Я процитирую так называемую народную: «Dio ha manda Vom per castigar Гот».

«Бог создал человека только для того, чтобы посрамить его».

Вот и все, что я хотел сказать своей повестью. И, быть может, теперь мы объявим перемирие в этой войне комплиментов?

Что? Что такое? У читателя еще есть вопросы? Война продолжается?

Но читателю придется обождать. Предыдущий тираж этой книги разошелся столь быстро, что автор желает уведомить Родовую Знать, Мелкопоместное Дворянство и Широкую Публику, что в данный момент он работает над новым изданием, все исправления и дополнения к которому призваны повысить его практическую ценность и привлекательность. Ранним утром каждого дня, до того, как просыпаются скорпионы, я выписываю еще один маленький кусочек этой истории.

Я знаю, эти сведения будут для вас неприятными. И даже болезненными.

Благородное семейство Фазан из Венеции – плод воображения автора. Чистокровному венецианскому семейству не позволили бы владеть серебряными рудниками в Перу, поскольку торговая политика Испании в отношении своих колоний отличалась известной жесткостью. Но я взяла на себя смелость предположить, что капелька испанской крови в жилах представителей моего семейства Фазан изрядно облегчила бы им проведение торговых операций в Перу, пусть даже через посредство местных factores, агентов.

Джанни, Кристина, Анна, Амалия, Санто, Пьеро Зен, Марчелла, Мингуилло, Доната и Фернандо Фазаны, Хэмиш Гилфитер, Беатриса Виллафуэрте и ее сын, сестра Лорета, Жозефа и остальные слуги и рабыни монастыря Святой Каталины – все это вымышленные персонажи. Однако же имена сестер, которые называет сестра Лорета (выгоняя их из кельи Марчеллы), принадлежат монахиням, проживавшим в монастыре в этот период. Ими я обязана Данте Зегарре, историку из Арекипы.

Сесилия Корнаро уже появлялась в двух моих предыдущих романах, «Карнавале» и «Исцелении». В нынешней книге она вполне соответствует своей вымышленной роли и образу жизни вспыльчивой портретистки, пострадавшей от любовной связи с лордом Байроном после вполне успешного романа с Казановой.

Падре Порталупи и обожающая Россини prioraсуществовали на самом деле, хотя в их уста я вложила выдуманные мной слова. Пио де Тристан действительно был одним из самых богатых и влиятельных граждан Арекипы в те времена. Невезучий епископ Чавес де ла Роза также является реальным историческим персонажем, как и его преемник. Имя Марии Доминги Сомокурсио выбито над входом в келью, которую я выбрала для Марчеллы, но ее биография вымышлена.

Некий Матео Казаль действительно предпринял попытку распять себя в Венеции в начале 1800-х годов.

Палаццо Эспаньол в реальности не существует, во всяком случае под этим именем. Но на Гранд-канале, напротив церкви Санта-Мария делла Салюте, и впрямь расположен изумительно красивый небольшой дворцовый комплекс Контарини-Фазан. У Палаццо Контарини-Корфу имеется башня, очень похожая на ту, что описана в романе, да и сам дворец приходит в упадок аналогичным для Палаццо Эспаньол образом.

Венецианский художник Джамбаттиста Тьеполо в 1740 году получил заказ нарисовать святую Каталину из Сьены и святую Розу из Лимы, вместе со святой Агнессой из Монтепульчиано, для церкви Санта-Мария дель Розарио (известную как Джезуати) на бульваре Заттере. Работу он закончил в 1748 году. На картине трое святых поклоняются младенцу Иисусу, когда им является Дева Мария.

Многие венецианские монахини действительно вынуждены были удалиться в монастыри против своей воли, по финансовым соображениям (приданое монахини обходилось значительно дешевле приданого невесты благородного дворянина). Поэтому не стоит удивляться, что эти «монахини по принуждению» иногда были склонны к распутному и безнравственному образу жизни. Стены некоторых монастырей в Венеции обрели дурную славу из-за своей прозрачности для монахинь, желавших завести любовную интрижку на стороне. Сестра Лорета правильно пересказывает историю аббата, которого выдворили из монастыря Санта-Чиара в 1758 году за то, что он снабжал монахинь дубликатами ключей от главных ворот.

Но отнюдь не все монахини уходили в монастырь против своей воли. Замужество в ту эпоху запросто могло превратить женщину благородного происхождения в рабыню. Поэтому некоторые женщины предпочитали надеть вуаль, вместо того чтобы превращать себя в служанку супруга. Родители, особенно на границах католического мира, где жизнь была полна треволнений, могли искренне полагать, что монастырь станет безопасным прибежищем для дочерей, которым грозила участь остаться в старых девах из-за нехватки подходящих мужей. И разумеется, некоторые женщины уходили в монастырь по велению души; кое-кто из них поступал так под влиянием религиозного пыла и рвения.

«Монахиня», замечательный роман Дени Дидро (1713–1784), рассказывает нам историю Сюзанны Симоне, умной и самостоятельной девушки, против воли заточенной в монастырь. Она сменила их несколько, но в каждом подвергалась сексуальным домогательствам и садистским истязаниям. «Монахиня» была типичным образчиком литературного творчества, привлекавшего общественное внимание в конце XVIII и в начале XIX веков, когда описания жестокости могущественных клириков и пагубности содержания в замкнутом однополом социуме сотворили настоящую сенсацию в обществе. Роман Дидро, опубликованный в 1796 году, обличает не пороки католической религии – поскольку Сюзанна остается истинно верующей, – но той системы изолированных сообществ, в которых власть зачастую доставалась недостойным, а слабые и невинные превращались в жертв насилия.

На ранних этапах Французской революции было модно считать всех монахинь без разбора жертвами угнетения и тирании. Впоследствии к монахам и монахиням стали относиться с подозрением, видя в них консерваторов и даже потенциальных сторонник возврата королевской власти.

Сведениями о демонизации и казни монахинь во Франции я обязана прекрасной книге Миты Чодхери «Монастыри и монахини в политике и культурной жизни Франции восемнадцатого века» (2004).

К тому моменту, как в 1806 году Наполеон принялся закрывать монастыри, в Венеции насчитывалось по меньшей мере несколько тысяч монахинь. Архивные документы свидетельствуют, что только во второй половине XVIII века венецианским монастырям за них было выплачено приданое на общую сумму три миллиона дукатов.

Вполне вероятно, что Наполеон рассчитывал урвать и этот лакомый кусочек, когда начинал войну против религиозных институтов Венеции. К 1810 году он закрыл тридцать две из сорока приходских церквей, за которыми наступила очередь мужских и женских монастырей. Он конфисковал принадлежащие им здания, превращая их в солдатские казармы и госпитали, склады и музеи. Отдельные церкви и монастыри были разрушены до основания. Судьба многих оставшихся также была предрешена Наполеоном, поскольку без надлежащего присмотра и ухода церковные здания пришли в упадок, не подлежали восстановлению и были впоследствии разрушены. Австрийцы продолжили процесс милитаризации религиозной архитектуры лагуны [179]или же просто не мешали ее постепенному разрушению. Опустошению подверглись архивы, сокровищницы церквей и монастырей, в которых хранились величайшие произведения искусства. Они были перевезены в галереи, подобные Музею Академии, [180]или в сырые складские помещения и разрушенные церкви, или же попросту вывезены в Париж. Многие предметы так и не были возвращены, а другие погибли в результате небрежного хранения.

Например, монастырь Кающихся Сестер Святого Доминика в Венеции (известный как Корпус Домини) был закрыт в 1810 году по приказу Наполеона, а вскоре после этого и разрушен.