Литмир - Электронная Библиотека
A
A

В Викторианскую эпоху было принято упрятывать в психушку за ковыряние в носу или чесание задницы. Разумеется, наличие безумца в семье считалось в высшей степени дурным тоном, так что желтые дома старались возводить где-нибудь у черта на куличках. Вот хоть взять эту дорогу через пустошь. На таком отшибе, что хуже и не придумаешь. Прямо жуть какая-то.

Энджи и Линда смеялись. Дождь гвоздил по дороге, будто старался приколотить асфальт к земле. Светоотражатели типа «кошачий глаз» [24]студенисто пялились на всех из-под потоков воды, и к ним вполне подошло бы название «глаз дохлой кошки».

Шоттская тюрьма с ее оранжевым освещением, расплывающимся в струях воды, походила на американский исправительный дом.

— Бетон — хороший слуга, но плохой хозяин, — сказала Линда, когда они проезжали мимо тюрьмы.

— Ну эти суки хоть знают, когда выйдут, Линда. А нашего Дэнни когда выпустят?

Линда почувствовала, что ей надо высказаться. После того как она принесла Господу свои обеты и выписалась из клиники, на нее иногда накатывало.

— А я тебе скажу когда! Когда доктора и санитары перестанут корчить из себя Господа Бога! Я вот что имею в виду: разбил чашку о стену — бах! — еще пять лет навесили. Ни тебе судьи, ни присяжных, один какой-то прыщавый мудачок только что со студенческой скамьи. Уж лучше бы наш безумный Леопард раздавал приговоры, кому выходить, а кому сидеть дальше.

Энджи по сей день готова поклясться, что Леопард кивнул в знак согласия.

Они подъехали к Хартвудской больнице. Психиатрической больнице. Построена при королеве Виктории. Длинные ряды пустых окон и стены из гадкого песчаника. Зеленый Леопард сощурился и улыбнулся. Леопард — он всегда так.

Щелк-щелк-щелк— они вышли из машины. Сделалось еще мрачнее. Надо было звонить в дверь. Подключался санитар, который по вашему виду определял, насколько вы безумны. Если внешний осмотр его устраивал, он впускал вас. Судя по всему, санитар пришел к выводу, что две взрослые дамочки с леопардом в руках (ярко-зеленым, покрытым черными пятнами, с солнечными очками на носу), заявившиеся ледяным вечером в дурдом, вполне нормальны.

Д-з-з-з-инь! — и дверь открылась и впустила их. Линду и Энджи окутало тепло.

Санитар встретил сестер широкой усмешкой.

— Приветствую, приветствую, — кланялся он с невозмутимой миной, как будто леопарды среди посетителей — дело обычное и точно такой же вошел в эту дверь не далее как пять минут назад.

В воздухе стоял запах нечистот. Перед ними простирался уже знакомый длинный коридор, ведущий в Первое отделение.

Пока они шли по коридору, пациенты, словно привидения, появлялись и вновь исчезали в своих норах и щелях, уже десятки лет как освоенных ими. Перед Линдой и Энджи, как перед пришельцами из другого, реального мира, будто за перепонкой проплывали судьбы местных обитателей во всем их разнообразии. Давящая тишина исходила из каждого угла. С каждой новой парой глаз тишина только усугублялась.

И тут волшебство Леопарда заработало. Послышался смех и эхом пронесся по коридору. Брови приподнялись. Белки глаз засверкали. Лица исказились в улыбках. Открылись рты, демонстрируя недостающие зубы, весь этот лес надгробий на старом кладбище. Показались дрожащие языки и белесые десны. Пока Линда, Энджи и Леопард шли свои двести ярдов до Первого отделения, за ними собралась целая армия. Беспорядочное шарканье шлепанцев проникало через разделительную перепонку. Изо всех мыслимых дверей высовывались головы. Смеялись пациенты. Смеялся персонал. Все здание было прямо-таки наэлектризовано смехом. Леопард был словно Мессия, за ним следовала жужжащая толпа приверженцев, которые бормотали, и шамкали, и шевелили изъеденными губами. Линда и Энджи были словно посланцы.

Чем дальше они шли, тем шире разливался смех. Дэнни издали приветствовал Линду и Энджи восторженным рычанием, и Леопард вторил ему. Дэнни был трезв, и безумие посетителей оказалось созвучно его собственному.

Первое отделение. Приверженцы остались позади, за стеклянной перегородкой. Они прижимались к стеклу, чем-то напоминая рассыпавшийся тотемный столб.

Как всегда, посетителей вежливо приветствовал Фред Вересковый Склон.

