Он не смотрел на нее.

— Скоро император Генрих отпустит Ричарда — и тогда одному дьяволу известно, что начнется. Нам нужен Кнут, а значит, нужна Изамбур. Приготовьте ее к коронации, а я поговорю с королем. Он сделает то, что я ему посоветую, он так всегда поступал. А вы никому не говорите ни слова о том, что здесь произошло.

— Но я пришла сюда только тогда, когда принцесса Изамбур... королева лежала, истекая кровью. Король не рассказал вам, что случилось?

Брат Герин раздосадовано пожал плечами.

— Он признал, что брак состоялся, а больше ничего не сказал, — раздраженно ответил он, потому что ему, обычно замечавшему все, было нечего сказать по этому поводу. — Нет, я не знаю, что произошло. Вообще, я посоветовал бы вам держаться подальше на церемонии коронации. Филипп может вспомнить, что вы были свидетельницей этой неприятной ситуации, и будет лучше, если он не увидит вашего лица. Есть ведь и другие женщины, которые могут выполнить ваши обязанности.

— Конечно, — с готовностью ответила София.

Она с радостью держалась бы подальше от Изамбур, теперь, когда брак состоялся и первый советник короля признавал это. Наверняка ему удастся успокоить короля и исправить ситуацию.

— А еще лучше вам обо всем этом забыть! — высказал он свое последнее требование.

София послушно кивнула. На нее навалилась страшная усталость. Светало, а ей так и не удалось поспать.

В дверь трижды постучали, в знак того, что брачная ночь завершилась. В утренних сумерках король прошмыгнул обратно в свои покои, его взгляд был застывшим и пустым. София послушалась совета Герина и не показывалась ему на глаза, но сквозь дверную щель наблюдала, как ближайший советник осторожно подошел к правителю и попытался заговорить с ним. Филипп слушал его с каменным лицом. Движения брата Герина становились все быстрее и оживленнее, и наконец он упал перед королем на колени, чтобы тот внял его словам. В этой позе высокий, одетый в черное мужчина выглядел так нелепо, что Софии было неловко смотреть на него. Она подумала, что ему, превратившемуся в услужливого лакея, возможно, не удастся удержать в равновесии ее с Изамбур судьбу с такой же легкостью, как днем раньше падающий бокал.

Но потом ей показалось, что лицо Филиппа просветлело. «Все будет хорошо, — пыталась внушить себе София, — все будет хорошо. Он смирится с тем, что ему ради сохранения союза с Данией придется жить со слабоумной».

Она опустила голову и стремительно покинула свой наблюдательный пост. Она не видела, и была этому рада, как почти час спустя в покои за королем вошел камергер, а потом придворные дамы. Какими бы высокомерными они вчера ни выглядели, сегодня они должны были одеть Изамбур в королевские наряды, подготовленные для коронации: в рубаху из тонкой, белой материи, которая завязывалась золотыми шнурками, и в зеленое шелковое платье с очень узким верхом и складчатой юбкой, украшенной тесьмой. Дорогой ремешок был вышит серебром и золотом, а пурпурная накидка — соболем.

София со вздохом опустилась рядом со спящей Гретой и стала прислушиваться, не начнет ли Изамбур, увидев вокруг столько незнакомых лиц, снова кричать. Однако единственный звук, который до нее доносился, был храп Греты. Он усилился, а потом вдруг резко оборвался. Грета проснулась.

— Что произошло? — сонно спросила она.

— Ты выпила слишком много вина, — ответила София.

— Это ты дала мне бокал! — сказала Грета, впервые не с благоговением, а с недоверием. — Где Изамбур?

— Она сейчас выйдет из королевских покоев, а вскоре ее коронуют и провозгласят королевой Франции. Не беспокойся, все в порядке.

Грета неуверенно поднялась.

— А ночью? Что произошло ночью?

— Король стал ее супругом, — грубо ответила София. — И теперь может делать с ней все, что захочет.

— Но...

— Тебе не нужно беспокоиться. Все хорошо.

София грубо закончила разговор. Ей не хотелось ничего рассказывать, а просто на мгновение закрыть глаза и позднее, возможно, написать в хронике, что Изамбур стала французской королевой. И ничего больше. Это все, что ей было нужно.

