться в театр — для нее непосильно трудная задача. — Лина! — закричала Мэрилин, призывая горничную. — Я опаздываю.

Появилась Лина; вид у нее был суетливо-растерянный. Неспособность Мэрилин делать что-либо вовремя без труда передавалась прислуге, так что очень скоро те, кто работал у нее, невольно начинали подстраиваться под неровный ритм жизни своей хозяйки. Лина держала в руках вешалку с белым платьем.

— Я приготовлю вам ванну, — сказала она.

— Не надо. У меня нет времени. К тому же мне нравится, как от меня пахнет. — Мэрилин окинула взглядом платье и покачала головой, отказываясь от него, как и от ванны.

— Я пойду, — напомнил я о себе. — Не буду мешать.

Мэрилин кивнула. Она уже встала с дивана и, наморщив лоб, раздумывала о том, что ей надеть. Она не может поступиться своей репутацией: Мэрилин Монро часто опаздывает, но еще никогда она не разочаровывала людей своим внешним видом.

— Лина, — окликнула она горничную, — приготовь красное платье, то, в котором я фотографировалась для журнала “Лук”. — Она подмигнула мне. — На нем вырез вот до сюда, — сказала она со смехом, одной рукой очертив огромный треугольник у себя на груди, а другой — прикоснувшись к той точке, где кончается спина. — Если есть чем гордиться, то и нечего скрывать, верно я говорю?

— Верно. — Я чмокнул ее в щеку.

— Ты настоящий друг, — сказала она, поцеловав меня в губы. Я ощутил на своем лице благоухание теплого дыхания Мэрилин, когда она на мгновение прижалась ко мне своими влажными губами, чуть прикрыв глаза. Именно такой, с полузакрытыми глазами, я представлял себе Мэрилин в своих самых сокровенных и постыдных эротических мечтах. — Мне пора, милый, — прошептала она. Затем взяла мои руки в свои ладони и сказала: — Как я хочу поскорее стать матерью, Дэйвид! Я знаю, я буду замечательной матерью!

— Конечно, — произнес я, хотя не верил в это. В жизни Мэрилин постоянно возникали какие-нибудь сложности — с такими проблемами женщина просто не могла быть хорошей матерью. Я думаю, что и Мэрилин, и тем более Артур догадывались об этом.

Позже я узнал, что в ресторан “Дауниз” она пришла чуть ли не перед самым началом спектакля, и поужинать, естественно, ей не удалось, но ее красное платье произвело фурор как в ресторане, так и в театре — особенно когда они с Артуром после представления прошли за кулисы, чтобы поздравить с успехом знаменитого артиста, выступавшего перед ними.

Это был вечер французской песни. На сцене выступал лишь один актер — Ив Монтан, человек, который сыграл главную роль во французской постановке пьесы Миллера “Тяжкое испытание”. В тот вечер Мэрилин впервые встретилась с Монтаном, и эта встреча изменила ее судьбу.

Тимми Хан стоял, прячась от непогоды, под сводом дома на Пятьдесят седьмой улице, где жила Мэрилин Монро, глубоко засунув руки в карманы поношенного бушлата. Он опять пропустил занятия в школе и теперь одиноко дежурил у подъезда дома, ожидая, когда появится Мэрилин, как самый преданный из ее поклонников.

Всю свою короткую жизнь Тимми был поклонником Мэрилин Монро. С самого раннего детства он скрупулезно собирал о ней статьи в газетах и журналах, часами торчал возле ресторанов и гостиниц, надеясь хоть на мгновение увидеть ее. К тому времени, когда ему исполнилось тринадцать лет, он знал о жизни Мэрилин Монро больше, чем любой журналист, пишущий заметки для раздела “Светская хроника”, я являлся признанным лидером небольшой группы мальчишек и девчонок, для которых поклонение Мэрилин Монро стало делом всей жизни.

Большинство из этих ребят Тимми считал дилетантами. Сам же он следил за жизнью Мэрилин в Нью-Йорке, как настоящий сыщик. Однажды она даже обратила на него внимание, когда садилась в такси, отправляясь в Актерскую студию, и он помахал ей рукой. А когда такси с Мэрилин Монро подъехало к Актерской студии, Тимми уже ждал ее у входа! Если Мэрилин задерживалась допоздна, Тимми неотступно следовал за ней, нередко угадывая, куда она направляется, так как хорошо изучил распорядок ее жизни. Мать Тимми давно уже махнула рукой на увлечение сына — он приходил и уходил из дома, когда ему заблагорассудится, а иногда и вообще не ночевал дома, следуя за Мэрилин, или, если ему не удавалось найти ее, просиживал в ночных кинотеатрах, где шли фильмы с ее участием.