Султан предложил им попытаться продержаться еще неделю. Из Каира отплыла на помощь египетская военная флотилия, а из Багдада к Акре направилось новое войско.

Как только Филипп начал штурм Проклятой башни, из города с помощью дыма костров и барабанного боя подали сигнал на командный пункт мусульман за стенами. Он означал, что враг начал новую атаку и войска Саладина должны выйти к траншее, защищаемой крестоносцами. Вскоре это было сделано, и воины султана попытались в нескольких местах засыпать траншею и пробиться в тыл противника. Нескольким группам храбрецов удалось это сделать: они опрокидывали палатки крестоносцев, сея панику. Но в целом эта попытка десанта была пресечена. Правда, мусульманам удалось поджечь несколько «Кошек» Филиппа, используемых для подрыва стен, забросав их горящим хворостом, пропитанным «греческим огнем». В результате Капетингу пришлось отказаться от единоличной атаки. Выходило, что ему не судьба делать что-то, не дождавшись короля Ричарда.

День 2 июля выдался ясным и жарким. В этот день в район Акры прибыл английский флот, на кораблях которого было немало умелых английских и нормандских боевых командиров. Для крестоносцев прибытие флота было очень кстати, тем более что в тот день мусульманское войско под командованием племянника Саладина снова приблизилось к их траншее, повторив попытку десанта в их тыл. Саперам Филиппа в это время удалось сделать подкоп под стены Проклятой башни, но оказалось, что мусульманские саперы прорыли там встречный туннель, и на большой глубине завязался страшный рукопашный бой. Этот встречный подкоп заставил французских саперов отступить, несмотря на то что стены башни были частично разрушены и в них образовались пробоины.

К этому времени король Ричард уже не мог выносить своего бездействия. Его отнесли на носилках к северным воротам Акры, и с высоты Матегрифона он стал стрелять из своего арбалета в защитников крепости, находившихся на ее стенах. Между тем все боевые подразделения англичан были приведены в действие. Саперы Ричарда делали подкоп под ворота башни, его воины с помощью тарана пытались пробить брешь в стене, а катапультисты бомбардировали крепость сицилийскими гранитными снарядами. Ричарду было трудно выкрикивать приказы, поэтому он через герольдов объявил, что каждый солдат получит недельное жалованье за каждый разрушенный камень в стенах вражеской крепости. Наконец башенные ворота наклонились и обрушились. При этом многие храбрецы-мусульмане бросились вперед, чтобы защитить пролом. Ни призывы епископа Солсберийского, ни лихость гвардии графа Лестера, ни свирепость пизанцев не могли сломить стойкости этих защитников Акры.

К 4 июля оба эмира решили искать пути к перемирию. Маштуб и Каракуш явились к английскому королю в сопровождении конвоя тамплиеров. Они предложили Ричарду свои условия: город может быть сдан с выплатой контрибуции золотом и серебром, если король гарантирует им жизнь и неприкосновенность имущества и если их людям будет позволено уйти в безопасное место. Великий эмир сказал: «Когда мы захватывали ваши города, если даже брали их штурмом, то давали возможность людям найти убежище там, где они пожелают, и обращались с ними милостиво. И мы готовы сдать город на тех же условиях».

«Те, о ком вы говорите, были нашими слугами и рабами. И вас мы также считаем своими рабами», — отрезал Ричард.

«Тогда мы лучше убьем себя, чем сдадим город, — отвечал Маштуб. — И никто из нас не погибнет, не погубив полсотни ваших лучших людей».

На Ричарда это не произвело впечатления.

«Считайте, что вы заложили свои головы», — сказал он холодно.

Но для Филиппа предложение эмиров было искушением. Капетинг был рад возможности закончить войну миром: за последний год он устал от пренебрежения со стороны Ричарда, и нервы его были расшатаны после шести недель этой адской осады. Филиппу надоело играть вторую роль, он был утомлен войной, хотел поскорее использовать свои новые возможности во Франции и искал скорого выхода из положения.