Она задремала, на короткий миг провалившись в черную пустоту без сна. Когда она открыла глаза, Грета по-прежнему сидела рядом, а со двора доносился оглушительный шум. Датские сопровождающие собрались в дорогу. Они упаковали свои вещи и седлали лошадей, все время оглядываясь, как будто сзади мог выскочить черт и погнаться за ними.

София так спешила к близнецам из Роскильда, Эски и Теге-ру, что споткнулась и чуть не упала. Вчерашняя грязь высохла, и земля стала такой неровной, как будто сквозь нее пробивались сплетенные корни волшебных деревьев.

— О Небеса! Что случилось, почему вы уезжаете? — крикнула она на бегу.

— Нам нужно ехать как можно скорее, иначе король заставит нас взять с собой Изамбур!

— Но...

— О, во время коронации случилось нечто ужасное!

Эски был не готов разговаривать, но Тегер, который обычно болтал без умолку, на этот раз смог рассказать все по порядку.

— Да уж, все злые силы мира будто настроились против нас. А начиналось-то все совсем неплохо. У церковного портала пару ожидал епископ Реймский, он благословил их и попросил Бога даровать Филиппу силы для исполнения его высокой службы. Вокруг стояли епископы Амьена, Аррас, Турнай и Камбре... Ах, Бог мой, там сзади подходят люди короля, они наверняка хотят задержать нас...

— Они не смогут запереть нас! — сказал священник Абель Эрландсен, более угрюмый, но и более спокойный, чем двое юношей. — Мы не лакеи французского короля, а датчане, а кроме того, делегаты короля Кнута!

— А он наверняка не обрадуется, когда услышит...

— Так что же произошло? — взволнованно воскликнула София.

Близнецы сделали вид, что полностью поглощены подготовкой своих коней.

Абель Эрландсен задумчиво пожал плечами и продолжил историю, начатую Тегером.

— Епископы приняли королевскую чету, — спокойно рассказывал он, — им передали одеяние для коронации — лиловое пальто с горностаем, на подкладке которого вышиты слова «Те Deum». Сын Филиппа, Луи, сидел в первом ряду, как и ангевинский принц Артур, племянник ненавистного Ричарда Плантагенета, который только того и ждет, как бы отнять трон у дядюшки. Все шло так, как было задумано. Король повторил свою клятву: мы, король Франции, обещаем церкви и Богу сохранять и защищать их права. Епископ Реймский спросил, готов ли народ Франции признать Филиппа II своим королем.

— И тогда Изамбур начала кричать? — перебила его София.

Ей не пришло в голову ничего другого, кроме того, что отъезд датчан и их страх перед французами связан с необычным поведением принцессы. Но Абель покачал головой.

— Принцесса Изамбур... королева Изамбур за все время церемонии не произнесла ни единого слова.

— Да, но...

— О Боже, нам надо торопиться! — вскричал Эски. — Они не отпустят нас без Изамбур!

— Король пообещал от имени Христа сохранить мир с церковью, защищать народ Франции, сохранять справедливость и милосердие, освободить землю от еретиков, проклятых церковью... — невозмутимо продолжал Абель. — А вы, Эски из Роскильда, проявите больше невозмутимости: что они сделают — не привяжут же Изамбур к нашим коням? Не бросят же нас в темницу?

— Это сделает король Кнут, если мы вернемся обратно с его обесчещенной сестрой.

— Мы не допустим этого! — твердо сказал Тегер. — Мы оставим ее здесь, вне зависимости от того, что ей предстоит.

— По-моему, на сегодня нам уже достаточно волнений. Успокойтесь и не пугайте лошадей! — мрачно отругал их Абель и снова повернулся к Софии, с нетерпением ожидавшей продолжения истории. — Епископ Реймский должен был помазать короля святым маслом из Реймса. Два епископа забрали у него короновальную мантию, чтобы он смог выйти вперед... Но затем...

Голоса стали громче. Твердый, резкий датский язык смешивался с мягким французским.

— А что потом? — спросила София.

Эски и Тегер из Роскильда вскочили на лошадей.