Убийство уже стояло на пороге, но совсем не то, которое предсказывала Рафаэла.

Я с головой ушел в дела, дабы умножить наследство для своего мальчугана, который непременно должен был прийти в этот мир тем или иным путем.

Ne plus ultra [156]моего величия мне представлялась продажа наших перуанских снадобий в Англии и Шотландии, этой жемчужине Альбиона, чьи отважные солдаты наголову разбили Наполеона и чьи рынки процветали, в отличие от тех, что пострадали, уступив желаниям Бони. Обновленные «Слезы святой Розы» будут прекрасно смотреться с храброй клетчатой шотландской лентой, что только добавит флакону изящества, думал я.

До меня дошли слухи об умелом и удачливом шотландском торговце, обладавшем талантом к изучению чужеземных языков и крепким желудком, способным переносить любые тяготы путешествий. Вдобавок ко всему он располагал хорошими связями как в Новом, так и Старом Свете. О нем говорили, что он с необыкновенной легкостью вояжирует между Манчестером и Монтевидео. И вот этому Хэмишу Гилфитеру я предложил встретиться, пригласив его к себе письмом, дабы обсудить возможную честь назначения его моим международным агентом. Что? Что такое? Читатель спрашивает, почему именно шотландец?

Мне всегда нравились шотландцы. Их нельзя назвать писаными красавцами, зато они не лгут. Если обладающий музыкальным слухом читатель желает испытать миг наивысшего удовольствия, ему следует попросить шотландца произнести «pręgo». [157]

Кроме того, как оказалось, этот мистер Гилфитер был частым гостем в Венеции. Торговал шерстяными коврами самых диких расцветок и занимался темными делишками с нашими венецианскими шлюхами. Но о последнем я догадался сам.

– А почему, – однажды поинтересовалась у меня Рафаэла, – твой брат никогда не приходит навестить тебя, милочка? Даже родственники мужского пола имеют право раз в месяц являться в locutorio.

Я в смятении обернулась к ней.

– После всего, что я тебе рассказала, как ты можешь желать мне такого?

– Нет, я имею в виду не подлеца Мингуилло. Я говорю о твоем брате из Арекипы.

– Каком еще брате?

Во взгляде Рафаэлы, устремленном на меня, читались недоумение и изумление.

– Так ты ничего не знаешь, на самом деле не знаешь, верно? – А потом пробормотала: – Естественно, зачем бы мерзавцу Мингуилло рассказывать ей о том, что у нее есть еще одна семья, которая любит ее?

С несвойственной ей мягкостью Рафаэла поведала мне о любовнице отца – «славная женщина, не слишком умная, но преданная твоему родителю», и о том, что у нее есть сын, фактически мой ровесник. Мать и сын жили сейчас за чертой бедности в квартирке над chicheriaв пользующемся дурной славой районе города. Мингуилло выгнал их из дома, который они некогда делили с моим отцом, подвергнув отвратительному унижению.

– Ты знаешь, что они приходили посмотреть на твое посвящение в послушницы, а потом и в монахини? Должно быть, им пришлось нелегко. Весь город наблюдал за ними, когда не смотрел на тебя! Но они держались очень достойно, Марчелла. Они смотрели на тебя с такой добротой… почти с любовью. Рискну предположить: они догадались о том, что ты – такая же жертва своего брата, как и они сами.

Сердце замерло у меня в груди при мысли о том, что кто-то еще может быть связан со мной кровными узами и что этот «кто-то» – не Мингуилло.

– Как он выглядит, мой сводный брат?

– Он не похож на тебя. Он пошел в мать, такой же смуглый и темноволосый. Довольно мил и по молодости симпатичен, а свалившиеся на него несчастья лишь придают ему очарования.

– Откуда ты все это знаешь, Рафаэла?

– Ну, во-первых, я сама видела их в церкви. Что до всего остального, то Эрменгильда часто бывает в городе и приносит мне местные новости. Но о твоем сводном брате и его матери мало что можно сказать. Теперь у них нет денег, чтобы выставлять себя напоказ или чтобы заставить других говорить о себе.

– Как зовут моего сводного брата? Ты не знаешь?

– Его зовут Фернандо, как и твоего отца.

– Значит, мой отец видел в нем настоящего сына.