Ричард был не таков. Воин по природе, он видел смысл войны в победе силой оружия. Не для того он столько времени добирался сюда из Европы, рисковал королевской властью на родине, потерял часть своих рыцарей, чтобы теперь войти в опустевший город, особенно когда его войско было уже так близко к настоящей победе.

И все же король Ричард сделал эмирам ответное предложение. В обмен на собственную безопасность и сохранность имущества они должны будут восстановить Иерусалимское королевство в том виде, как оно существовало сорок четыре года назад. Также им следует вернуть Истинный Крест, захваченный в битве при Хаттине.

Эмиры пришли в ужас.

«Без согласия нашего владыки Саладина мы не можем согласиться на эти неслыханные требования, — отвечали они. — Дайте нам три дня перемирия, чтобы мы смогли переговорить с султаном».

Вернувшись в город, эмиры составили письмо султану и послали его с голубем на командный пункт. Они писали об отчаянном положении защитников города, о бессмысленности дальнейшего сопротивления и сообщали, что готовы капитулировать просто на условии сохранения их жизни, если он не сможет в ближайшее время помочь им.

Но Саладин не был готов сдаться: он ожидал прибытия подкреплений с юга и с востока. Султан велел эмирам держаться и сообщил, что если через несколько дней он не поможет им, то санкционирует почетную капитуляцию. Султан немедленно велел своим людям усилить натиск на траншею крестоносцев и сам возглавлял наступление. По словам мусульманского хрониста, Саладин «носился верхом от отряда к отряду, не зная покоя, словно мать, разыскивающая потерянное дитя, и взывал к воинам: „Вперед во имя ислама!“»

Но франки заняли глухую оборону. Воины Саладина, возвращаясь после атак, рассказывали чудеса о храбрости крестоносцев. Говорили, например, будто какой-то рыцарь огромного роста держался за бруствер, даже когда в него уже попало пятьдесят стрел, и пал лишь тогда, когда один из мусульман бросил в него бутыль с «греческим огнем». Рассказывали также про некую женщину-лучницу в зеленом плаще, вооруженную луком в человеческий рост, которая убивала нападавших, пока ее саму не сразил чей-то меткий выстрел. Ее лук принесли Саладину, который был изумлен, услышав эту историю.

После дня бесплодных боев Саладин воротился в свой шатер подавленным и неустанно молился Аллаху. Он снова нашел утешение в стихе Корана: «Аллах не позволяет жертвам тех, кто творит добро, пропасть даром».

На следующее утро, начав снова готовиться к атаке, Саладин натолкнулся на сопротивление собственного окружения. Ему говорили: «Ты ставишь под угрозу все дело ислама, о султан. Подобный замысел не может иметь успеха». И Саладин остался в лагере.

8 июля вражеское войско разрушило внешнюю крепостную стену с восточной стороны и приступило к разрушению внутренней стены. В ответ Саладин, словно понимая, что Акру уже не удержать, велел сжечь поселок Хайфа, находившийся с южной стороны Акрского залива, чтобы порт и корабельные верфи не достались противнику. Его отчаяние возросло, когда воин-пловец, прорвавшийся сквозь кольцо вражеской блокады, доставил письмо от великого эмира: «Мы поклялись погибнуть вместе и не отдадим города, пока мы способны дышать. Сделай же все возможное, чтобы оттянуть силы врага и не дать ему вновь напасть на нас. Наша решимость — залог того, что ты не будешь унижен в глазах наших врагов».

Решившись совершить коллективное самоубийство, защитники Акры уже завернулись в зеленые плащи мучеников за веру.

Когда загорелась Хайфа, Саладин представил Ричарду свое встречное предложение. Он предложил вернуть крестоносцам Истинный Крест и совершить обмен один к одному — трех тысяч христианских пленных на мусульман, находившихся в городе. Король отказал. Его устраивало лишь возвращение всех христианских пленных и, главное, всех городов, входивших прежде в Иерусалимское королевство. Саладина неприятно удивили жадность и упрямство Плантагенета. Он понял, что имеет дело с человеком, далеким от искусства дипломатии. Султан процитировал Коран: «Они ведут свою игру, и Аллах ведет свою, однако Он — сильнейший игрок».