Какое-то время оба молчали. Наконец Шарлотта, не выдержав, проговорила:

– Кажется, ты сдержал слово…

Муж взглянул на нее и спросил:

– Тебя это удивляет?

Она тут же кивнула:

– Да, я удивлена. Потому что честность и искренность никогда не являлись отличительными чертами твоего характера. Тебе всегда были свойственны… совсем другие качества.

Филипп криво усмехнулся.

– Философствуешь, моя дорогая? – Взяв со стола листок, он аккуратно свернул его и сунул в карман. Потом снова прошелся по комнате, после чего уселся за стол.

Шарлотта нахмурилась и внимательно посмотрела на мужа. Тот восседал за своим письменным столом как король на троне. Что ж, вероятно, так и должен был сидеть за столом герцог Радерфорд. Своей величавой позой он как бы напоминал ей о том, кто он такой. И, конечно же, напоминал о том, что лишь благодаря ему она стала герцогиней.

Какое-то время супруги пристально смотрели друг на друга. И в эти мгновения Шарлотте вспоминались его недавние поцелуи и ласки. Ах, с какой же легкостью он воспламенил ее, пробудил в ней желание… А ведь она была уверена, что ничего подобного уже никогда не произойдет.

Именно из-за его поцелуев она твердо решила проявлять бдительность и осторожность. Она больше не позволит ему воспользоваться ее слабостью.

Тут Филипп сунул руку в карман, и Шарлотте показалось, что он снова собирается достать письмо. Но вместо этого муж вытащил небольшой сверток. Положив его перед собой на письменный стол, он проговорил:

– Должен признаться, моя дорогая, мне больно от того, что ты думаешь обо мне так плохо. А я ведь уже стал другим человеком, помнишь?

Шарлотта взглянула на него с усмешкой:

– Правильнее сказать, что ты пытаешься стать другим человеком.

– Да, конечно, – тут же согласился герцог.

Пристально глядя на него, Шарлотта заявила:

– Я видела тебя в Хенли-ин-Арден с Джоанной.

Филипп промолчал, и она добавила:

– И я видела, как ты сделал ей подарок.

Муж рассмеялся и спросил:

– Ты ревнуешь?

Пытаясь изобразить удивление, Шарлотта воскликнула:

– Какая нелепость!… Нет-нет, конечно же, я не ревную. – Она пожала плечами, – Просто немного удивлена.

Муж поманил ее к себе, но Шарлотта не шелохнулась. А он вдруг улыбнулся и спросил:

– Так почему же ты удивлена? Ты ведь знаешь, что я собираюсь на ней жениться. – Он сделал паузу. – А может, тебе тоже захотелось получить подарок?

Она решительно покачала головой:

– Нет, мне нужна лишь свобода. Кроме того, ты уже подарил мне арфу.

– Ах да, конечно… Что ж, наверное, я очень щедрый человек. – Герцог снова улыбнулся. – Дело в том, что я купил подарок и для тебя.

При этих его словаке сердце Шарлотты бешено заколотилось. Она говорила себе, что муж таким образом просто пытается купить ее – чтобы она продолжала ему помогать, но сердце ее билось все быстрее, и она ничего не могла с этим поделать.

Но с какой же стати она так волновалась из-за подарка Филиппа? Ведь все эти годы она получала бесчисленные подношения от других мужчин, но ни разу при этом не задыхалась от волнения…

Филипп снова поманил ее к себе:

– Подойди же ко мне, Шарлотта.

Она по-прежнему стояла у окна.

– Дорогая, пожалуйста…

Возможно, на нее подействовало слово «пожалуйста» – слишком уж редко муж его произносил. Как бы то ни было, Шарлотта отошла от окна и медленно приблизилась к столу, за которым сидел Филипп. Он тотчас же взял сверток и протянул ей:

– Вот, возьми, дорогая.

Она молча сняла обертку и увидела небольшую коробочку. Взглянув на мужа, спросила:

– Думаешь, я из-за этого стану лучше к тебе относиться?

Он с усмешкой покачал головой:

– Нет, я так не думаю. Просто мне захотелось сделать тебе подарок. Полагаю, он должен тебе понравиться.

Заинтригованная словами мужа, Шарлотта подняла крышку коробочки.

– Правда, они более скромные, чем те, что ты обычно носишь, – сказал Филипп.

