— Херня поганая! — Макмаллен поднял стул и шваркнул его об пол. Стул покатился по кабинету.

Голоса во всей поликлинике стихли. Матушка не могла сдержать смех. Донна, Джоанна и Венди смеялись тоже. Даже из коридора доносились какие-то мерзкие похрюкивания. Надо же, всемогущий свалился. Прямо на задницу. Так что пока Макмаллен приходил в себя и приводил в порядок завязочки и пуговки на своем халате, плечи у всех так и тряслись.

Когда Макмаллен возобновил прием, он сделался приторно любезен с матушкой и без звука выписал годовой рецепт на противозачаточные таблетки. Донне было велено начать принимать их со следующего цикла и сдать на анализ мазок.

Донна наконец получила свой черный пояс по карате. Она прямо гребет под себя все черное.

Когда Джедди рожала Алисию, Донна была тут как тут. От боли Джедди орала во всю глотку. Медсестра принялась кричать кому-то:

— Дайте ей наркоз, дайте ей наркоз.

Донна легким каратешным движением схватила маску и сунула ее Джедди под нос:

— Сделай глубокий вдох, Джедди. Сделай глубокий вдох.

Джедди помнит, как она послушно делала.

Вдох

Выдох

Вдох

Выдох

В общем, старалась изо всех сил. Боль немного отошла. Вроде наркоз и впрямь подействовал. Боковым зрением ее звериные глаза следили за доктором, который изучающе смотрел на стенку, где находились все необходимые провода, выключатели и трубки. Доктор кивнул медсестре, потом кивнул стенке. Джедди было плохо видно из-за Донны, которая, наклонившись, сверлила сестру гипнотическим ведьмовским взглядом, стараясь избавить ее от боли.

— Дыши, Джедди, — призывала Донна. — Вдох — выдох.

Джедди скосила глаза. Непосредственно во время родов только глазами и пошевелишь. Дрожащий взгляд Джедди упал на алюминиевую панель, она сосредоточилась и увидела, как наркоз со свистом улетучивается из патрубка на стенке, а медсестра лихорадочно пытается приделать обратно трубку, ведущую к маске. Донна своим порывистым движением выдернула ее.

Трубку-то медсестра на патрубок надела. Только тут Джедди поняла, что такое боль: когда боль отступила.

Джедди (Джеральдине) тридцать четыре. Она крашеная блондинка (иногда шатенка, если ей надоедает быть блондинкой). Она всегда старается выглядеть поярче и поэффектнее, даже когда в полдевятого утра спускается в магазин за хлебом и сигаретами. Если что и можно в ней отметить, так это сексуальность. Кроме шуток, она самая сексуальная из Девочек. Не самая красивая и уж точно не самая умная, но именно что самая сексуальная. Джедди вечно одергивает свои короткие юбки и вроде как старается спрятать под ними коленки. Словно хочет стать поменьше ростом.

Если Джедди не одергивает юбку, то тогда проверяет, на месте ли у нее грудь. Говорят, есть четкие правила насчет размеров декольте. Лично мне эти правила неведомы. И вообще там, где я нахожусь, нет никакой необходимости в демонстрации бюста, коленок или обтянутых тканью задов. А вот Джедди вроде нашла правильные пропорции для декольте: глубокая темная ложбинка, открытая взору, должна составлять дюйма этак три.

И вот, когда верные размеры декольте достигнуты, Джедди вдруг тянет кофточку вниз еще на дюйм и приоткрывает излишнее. Это случается, когда она подсчитывает, сколько платить за бобы, или думает, какие колготки купить — дорогие или дешевые. Правда, ее рука тут же автоматически приводит декольте в порядок и восстанавливает законные дюймы, что не выходят за рамки приличий. В ней как бы два человека, она словно скромница, живущая в чувственном теле. Словно невинная девица в костюме секс-бомбы.

Все считают Джедди полной дурой. Но это не так. Правда, кое-какие особенности ее жизненного пути просто поражают своей, так сказать, абсурдностью. Но когда сам обдумаешь обстоятельства и проследишь ход ее мысли, то начинаешь понимать, что все далеко не так глупо. На самом деле Джедди будет поумнее большинства из нас. Вот только говорит она, растягивая гласные, словно сопливая девчонка или дама из богатеньких. Когда какая-нибудь аристократка произносит нараспев: «Пра-а-авда?» — она кажется еще богаче, чем есть. Но когда интеллектуалка вроде Джедди изволит разговаривать в той же манере, она только кажется еще глупее.

