Как истинный рыцарь, Барбаросса счел необходимым написать письмо своему знаменитому противнику Саладину и предупредить его о вторжении: «После того как ты осквернил Святую землю, которой мы правим по воле Царя Небесного, мы всеми нашими силами воспротивимся подобной преступной дерзости. Верни землю, которую ты захватил! Мы даем тебе год, после чего тебе придется уповать только на военное счастье… По воле Господа ты познаешь на себе мощь наших победоносных орлов и гнев народов Германской империи — молодежи Дуная, не знающей, что такое отступление, могучих баварцев, мудрых швабов, неистовых бургундцев, доблестных альпийских горцев… Ты узнаешь, как способна владеть мечом наша десница, вовсе не ослабшая от старости, в день великого торжества христианского дела».

В отличие от некоторых своих предшественников германские крестоносцы устояли против хитрых интриг византийского двора, не потерпели серьезного урона от стрел турок-сельджуков, выдержали ужасные испытания и лишения при переходе через горы Анатолии. Они благополучно пересекли малоазийское плато — прежде всего благодаря хорошей дисциплине и твердому руководству — и весной 1190 г. прибыли в Армению. Саладин получал донесения об их продвижении от византийского императора и вполне оценил опасность. Перед лицом наступления этой сильной и хорошо организованной армии он разослал призывы к джихаду во все пределы и даже багдадскому халифу. Было приказано поджигать поля и уничтожать склады припасов там, куда должно было прийти вражеское войско. Целый ряд крепостей на византийской границе был оставлен мусульманами. Но хотя кое-где началась суета и даже паника, Саладин ответил на послание Барбароссы не менее твердо: «Если ты считаешь многочисленными христиан, то знай, что моих арабов во много раз больше. Если нас и европейцев разделяет море, то неисчислимое множество арабов не разделено морями. С нами и бедуины, и тюрки, и наши крестьяне, которые храбро будут сражаться с чужестранцами, вторгшимися на их землю, чтобы грабить и убивать их. Мы встретим их по воле Аллаха и с Его помощью, и когда Он дарует нам победу, нам останется лишь занять ваши земли по Его воле и ради Его торжества».

10 июня 1190 г. под палящим зноем, иссушившим песчаную равнину, германские крестоносцы начали переходить вброд киликийскую речку под названием Железная река, отделявшую их от Сирии. Во время переправы, страдая от жара в раскаленных стальных доспехах, император выкрикивал приказы, сидя на коне, в окружении группы мощных вьючных лошадей. Вдруг лошади испугались чего-то и понесли, а сам царственный всадник был сброшен в воду. Хотя речка была мелкой, падение оказалось для Фридриха роковым: из-за шока, вызванного падением в холодную воду, после того как тело его было разгорячено от страшной жары, с императором случился сердечный приступ, и он утонул.

«Звезда Рейна пала, разрушив дело Рима и погрузив землю во тьму» — так оплакал его гибель один из поэтов.

Последствия гибели Барбароссы были ужасными для крестоносцев. Почти сразу же в армии начался хаос. Турки-сельджуки, воспользовавшись моментом, атаковали их, окружив со всех сторон. Лишенные командования, германские солдаты спасались бегством или были перебиты. Из стотысячного войска, вышедшего из Константинополя, через несколько недель до Акры с трудом добралось только около пяти тысяч человек.

К счастью для своего войска, Ричард в тот неудачный для него день нашел приют в ближнем монастыре. Без своего великого полководца Крестовый поход был бы обречен на провал, еще не начавшись. Один из хронистов Саладина недаром заметил: «Если бы Аллах не явил свою милость мусульманам, погубив германского императора накануне его вторжения в Сирию, то сейчас люди бы сказали: „Сирия и Египет некогда были исламскими странами“».

