Филипп вдруг почувствовал, что задыхается – на него словно навалились все кошмары детства и юности; казалось бы, давно забытые…

В ярости стиснув зубы, Филипп схватил бюст обеими руками и, приподняв, швырнув его на пол. Гипсовый бюст с грохотом разбился, и Филипп, отбросив носком башмака самый крупный осколок, тихо проговорил:

– Нет, я не такой, как мой дед. И никогда таким не буду.

– Это было ужасно, – пробормотала Шарлотта, покосившись на лорда Форшоу.

Ее подруга, леди Эмма Уитлок, тоже посмотрела на Форшоу, затем с улыбкой воскликнула:

– Но это же кадриль! Не понимаю, как он мог наступить тебе на ноги столько раз. Ужасно неловкий…

– Дело не в этом, – проворчала Шарлотта. – Просто он все время смотрел на мою грудь, потому и наступал на ноги.

Эмма взглянула на лиф своего платья и со вздохом заметила:

– Хотела бы я, чтобы и на мою грудь так смотрели. – Улыбнувшись, она поспешно добавила: – Разумеется, мне вовсе не нужны кавалеры. Просто хотелось бы выглядеть получше.

Именно поэтому Эмма и дружила с Шарлоттой. Дочь лорда Северли была единственной женщиной в Лондоне, не подозревавшей Шарлотту в том, что та пыталась увести у нее поклонника, жениха или мужа. Всем мужчинам из высшего общества Эмма предпочитала своих собственных, воображаемых, героев.

– У тебя и так прекрасная грудь, – возразила Шарлотта. Немного помолчав, добавила: – Что ж, пожалуй, мне пора… Можешь отправиться со мной, если хочешь.

Эмма театрально закатила глаза:

– Но ты должна признать, что вечер удался – во всяком случае, прошел не так уж плохо.

Шарлотта поморщилась:

– Тут все таращатся на меня.

– На тебя всегда везде таращатся, – заявила Эмма. – Такая уж у тебя репутация. Но ты не обижайся. Я не имела в виду ничего такого… И мне ужасно хочется, чтобы на меня тоже таращились.

Шарлотта рассмеялась, но смех ее тут же оборвался; она заметила темноволосого мужчину, пересекавшего зал, и сердце бешено заколотилось у нее в груди.

Но нет, это был не Филипп. Этот слишком уж худощав.

Весь вечер ее внимание привлекали высокие темноволосые джентльмены, и в каждом из них она видела Филиппа. Как странно… Она никогда раньше не замечала, что среди английских аристократов так много высоких и темноволосых. Да, к сожалению, их слишком много. Это ужасно огорчает, когда пытаешься забыть одного из них – тоже высокого и темноволосого… Черт бы его побрал!

– Дорогая, что с тобой? – Эмма помахала рукой перед лицом подруги. – Ты слышишь меня?

– Да-да, конечно.- Шарлотта изобразила радостную улыбку. – Так что, уходим отсюда?

Эмма пристально взглянула на нее. Потом тихо сказала:

– Только не улыбайся мне этой фальшивой улыбкой. Ты ведь снова думала о нем, верно?

– Конечно, нет, – ответила Шарлотта. И тут же, отвернувшись, окинула взглядом зал. Она никак не могла отделаться от ощущения, что Филипп находился где-то здесь, рядом; ей казалось, она чувствовала его присутствие – как чувствовала всегда, когда он приближался к ней…

– Дорогая, тогда откуда же ты знаешь, кого я имела в виду, когда спросила «о нем»?

– Я просто… – Шарлотта в смущении умолкла.

– Этот негодяй не заслуживает того, чтобы ты постоянно о нем думала, – заявила преданная подруга. – Он же солгал тебе, не так ли?

Но Шарлотта не ответила. Затаив дыхание, она смотрела на высокого темноволосого мужчину, стоящего неподалеку от них. И это… О Боже, это был он, Филипп!

Тут он приблизился к ней и с поклоном сказал:

– Добрый вечер, Шарлотта.

Она судорожно сглотнула.

– Добрый вечер, ваша светлость.

Он пристально смотрел на нее, и Шарлотта, не выдержав его взгляда, отвела глаза. Но не могла же она молчать… Сделав глубокий вдох, она попыталась успокоиться. Затем, кивнув на подругу, спросила:

– Ты ведь, наверно, помнишь леди Эмму Уитлок, дочь лорда Северли?

Филипп с поклоном произнес:

– Рад видеть вас, леди Эмма.