— Это пра-а-авда? По-о-оверить не могу-у-у.

Джедди тянет так, когда узнает за разговором что-то действительно неправдоподобное. Правда, основательное знание текущих политических событий в мире как-то компенсирует тупость. Джедди рассуждает о политических лидерах и их интригах, будто о своих соседях:

— Ну и как вам Ясир Арафат? Сейчас он талдычит, что в Палестину наконец пришел мир, а через минуту уже костерит Израиль на чем свет стоит. Кое-кто с удовольствием врезал бы ему по рогам. А этот Клинтон уж и бабу трахнуть нормально не может. Кобель недоделанный.

На мужчин ей не очень-то везло, потому что ей всегда требовался тот, кто перевернет ее жизнь. Каждый был бы рад начать жизнь сначала, только чтобы все сделал не он сам, а кто-то другой за него. Джедди искала своего мессию в мужчинах. По правде говоря, она всегда была счастливее, когда никакого мужика рядом с ней не было. Выражусь точнее. Она всегда счастлива, когда на горизонте имеется мужчина в качестве перспективы. Надежда дает нам бесконечную энергию. Конкретный мужик, даже если это мясник с бесплатным мясом или бармен с бесплатной выпивкой, всегда несет с собой большое разочарование. Потом у Джедди наступает депрессия. Она проходит, когда Джедди опять вдохновляется надеждой, что очередной мужик окажется кем надо — настоящим метеором в летней ночи, принцем с квадратной челюстью и полным кошельком.

Что касается ведьмовских дел, то Джедди не очень-то в них верит. Если что и склоняет ее к ведьмовству, так это ее собственные суеверия.

Это событие относится к тому времени, когда мы жили на Дрампарк-стрит.

У матушки имелся старый зольник. Он лежал себе спокойно в самом низу печи, пока не прогорел и не прогнил и матушка его не выкинула. Теперь он валялся на заднем дворе, весь ржавый и перекореженный.

Девочки играли на маленькой стене в садике на заднем дворе. Сверху стену покрывал влажный зеленый мох, ведь на нее постоянно падала тень от дома. Джедди в то время было, наверное, около пяти. Они с Донной стали пихаться. Остальные Девочки присоединились, и получилось что-то вроде «стенка на стенку». Атмосфера наполнилась дурными мыслями. Не думаю, чтобы они в то время сознавали свою силу, однако Донна, Кэролайн и Линда постарались сконцентрировать свои мысли на Джедди и уставились на нее.

— Эй вы, перестаньте.

Но они смотрели не отрываясь.

— Хватит на меня смотреть. Мам, они на меня смотрят.

В следующее мгновение Джедди свалилась со стены и напоролась задницей прямо на старый зольник. Искореженный конец зольника вошел в ее тело.

Джедди поднялась и засмеялась. Девочки тоже засмеялись, но смех застрял у них в глотке, когда они увидели кровь. По их глазам Джедди поняла: что-то не так, и повернулась посмотреть. Сзади у нее по ноге стекала кровь. Если не повернуться, то эту часть бедра и не увидишь. На золу и камни уже натекла целая лужа. Подошвы у белых пластиковых босоножек Джедди сделались красными. Джедди на память всегда приходят именно красные подошвы. И еще душераздирающий визг. Красные подошвы слились с визгом, страхом и кровью. С того дня она не носит обувь красного цвета, Джедди-то.

Матушка чистила картошку у окошка кухни и распевала «Горы Мурна», когда до нее донеслись громкие голоса и звук удара. Потом несколько секунд тишины и визг. Матушка бросилась на улицу как была, с ножом в руке. Нож сверкал на солнце, лилась кровь и раздавался визг. Если бы кто-то заглянул к нам во двор в этот момент, то подумал бы, что матушка всадила нож Джедди в задницу.

Матушка попыталась зажать рану. Без толку. Кровь сочилась у нее между пальцев. Это покажется странным, но, когда я думаю обо всем этом, мне всегда приходит на ум Иисус и кровь, стекающая у него по рукам. Кровь, вытекающая из его тела. Картинки с Иисусом были развешаны у нас по всему дому, и кровь лилась на них слева, справа и посередке. Когда я думаю о крови, мне сразу представляется Иисус. Странное дело, но людей, до такой степени привыкших к виду крови и каждую неделю сталкивающихся с упоминанием о ней (в церкви на мессе), настоящая кровь сразу вгоняет в истерику.