Величественная церемония коронации Ричарда состоялась 3 сентября 1189 г. в Вестминстере. В воздухе витали радость грядущего обновления и надежда на лучшие времена. Общие чувства выразил в восторженных строках трубадур своего времени Бертран де Борн: «Мне любо, когда старики передают власть молодым, уступая им дорогу, и когда в каждой семье заводится столько детей, что хотя бы один из них чего-нибудь добьется. Мне это по душе, ибо тогда мир обновляется больше, чем весенней порой, когда поют птицы и расцветают цветы. Это хорошо, когда старых властителей или властительниц сменяют молодые».

На коронации молодого короля золото было повсюду: золотые канделябры, три золотых меча, золотой королевский скипетр, золотое шитье на королевских туфлях, золотой крест и, конечно, золотая корона, украшенная драгоценными камнями. На королевской печати, которую нес брат Ричарда принц Джон, были изображены на красном поле три льва и корона над их головами, а надпись по-латыни гласила: «Корона и эмблема короля Ричарда, могучего воина». У алтаря наследный принц принес три клятвы, включая обет искоренять врагов католической церкви. Он был обнажен до пояса, и архиепископ Кентерберийский натер его священным маслом, после чего Ричард облачился в королевские одежды, и на его голову была возложена корона. На роскошном пиру в честь коронации присутствовали лишь сильные мужчины — воины. Ни одну даму туда не пригласили.

Торжественное зрелище с пением «Те Deum» при участии епископов и аббатов, графов и баронов было омрачено уродливым происшествием. Это случилось во время мужского пира, когда явились старейшины иудеев, чтобы предложить дары новому монарху. В дверях их схватили, выпороли и вышвырнули на улицу. Толпа, выражая юдофобские чувства, орала скандальную песенку под названием «Очищение от скверны»:

Бенедикт Йоркский, один из членов этой депутации, уцелел лишь потому, что согласился креститься в церкви Невинноубиенных Младенцев. Толпа же направилась в лондонский еврейский квартал и стала поджигать жилища иудеев. Власти вмешались только тогда, когда пожар перекинулся на христианские дома.

На другой день Ричард без всякого сочувствия воспринял несчастья, выпавшие на долю иудеев, но повесил нескольких головорезов, поджигавших христианские жилища. Потом, возможно из любопытства, он велел привести к нему новообращенного.

«Кто ты?» — спросил король.

«Бенедикт из Йорка, один из ваших иудеев, государь», — отвечал несчастный.

«Разве вы не говорили, что он христианин?» — зарычал король на архиепископа Кентерберийского.

«Да, милорд», — ответил тот.

«Ну, и что с ним делать?» — спросил Ричард.

«Если он не хочет быть христианином, пусть следует за дьяволом», — отрезал архиепископ.

В последующие месяцы, когда Англия была охвачена горячкой, предшествовавшей новому Крестовому походу, король Ричард мало беспокоился о том, чтобы остановить сопутствующий этому процессу подъем юдофобии. Он лишь разослал в графства Англии предостерегающее письмо на этот счет, однако после того, как Ричард покинул страну, его указания проигнорировали и последовали новые нападения на иудеев в Йорке и в Норвиче. Как отметил один из комментаторов, «многие из тех, кто спешил в Иерусалим, решили сначала нанести удар по иудеям». Рассказывают, что на Страстной неделе 1190 г. христиане Йорка загнали пятьсот евреев в башню (возможно, среди них был и Бенедикт). Прислушиваясь к крикам уличной толпы, требовавшей расправы над ними, старейшина сказал: «Народ Израиля, послушайте моего совета. Лучше мы убьем друг друга, чем предадимся в руки врагов нашего закона». Вскоре они совершили коллективное самоубийство.

Один из летописцев той войны, монах Ричард из Винчестера, радовался этим расправам как справедливому возмездию и даже сожалел о том, что его город не принимал в погромах активного участия: «Уже в священный день коронации в Лондоне начались жертвоприношения иудеев своему отцу, дьяволу. Жители других городов, разделяя ревность лондонцев в деле борьбы за веру, стали отправлять этих кровососов в ад. Только жители Винчестера повременили с избавлением от этих паразитов. Они хотели найти подходящий момент для лечения этой болезни, поразившей организм города, чтобы в удобное время избавиться от нее раз и навсегда».

В это время насилия, омрачившего начало его правления, Ричард стал готовить армию к походу. Его приготовления нашли отражение в романтической истории о том, как король провел трехдневный рыцарский турнир в Солсбери. Он подражал при этом легенде о Ланселоте, с той разницей, что в этом случае бойцы сражались не за руку прекрасной дамы, а за право воевать на Святой земле. Турнир должен был выявить самых храбрых рыцарей Англии, которые бы составили свиту Ричарда.

Рассказывали, что сам король, чтобы лично испытать воинов, участвовал в турнире с закрытым забралом, в трех разных облачениях. Сначала на нем были черные доспехи, а гребень шлема представлял собой изображение черного ворона с раскрытым клювом и колокольчиком на шее. Ворон символизировал терпение перед лицом трудностей и испытаний, а колокольчик (маленький колокол) был эмблемой церкви. В этом наряде Ричард сражался на турнире с тремя рыцарями, из которых одного он убил ударом копья, а еще двоих спешил.

Черный Рыцарь скрылся в лесу, и на смену ему появился Багровый рыцарь, гребень шлема которого был выполнен в виде рыжего пса — символа язычников, оскверняющих Святую землю. В этом наряде Ричарду повезло меньше: он оказался лицом к лицу с одним из самых могучих бойцов страны, мощный удар которого едва не вышиб короля из седла.

Проиграв поединок, Ричард снова скрылся в лесу, а затем появился, теперь как Белый рыцарь, на огромном белом коне. Его шлем венчал белый голубь — эмблема Святой земли. На этот раз от страшного удара булавы соперника король упал на землю и потерял сознание, после чего слуги отнесли своего повелителя во дворец. Конечно, в духе традиций короля Артура, два последних противника Ричарда стали его главными помощниками и принесли королю торжественную клятву верности.

Через десять месяцев Ричард со своим войском крестоносцев оказался в Везелэ. Рядом с ним снова был король Филипп Август, с которым Плантагенета с детства связывала общая судьба и особая привязанность.

Шел июль 1190 г. Король Англии был самой импозантной фигурой в войске крестоносцев, стоявшем на полях Бургундии. Его облик был величественным: высокий, атлетически сложенный, Ричард держался просто, со спокойным достоинством. На голове короля-рыцаря красовался высокий шлем из рейнской стали, поверх кольчуги он носил белую накидку, украшенную красным крестом, а на поясе его висел тяжелый меч с золоченой рукоятью. В левой руке Ричард держал щит с изображением на ярко-красном фоне золотого льва, поднявшегося на задние лапы.

После перенесенной в юности малярии Ричард страдал чем-то вроде нервного тика, но эта его особенность многим казалась устрашающей. Сторонние наблюдатели видели в этом тике признак напряженной работы мысли и воли сурового короля. Как писал хронист Геральд Уэльский, «несмотря на это подергивание, он сам, с его непреклонной волей к борьбе, заставил дрожать перед ним весь мир».