Он не сделал ни того, ни другого.

— Я надеялся, — ворчливо сказал он, — что у вас хватит такта больше не показываться мне на глаза.

Она упала на колени. Головокружение прошло, остался только шум в ушах. Казалось, это вызвал один только его взгляд, полный скуки, отвращения и стыда.

Она посмотрела на него снизу вверх, но даже так он не превратился во взрослого, владеющего собой мужчину, которого она знала, а оставался несчастной тенью, которая сжимается с каждым лучом света.

— Вы должны помочь мне... пожалуйста, помогите! — взмолилась она, запинаясь, уверенная в том, что врожденная проницательность позволит ему самому догадаться о ее состоянии.

— Встаньте! — прошипел он. — Поймите, как стыдно будет, если передо мной увидят такую женщину, как вы, передо мной, ближайшим советником короля!

Она стояла на четвереньках, как животное, опираясь руками в пол.

— Я-то думала, что вы больше не хотите быть им! — сказала она. — Разве вы не проклинали свою должность в последний раз, когда я вас видела?

— О, да замолчите вы! — сказал он. — Я никогда не откажусь от того, что имею. Как только закончится история с Изамбур, король снова начнет мне полностью доверять. А вы убирайтесь отсюда и не вздумайте напоминать мне о минуте слабости!

Она раскрыла рот, чтобы сказать, что ждет ребенка, который может быть только от него, поскольку Бертран даже не прикасался к ней. Но не успела она начать, как под его напряженным, недовольным взглядом из головы вылетели все разумные слова, будто она поняла, что он их все равно не услышит.

Тогда из ее груди вырвался пронзительный, отчаянный крик. Она и подумать не могла, что способна так кричать.

— О боже, София де Гуслин! — вскричал брат Герин. — Почему вы ведете себя как безумная? Это вам не идет! Это не вы!

Он был прав. С тех пор как София носила ребенка, она чувствовала себя будто в чужой шкуре. Она тщательно продумала, что и как ему скажет, но теперь могла только пронзительно кричать, а потом разрыдалась:

— Не прогоняйте меня! Только не прогоняйте меня! Вы нужны мне!

Он не смотрел на нее, отказавшись воспользоваться своей наблюдательностью. Он даже знать не хотел, что явилось причиной столь необычного поведения Софии.

— Как вы думаете, кто стоит перед вами? — вскричал он в исступлении. — Я божий человек, на мне лежит ответственность за королевство! И не просите меня тратить время на женщину, которая, кажется, сошла с ума, хотя до этого дня всегда вела себя весьма разумно! Вы что, изображаете безумие Изамбур?

Снова в голове прежней Софии пронеслась мысль, что было бы умнее говорить спокойно и аргументировано, но демон, охвативший ее, никак не мог прекратить кричать, плакать и умолять.

— Пожалуйста! Не говорите так! Это ведь вы схватили меня тогда, в тот вечер в Суассоне! Не я выбирала ваше общество, а вы не позволили мне уйти!

Он прижался к стене, а она по-прежнему стояла на коленях в том же месте, где силы покинули ее.

— Это была ошибка! — в отчаянии крикнул он. Воспоминание о собственной слабости, казалось, вызывало в нем больше отвращения, чем сама София. — Это была ошибка и страшный грех. Если бы я только смог проявить больше самообладания! Если бы только я не выпил столько вина! О, если бы вы никогда не появлялись в моей жизни!

Она подумала, что он сказал бы то же самое, если бы знал о ее беременности, так что сообщать ему о ней совершенно бесполезно. Она не могла найти слов, а только снова издала крик, который прежде слышала только однажды, из уст Изамбур. Охватившая ее ярость была ей даже приятна. Она вскочила на ноги, больше не чувствуя ни слабости, ни тяжести, но потом снова упала к его ногам и схватила за руки.

Теперь закричал он.

— Вам следует уйти! Уходите! — крикнул он несколько раз подряд, но, видя, что его слова не произвели должного эффекта, позвал стражу.

