—

Ой, что же я буду делать?! Разве баран тоже разбился? — завопила женщина. Потом продолжала: — Этого барана мы с мужем с трудом затащили на крышу. Когда муж свалился, испуганный баран тоже кинулся за ним. И вот, как видите, разбился. Я этого барана заработала честно своей прялкой. Вот уж никогда не думала, что так глупо потеряю его, столько труда положила, чтоб заработать на него деньги…

Вокруг засмеялись — не удержались. Но слушать ее не было времени.

Сафар-Гулам велел собрать винтовки. Их оказалось десять. Над деревней все еще стоял, не затихая, крик:

—

Спасите от басмачей!

На предложение Сафар-Гулама сойти с крыши теперь, когда басмачи были убиты, с крыш продолжали кричать:

—

Спасите от басмачей!

Сафар-Гулам знал в этой деревне одного человека и побежал к его дому. Хозяин, как и все, отсиживался на крыше.

—

Насыр-ширинец! — позвал Сафар-Гулам. — Иди сюда, не бойся.

—

Я не такой дурак, чтобы лезть под твою пулю. Говори оттуда, я здесь услышу… Спасите от басмачей!..

—

Ты не узнал меня, что ли?

—

А ты кто?

—

Я Сафар, я же тебя спас, когда ты тонул.

—

Ой, неужели и ты стал басмачом? Спасите от басмачей!

—

Да не басмач я! Я от властей. Басмачей, что ворвались в деревню, я перебил. Слезай.

—

Ой, дай я тебя расцелую!

—

Слезай!

—

Эй, люди! Слушайте — это я придумал, как прогнать басмачей, моя голова сообразила!

—

Не сбежали они! Перебили мы их!

—

Эй, люди! Все басмачи отправились на тот свет. Слезайте с крыш. Если бы не я, никто из вас не спасся бы! Все были бы убиты, все были бы ограблены…

Все население поспешило слезть с крыш.

Насыр-шириниц кинулся к своему спасителю Сафар-Гуламу:

—

Только скажу тебе: дома хлеба ни крошки нет! Мы не пекли хлеб: «Все равно придут басмачи и заберут хлеб».

—

Не надо мне хлеба. Мне нужны люди. От убитых басмачей у нас есть десяток винтовок и десять лошадей. Мы партизаны и хотим из вашей деревни взять десять человек в наш отряд.

—

А зачем тебе этот отряд?

—

Бить басмачей.

—

Ты же их убил.

—

Не всех. Большой отряд стоит на мосту Мехтаркасым. Насыр снова закричал:

—

Спасите от басма…

Но Сафар-Гулам остановил его:

—

Перестань орать! Слушай!

—

А?

—

Если вы не перестанете орать, басмачи опять придут, а если дадите мне подмогу, мы уничтожим их!

—

Мы бедные люди, как мы будем воевать?

—

Если богачи стали басмачами, бедные люди должны воевать против них. Я не всех зову. Дай мне десять здоровых парней, — этого будет достаточно.

Насыр задумался.

Сафар-Гулам терял терпение, — ночь шла, командир ждал сигнала, а ширинцы не торопились.

—

Думать некогда! Если ты этого не понимаешь, кличь скорей своего мудреца.

—

Эх, ты разве не знаешь? В деревне теперь я стал мудрецом.

—

Тогда тебе и думать незачем. Ты же и так знаешь, что надо скорей помочь мне.

—

Конечно, знаю!

И Насыр поспешно и решительно вызвал, громко выкликая в темноте, десятерых парней. Но парни заупрямились:

—

Мы не пойдем! А один добавил:

—

Как можем мы идти без своего мудреца? Вот если ты пойдешь, то и мы за тобой.

—

Правильно, — сказал Сафар-Гулам. — Девять пойдут из тех, что ты назвал, а десятым ты будешь сам.

—

Нет. Что ты говоришь! Как же останется деревня без мудреца?

—

После победы ты вернешься, а пока в деревне подождут.

—

Нет, брат Сафар. Там меня могут убить. И что тогда тут будет?

—

Я тебя из реки спас?

—

Истинно так.

—

Сейчас от басмачей спас?

—

Истинно так, и не меня одного, а нас всех.

—

Так неужели я допущу, чтобы тебя убили? Мудрец заколебался.

—

Ладно! — сказал Насыр, чувствуя, что все равно ничего другого придумать нельзя. — Пойду! — решительно и с отчаянием крикнул он.

Сафар-Гулам дал ему винтовку и скомандовал:

—

По коням!

Но из десяти парней одному приходилось остаться — десятым шел сам мудрец. Ширинцы заспорили, кому же идти.

—

Ты иди, а я останусь! — говорили они друг другу.

В это время Сафар-Гулам заметил одного из своих партизан, сидевшего у стены.

—

Ты что?

—

Я ранен в руку, крови много вытекло, я совсем ослаб, — слабым голосом произнес он.

Сафар-Гулам моментально спешился и, подойдя к раненому, осмотрел его руку.

—

Ничего страшного, — сказал он и, вынув из кармана юноши бинт и вату, перевязал ему рану.

—

Нужно было сейчас же перевязать рану. Эти бинты вам дают не только для вытирания лица и рук, а также и для того, чтобы перевязать раны.

—

Н

асыр, возьми этого джигита под руки и отведи к себе в дом. Он уже пообедал, ему ничего не надо. Завтра придет доктор и увезет его, и тебе никакого убытка не будет, — сказал Сафар-Гулам.

Насыр-ширинец повел раненого в дом. Отобранные им люди все еще спорили между собой, и никто из них на лошадь не садился.

—

Стойте спокойно! — сказал им Сафар-Гулам. — Он придет — всех вас рассудит…

Насыр пришел.

—

Прикажи всем этим десяти молодцам сесть на лошадей басмачей, а сам садись па лошадь раненого, — проговорил Сафар-Гулам.

Насыр скомандовал, и все сели на лошадей.

—

Ну, мы поехали, — обратился Сафар-Гулам к жителям села, — тела басмачей вы где-нибудь похороните. Двое из них ранены, если не умрут — передайте их доктору, а той женщине помогите похоронить мужа.

—

Разве он убит? — вскричали все и сразу закричали: — Смерть басмачам!!

Наконец отряд двинулся.

9

Командир ходил по короткой тропинке. Вслушивался в темноту. Смотрел в ту сторону, где должен был находиться Сафар-Гулам. Подойдя к командиру части, Джавад сказал:

—

Запаздывают! Что там могло случиться?

—

Что же? Басмаческий лагерь спокоен по-прежнему.

—

Может быть, переходя брод, встретились с разведкой басмачей? С той стороны слышалась стрельба.

Было видно, что командир также обеспокоен. Джавад предложил:

—

Надо начать атаку. Иначе рассвет опередит нас, и все наши планы провалятся.

—

Вопреки решению военного совещания?

—

Можно провести новое совещание. Командир молчал.

Ночь была темная, молчаливая. Лишь река шумела. Отряд лежал наготове у самой воды.

Вдруг залп нарушил молчание. Он раздался позади басмачей. Но командир по-прежнему вслушивался и молчал.

—

Чего же мы теперь ждем? — спросил Джавад.

—

Мало винтовок дали этот залп. Ведь там наших двадцать человек, а в залпе их гораздо меньше.

—

Может быть, потеряли людей в стычке. Командир послушал еще. Тьма молчала. Он дал команду идти вперед.

Наим-Палван, один из басмаческих главарей, слушал рассказ сонного племянника Амана. Аман впервые самостоятельно провел налет на Хутчу.