— Привет, Линда, привет, Энджи, как прошла неделя? — Фред, как воспитанный человек, слегка подался вперед, будто ему не терпелось услышать ответ. При виде Леопарда он улыбнулся: — А это у нас еще кто такой?

— Фред, это наш новый друг. Он тебе нравится, правда? Мы как раз подыскиваем ему имя. Ему нужно хорошее имя. Он ведь такой замечательный, — сказала Линда.

Фред расшаркался и обещал поставить в известность Дэнни сразу, как только придумает имя для Леопарда.

Фред — мальтиец. Уверен, когда ему было семь лет и он качался на качелях в каком-нибудь парке на своей Мальте, никакая безумная фантазия не могла бы предсказать, что судьба приведет его в сумасшедший дом в холодном Северном Ланаркшире.

— Энджи, ведь я — Вересковый Склон, — так Фред пытался объяснить свои беды, разговорившись с Энджи как-то вечером. Стоило Фреду упомянуть о Кэти, как он заливался слезами. Но сегодня он улыбался. Поглядит на Волшебного Леопарда — и улыбнется.

Тут подошел еще один пациент по прозвищу Джига-Лобзик.

— Конфетку, конфетку!

— У нас нет с собой.

— Сигаретку, сигаретку!

Дэнни бросил ему сигаретку. Лобзик выпятил на Леопарда нижнюю губу, зажег сигарету и задымил, держа сигарету за горящий конец. Он был пакистанец. При этнической чистке, организованной этим психом Амином в шестидесятые годы, его выперли из Уганды, и оказался он в Шотландии. Самолет еще не коснулся земли, а Лобзик уже был готов. С тех пор он здесь. Кто знает, какие кошмары стоят за его словарным запасом из двух слов « конфетку, конфетку» и « сигаретку, сигаретку».

В тот вечер Линда и Энджи забрали Дэнни с собой проехаться. Везде их сопровождали смех и оживление. Все махали им руками. Дэнни в ответ махал им лапой Леопарда (ярко-зеленого, покрытого черными пятнами, с солнечными очками на носу).

Хорошо, когда у тебя есть Зеленый Леопард, а то Хартвуд одним своим видом вгоняет в депрессию.

Большой Дэнни развлекался тем, что обзывал других пациентов всеми мыслимыми именами. Для каждого нового прозвища у него имелась своя интонация, будто все эти слова произносили разные люди.

— Идиоты, кретины, психи ненормальные, дебилы, имбецилы, психопаты, с головой не дружные, умственно неполноценные, рехнувшиеся, психически нездоровые, шарахнутые, шизофреники, безголовые, свихнувшиеся, на головку ударенные, невменяемые, разумом скорбные, придурки, душевнобольные, параноики, нервные, психостеники, болваны недоделанные, малахольные, козлы психованные, потерявшие разум, ослы контуженные, маразматики, дубы тупоголовые, дурдомщики, растения ходячие, морды безумные, балбесы припадочные, с тараканами в голове, маньяки сраные!

Линда и Энджи отвезли Дэнни к его старенькой матушке. Тут они немножко поспорили. Матушка Дэнни сказала, что Розовая Пантера — подходящее имя для Леопарда.

— Послушайте же! Ну как можно назвать ярко-зеленого Леопарда Розовой Пантерой! Рехнулись вы, что ли?

На пути назад Линда и Энджи наперебой выдавали имена, которые могли бы подойти. Ни одно не годилось.

Небо расчистилось, и показались звезды. Светоотражатели обрели более здоровый вид.

В Хартвуд они приехали к одиннадцати. Леопард скалился на луну.

— Доброй ночи, Линда, доброй ночи, Энджи, — произнес Дэнни. Он нагнулся к Леопарду и прошептал ему в ухо: — Доброй ночи, Хартвуд.

Линда и Энджи повернулись друг к другу и рассмеялись. Так смеются, когда нужное имя найдено.

— Доброй ночи, Дэнни, — крикнула Энджи.

— На следующей неделе, Жирняга, — сказала Линда.

Д-з-з-з-инь! — и дверь открылась. Дэнни помахал им рукой на прощанье. Щелк! — и дверь закрылась. Линда и Энджи отъехали. Позади остались черные окна с белыми пятнами лиц. Некоторые пациенты прощались с Леопардом, некоторые просто смотрели им вслед, пока стоп-сигнальные огни машины не скрылись вдали.

вернуться

24

Утопленные в резиновые подушки зеркальные рефлекторы на дорогах; обеспечивают видимость разметки при свете фар.

46
{"b":"147554","o":1}