Она не слышала, как они подошли. Она была целиком поглощена желанием отплатить ему за боль, которую он причинил ей. Она встала, посмотрела ему в глаза — теперь они находились на одном уровне с ее, — подняла руку, чтобы ударить его в лицо, чтобы вернуть его к реальности, заставить увидеть, что с ней происходит.

Но ее кулак не достиг тонкой, бледной кожи. Стражники уже схватили ее и оторвали от брата Герина, глядя на нее без всякого сочувствия и, видимо, заключив, что имеют дело с умалишенной. София почти не почувствовала, как ее ноги подкосились, и стражникам пришлось тащить ее за собой по коридорам на улицу.

Там она и осталась лежать, будто отчаяние и гнев никак не могли вырваться наружу, хотя ее внутренности горели, а глаза застилали слезы.

София нагнулась над грязной дорогой и ее вырвало второй раз за день.

Она смотрела перед собой невидящим взглядом и подумала о том, что каждый супруг имеет право убить неверную жену.

Страшная история красавицы Элизабет де Фермендуа до сих пор ходила по Парижу. После того как ревнивый супруг застал ее в постели с красивыми храбрым рыцарем Готье де Фонтеном, он до крови избил любовника, а затем так долго держал его над нечистотами головой вниз, что тот задохнулся от испарений. Жену же он задушил безо всякого сожаления.

Она устало вытерла рот рукой.

«Если Бертран узнает о ребенке и о том, кто его отец, — думала она, лежа в переулке, — он не осмелится призвать к ответу ближайшего советника короля. Но ничто на свете не сможет защитить меня от его руки. Он может применить силу, может убить меня. Я... Я пропала».

София одну за другой раскрывала запретные двери. Переходя от комнаты к комнате, она намеревалась не раскрыть тайну дома Бертрана, а вела свои собственные поиски.

Три ночи прошли с тех пор, как она безрезультатно просила брата Герина о помощи, и все это время она старалась соблазнить супруга. При этом она чувствовала себя еще более испорченной и грязной, чем тогда, когда ей приходилось удовлетворять желание Гризельдис или Арнульфа. Те жаждали прикосновений ее рук, но Бертран не хотел ее. Она просто пришла в его покои, легла рядом, прижалась к нему всем своим телом. Он решил, что это происходит с ним во сне, и оттолкнул ее.

— Нет! — попросила она и на ощупь отыскала его член, теплый, но мягкий. — Не отталкивайте меня — разве я не ваша жена?

Его член затвердел, но не от желания, а от гнева.

— Ты что, решила, что можешь таким образом заставить меня снять запрет и снова пустить тебя в библиотеку? О, даже самые дешевые парижские шлюхи не могли бы повести себя более дерзко. Ты так тяжело дышишь и так сильно потеешь... неужели ты думаешь, что я, супруг самой красивой женщины на Земле, когда-нибудь соглашусь лечь с тобой?

Она хотела соблазнить его из расчета. Однако его слова задели ее так, будто она положила к его ногам свое сердце. Он отвернулся от нее, а она тихо прорыдала до самого рассвета. Потом она вспомнила, что в одной из книг сестры Корделис читала про смесь из бобровой струи, мирры и руты, которая может привести к выкидышу.

Успокоенная тем, что нашлось средство избавиться от нерожденного ребенка, она наконец заснула. Но проснувшись, снова начала нервничать, поскольку не знала, где раздобыть необходимые ингредиенты.

«Бертран, — подумала София, — Бертран ведь готовит эликсир жизни, и не известно, какие травы он при этом использует. Ведь сверху иногда доносится пряный запах...»

Она знала, в какой комнате он работает, и решила исследовать остальные. Большинство из них были мрачными, ставни были закрыты, а шкафы заполнены не растениями, травами и приправами, а одеждой.

Поначалу она не обращала на это внимания, только потом подумала, что ей редко доводилось трогать такой мягкий материал, отделанный блестящими украшениями и маленькими колокольчиками, которые тихо позвякивали. Там были не только обычные юбки, но и тончайшие покрывала для головы и лица.

Должно быть, это одежда Мелисанды, пронеслось у нее в голове, и ей никак не верилось в то, что всего одна комната была посвящена волшебству, а все остальные просто хранили память о покойной жене Бертрана.