– А в Беатрисе Виллафуэрте – настоящую жену. Он обожал ее. Нежность твоего отца к своей семье стала местной притчей во языцех. По правде говоря, город до сих пор гордится этим: знатный венецианский лорд взял себе вторую жену из числа наших женщин и зачал от нее сына, которого воспитал как настоящего джентльмена. А что, разве твоя семья в Венеции ни о чем не подозревала?

– Мы всегда удивлялись тому, почему мой отец проводит здесь так много времени, если не считать того, что Венеция… пришла в упадок в последние годы, особенно после захвата ее Наполеоном. Когда я увидела Плаза-де-Армас, то подумала, что она очень похожа на нашу Сан-Марко, только намного лучше. Венецию опозорили и разрушили – а здесь мой отец обрел новую, неиспорченную страну.

– Говорят, твой отец был здесь счастлив. Быть может, он был несчастлив с твоей матерью? Ты никогда не вспоминаешь о ней, милочка, а это говорит о многом, если хочешь знать. Как и вся твоя история, собственно. Словом, молодой Фернандо и его мать были видными фигурами местного высшего света, пока Мингуилло не изгнал их публично. Их любили и уважали. Беатриса не отличалась скупостью и своим счастьем одаривала весь город. Поэтому, когда явился Мингуилло и разорил их… словом, о нем стали отзываться весьма дурно. А теперь прекрасная Casa Fasanзаперта, все слуги уволены. В результате многим пришлось влачить полуголодное существование.

– Мне очень жаль, – пробормотала я.

– Что мешало твоему брату позволить возлюбленной отца и его сыну жить достойно? А теперь они вынуждены снимать комнаты в доме Бенито дель Розарио Кондорпуса… одной из самых дрянных chicheritas.

– О нет, Мингуилло почувствовал бы себя оскорбленным. Но на что же живут мой брат и его мать?

– Фернандо нанялся в ученики к сапожных дел мастеру. Представляешь? Некогда он был маленьким лордом в этом городе. А теперь он чинит башмаки крестьянам. Но надо отдать ему должное – никто не слышал от него ни слова жалобы. Он быстро научился своему ремеслу и даже превзошел остальных сапожников в городе. Откровенно говоря, его обувь пользуется большим спросом.

–  Aprioraзнает об этом? Или Жозефа?

– Разумеется. Как и я, обе думали, что тебе все известно, но что это для тебя больная тема, иначе они уже заговорили бы с тобой о них! – воскликнула Рафаэла. – Вот так номер! Мы должны придумать, как сделать так, чтобы Фернандо пришел в locutorio.Я поговорю об этом с Эрменгильдой. SambaБеатрисы Виллафуэрте приходится ей двоюродной сестрой. Но ты сама можешь увидеть Фернандо на воскресном богослужении. Он всегда бывает там и всегда смотрит на тебя, Душечка. Разве ты ничего не почувствовала?

– Я стараюсь не поднимать глаз. Vicaria…

– В следующее воскресенье я покажу тебе его.

«Санто, – подумала я, – Санто, теперь у нас есть сводный брат».

Мне пришло в голову, что ныне Марчелла обитает в достаточной близости от нашего ублюдочного сводного брата Фернандо, чтобы услышать его стоны. Временами мне казалось, что ничего хорошего из этого не выйдет. Но потом я немного поразмыслил и успокоился.

Читатель не понимает, чему я так рад? Минуточку внимания, в таком случае!

Обнищавший бастард Фернандо наверняка знает о том, что его сводная сестра заперта в монастыре вместе с другими благородными девственницами Арекипы. И наш мальчик, скорее всего, ненавидит ее за то, что она родилась на правильной стороне кровати. Все те деньги и земли в Арекипе, которыми заплачено за ее место в монастыре Святой Каталины, – ведь они могли достаться ему. Пожалуй, будучи завистливым и мстительным по натуре, как все бастарды, он распускает о ней всякие слухи и выдуманные истории, способные в маленьком городке, подобном Арекипе, повредить ее репутации больше, чем пуля, выпущенная из ружья. В конце концов я ощутил удовлетворение при мысли о том, что Марчелла пребывает в такой близости от своего сводного брата, который должен ненавидеть ее, поскольку сам я с такого расстояния не мог толком закончить начатое.