Ричарду повезло куда больше. Он наконец узнал, что огромный английский флот уже приближается к Сицилии. Устремившись навстречу своей армаде через Мессинский пролив, король, вероятно, вспоминал о Сцилле и Харибде, этих двух ужасах античных моряков, а самого себя вполне мог бы сравнить с Одиссеем. Если шестиглавое чудовище из легенды про Одиссея не пожрало Ричарда и его крестоносцев, то они вполне могли остерегаться также призрака Морганы Ле Фей из легенд о короле Артуре, которая также могла притаиться в тех местах. Это была ведьма, научившаяся колдовству у Мерлина, и она могла спасти корабль от морской пучины или, наоборот, утопить его в отместку за отвергнутую любовь. Плывя к Сицилии, король Ричард, возможно, гадал о своей судьбе и судьбе флота. А если ему не были чужды сомнения, то не спрашивал ли он самого себя: «А что, если начатое мною великое предприятие по освобождению Палестины также призрак?»

Проведя на Сицилии несколько месяцев, Ричард анализировал и взвешивал сведения разведчиков о состоянии вражеских сил и о своем великом противнике Саладине. За три с лишним года, которые истекли со времени взятия Иерусалима, султан едва ли сидел сложа руки. Латинского королевства с его замками и системой укреплений больше не существовало, остались лишь несколько небольших редутов на морском побережье. Кроме Тира, все порты к югу от Триполи были в руках мусульман. Из множества огромных замков крестоносцев в глубине страны в руках европейцев оставались только Маргат и Крак-де-Шевалье. И все-таки, считал Ричард, даже это лучше, чем ничего. У него будет хоть какой-то плацдарм, чтобы начать отвоевание Святой земли. Оставив европейцам Тир, Саладин совершил одну из двух своих важнейших ошибок.

В середине ноября 1187 г. войска султана снова подошли к Тиру. Если бы он смог взять этот последний оплот христианства, ему удалось бы сбросить европейцев в море, к чему он давно стремился. Беглец Конрад Монферратский за время, прошедшее с первой попытки Саладина взять Тир, сумел значительно укрепить его. К тому же из Иерусалима и других мест в Тир продолжали стекаться христианские беженцы — он был битком набит ими благодаря великодушию султана.

Тир представлял собой прекрасно укрепленный город, который, кроме того, являлся центром торговли, в первую очередь — производимыми там стеклом, сластями и великолепной пурпурной краской. Он стоял на плодородной земле, благоприятной для земледелия. Недаром еще Соломон в «Песне песней» назвал этот край «источником животворных вод, орошающих сады». В далекой древности Тир был главным городом финикийцев. Некогда, по преданию, туда отказались впустить Иисуса, и неподалеку отсюда Спаситель сказал жительнице Ханаана: «О женщина, поистине велика твоя вера!» — прежде чем исцелить ее дочь, одержимую дьяволом. Тир стоял на полуострове, почти на острове, с трех сторон окруженный морем и соединенный с большой землей лишь узкой полоской земли, не длиннее расстояния, которое могла пролететь стрела. Город окружали стены толщиной в двадцать пять футов, с двенадцатью мощными башнями. К восточным его воротам вела узкая насыпная «Александрова дорога», названная так по имени ее создателя Александра Великого. Все это, безусловно, существенно затрудняло возможный штурм Тира. Его можно было взять лишь при одновременном ударе с суши и с моря, и то если его защитники не были готовы выдержать длительную осаду. Но Саладин не любил таких осад. Конрад хорошо понимал, что войско султана будет проявлять недовольство, если не удастся быстро достичь успеха.

Единственный доступ в город с моря был возможен через внутреннюю гавань, по обе стороны от которой возвышались две башни. Вход в гавань преграждала огромная цепь; ее опускали для входа в гавань дружественных кораблей и поднимали, чтобы закрыть доступ вражеским судам — таким, как стоявшие теперь в море пять кораблей Саладина.

Саладин начал осаду. На суше дела у его воинов шли туго, потому что «Александрова дорога» была слишком узкой и уязвимой. Конрад тут же отрядил несколько своих кораблей из внутренней гавани, чтобы они обстреливали с моря, с двух сторон, нападающих мусульман, и это привело к немалым жертвам среди последних. Тогда Саладин прислал десять египетских кораблей, стоявших ранее в порту Акры, чтобы они блокировали вражеские суда. В результате в боевых действиях обеих сторон произошел застой, продолжавшийся до Рождества.