– Да, наверное… – Снова посмотрев на сережки, Шарлотта тихонько вздохнула. Если арфа являлась исполнением ее девичьей мечты, то серьги были чем-то… более интимным. И ей вдруг пришло в голову, что Филипп, покупая эти овальные сапфиры, представлял, как она будет надевать их.

Снова взглянув на него, она спросила:

– Почему ты их купил? И почему именно такие?

Герцог, казалось, задумался о чем-то. Потом с улыбкой проговорил:

– Потому что эти серьги – как твои глаза. И я очень надеюсь, ты наденешь эти серьги завтра вечером к ужину. Если, конечно, они понравились тебе.

Шарлотта закрыла коробочку. Немного подумав, кивнула:

– Ладно, хорошо, надену. Ведь ты все-таки не нарушил своего обещания.

– А этот ужин станет своего рода экзаменом, – подхватил Филипп. – Мне придется доказать, что я усвоил один из твоих уроков.

– Ты имеешь в виду, уроки для подготовки идеального мужа?

– Совершенно верно дорогая. Правда, до сих пор мы с тобой занимались одни. А завтра вечером к нам пожалуют гости, и ты поможешь мне. Я должен показать себя с самой лучшей стороны, понимаешь? Должен доказать, что я стал прекрасным мужем.

– Да, понятно. – Она кивнула. – А серьги… При чем тут серьги?

Он поднялся из-за стола и, шагнув к ней, ответил:

– Это просто подарок красивой женщине.

Шарлотта снова вздохнула:

– Ну почему, Филипп, почему?… Я совершенно этого не понимаю. Хотя не стану скрывать, мне очень даже лестно. Такая любезность с твоей стороны…

Муж пристально посмотрел на нее и вдруг спросил:

– Ты считаешь, всего лишь любезность? Ты действительно так считаешь?

Не выдержав его серебристого взгляда, Шарлотта отвела глаза. И тут же увидела висевший на стене портрет старого герцога. И у него были такие же серовато-серебристые глаза, как и у его внука, сейчас стоявшего прямо перед ней. Правда, лицо старика на портрете было покрыто морщинами, а в черных волосах поблескивали седые пряди, но глаза точно такие же. И Шарлотте вдруг вспомнилось, какое чувство неловкости она испытывала в детстве, глядя на старого герцога, деда Филиппа.

Снова посмотрев на мужа, она пробормотала:

– Он всегда выглядел довольно устрашающе. Тебе так не кажется?

Филипп поморщился и пробурчал:

– Я и забыл, что он до сих пор тут висит.

Шарлотта невольно рассмеялась:

– И не только тут, но также и в гостиной, в музыкальной комнате и в столовой. И в моей спальне, между прочим, Знаешь, мне иногда очень трудно заснуть под его пристальным взглядом.

Филипп тоже рассмеялся:

– Да, могу себе представить… Возможно, ты не помнишь, но в моей спальне также есть его портрет. И после смерти деда я неделями не мог заснуть. Мне все казалось, что его призрак вот-вот сойдет с картины и начнет преследовать меня.

Снова взглянув на портрет, Филипп нахмурился, словно вспомнил о чем-то очень неприятном. И Шарлотта вдруг почувствовала, что ей хочется защитить того молодого человека, которым ее муж был когда-то, хочется защитить его от строгого и сурового деда.

Шагнув к Филиппу, она легонько прикоснулась к его плечу и тихо спросила:

– Он ведь был очень высокого мнения о себе, не так ли?

Филипп молча смотрел на пламя, пылавшее в камине. Наконец произнес:

– Да, очень высокого. Потому что он был герцогом.

– Ты тоже герцог, однако нисколько не похож на него, – заметила Шарлотта. И тут же с удивлением подумала: «Ну почему я это сказала? Ведь Филипп – точно такой же, эгоистичный и высокомерный. А впрочем…»

Ей вдруг пришло в голову, что это раньше ее муж был точно таким же, как его дед, а теперь, похоже, появились какие-то различия… Так что очень может быть, что Филипп и впрямь изменился к лучшему. Да, она по-прежнему ему не доверяла, однако не могла не признать, что теперь в его характере что-то изменилось – появились проблески доброты и даже настоящего юмора, теперь он мог подшучивать над самим собой, чего прежде никогда не случалось.