– Добрый вечер, ваша светлость. – Девушка сделала реверанс. Вернее, это был лишь намек на реверанс; дочь лорда Северли явно давала понять, что не считала герцога достойным уважения джентльменом.

Шарлотта мысленно улыбнулась. Милая Эмма… Какая же она верная и преданная…

Филипп снова повернулся к жене:

– Я могу пригласить тебя на следующий танец?

Шарлотта покосилась на подругу:

– Вообще-то мы уже собирались уходить…

Эмма кивнула и прижала ладонь к животу:

– Боюсь, мне нехорошо, ваша светлость. Думаю, это из-за пунша.

Филипп внимательно посмотрел на девушку:

– Может, стоит оповестить хозяйку?

Эмма энергично покачала головой:

– Нет-нет, не надо, ваша светлость!

Филипп изобразил удивление:

– Ну почему же, леди Эмма?…

– Видите ли, я… – Девушка в смущении отвела глаза. – Видите ли, милорд, я не уверена, что виноват пунш. И вообще, мне очень не хочется беспокоить леди Хайселл.

– Да, понимаю, – кивнул Филипп. – Что ж, не будем беспокоить хозяйку. – Он снова посмотрел на жену, – Я нашел дома твою записку, Шарлотта. Значит, ты остановилась у леди Эммы?

– Да, у нее.

– Тогда все в порядке. Я отвезу тебя к ней после того, как мы потанцуем. – Он протянул Шарлотте руку. – Полагаю, музыка вот-вот зазвучит.

И он не ошибся. Через несколько секунд действительно зазвучали веселые скрипки, и тотчас же некоторые из гостей вышли на середину бального зала, чтобы образовать квадраты для очередной кадрили.

– Нет. – Шарлотта решительно покачала головой и в поисках поддержки взглянула на подругу.

Но Эмма вдруг отвернулась и закашлялась. Затем пробормотала:

– О, мое горло… Наверное, дело все-таки не в пунше.

Шарлотта снова посмотрела на мужа. А потом, вдруг заметила, что многие гости поглядывают на нее с любопытством; очевидно, они гадали: согласится ли она танцевать с Филиппом или нет? И Шарлотта решила, что потанцует с ним. Потанцует лишь для того, чтобы доказать им всем, что она ничего не боится.

Принимая руку мужа, Шарлотта кивнула:

– Ладно, хорошо. Но только один танец, не больше. А затем мы с Эммой пойдем.

– Но ведь его светлость сказал, что может…

Однако Шарлотта уже не слышала слов подруги – Филипп уводил ее к центру зала.

Стараясь не смотреть на мужа, она шепотом здоровалась со стоявшими рядом парами – все ждали начала кадрили. Наконец раздался сигнал, и они с Филиппом должны были танцевать первыми.

Шарлотта не произносила ни слова – ждала, когда заговорит муж. И уж тогда она поставит его на место! Она много раз представляла, как поступит при его появлении в Лондоне. И у нее уже имелись наготове ответы – любые ответы, для всех его извинений или уловок, к которым он мог прибегнуть. И каждый из ее ответов давал бы ему понять, что он теперь совершенно ничего для нее не значил. Кроме того, он должен был понять, что она, Шарлотта, уже не проявит прежней слабости. Теперь она стала сильной, вот так-то!

И все же на протяжении всей фигуры танца Филипп ни разу не заговорил. Ничего не говорил он и тогда, когда закончилась их часть и вступила следующая пара.

Шарлотта украдкой взглянула на мужа и чуть не раскрыла рот от удивления. Он смотрел на нее без всякого притворства, смотрел пылко и восторженно.

Тут же отвернувшись, Шарлотта принялась вспоминать упреки и колкости, которые заготовила для подобной встречи. Так и не вспомнив ничего подходящего, она прошипела:

– Прекрати таращиться на меня.

– Как скажешь, – прошептал он. И не сказал больше ни слова.

«Почему же он молчит? – думала Шарлотта. – Неужели так и будет молчать до самого окончания танца?»

Шарлотта снова взглянула на мужа. Теперь он уже на нее не смотрел и, судя по всему, был намерен и дальше молчать.

«Ну и пусть молчит, – сказала себе Шарлотта. – Так даже лучше. Теперь можно не обращать на него внимания».

Но Шарлотта знала, что лжет себе. На самом деле ей очень хотелось, чтобы Филипп заговорил с ней, чтобы поговорил хоть о чем-нибудь. Более того, ей хотелось, чтобы ом смотрел на нее, – пусть даже она и запретила ему «таращиться».