По преданию, церковь здесь была основана в 547 г. н. э. самим императором Юстинианом. Рассказывали, что он в то время воевал с персами за эти земли и однажды, во время перемирия, решил поохотиться. Император стал преследовать газель и уже настиг ее и поднял лук, чтобы выстрелить, но тут животное вдруг преобразилось в икону Девы Марии. Император увидел простертую к нему белую руку и услышал слова: «О нет, Юстиниан, не пытайся убить меня, но построй на этом холме церковь во имя Мое».
Он так и сделал. По его приказу здесь воздвигли обитель, чьи величественные башни и купола были далеко видны в этой пустыне. В церкви находилась чудотворная икона Святой Девы, написанная, как считается, самим евангелистом Лукой. Рассказывали, что икона эта источала священное миро, способное исцелять людей от всех болезней. Поэтому, пока в 1187 г. Саладин не взял Акру, туда, под охраной тамплиеров, отправлялись группы больных и калек, особенно на Успенье и Рождество Девы Марии. Эти несчастные отваживались предпринять длительное и опасное путешествие, чтобы исцелиться благодаря чудотворному образу.
В Средние века Акру воспринимали как блестящую столицу, которая по богатству могла бы поспорить с Константинополем. Это был многоязычный и многоконфессиональный город, перекресток торговли между тремя материками, куда приезжали купцы из Италии, Йемена, Магриба, где встречались иудеи, армяне, несториане из Мосула и имамы из Багдада. Здесь таились ассасины из Масьяфа и Аль-Кафа. Главная улица города (рю ля Бушери) постоянно кишела людьми, была шумной, грязной, наполненной разнообразными ароматами.
Акра была городом благочестивых претензий и мирской суеты. Здешняя знать жила во дворцах и утопала в роскоши. Архиепископы Акры не раз обличали развращенность и насилие, царившие в верхних слоях общества. Уровень убийств в городе был высок, и особенно часты были случаи отравления мужей женами в знатных семьях. В Акре была распространена проституция, имелось множество публичных домов и были даже случаи, когда монахи сдавали дома содержателям борделей. Приезжие мусульмане с негодованием писали о мусульманках-рабынях, которых в Акре держали в цепях, а также о расцвете проституции среди европейцев. Их возмущало также, что мечети католики перестроили в церкви, а минареты переделали в колокольни. Приверженцам ислама оставалось молиться только в пристройке к бывшей Пятничной мечети, которая ныне стала церковью Святого Иоанна.
Однако Акра была не только жестоким и грубым, но и гостеприимным городом. Его «английская улица» была целиком посвящена заботам о бедных паломниках: здесь находился приют для странников, названный в честь Томаса Бекета, а госпитальеры содержали на этой улице самый крупный госпиталь и постоялый двор на Ближнем Востоке. Он представлял собой целый полуподвальный «город», в сводчатых палатах которого были размещены кровати для двух тысяч больных и паломников. Северные ворота, выходившие на побережье, охранял сильный гарнизон тамплиеров. И именно здесь паломники могли получить эскорт для путешествия в Иерусалим или Седнайю.
По своему плану город Акра напоминал треугольный щит. С двух сторон он выходил к морю, а с третьей, восточной, был защищен двойной стеной с башнями, стоявшими друг от друга на расстоянии брошенного камня. Как и в Тире, здесь имелась внутренняя гавань, вход в которую при необходимости закрывала массивная железная цепь. Вход в большую гавань защищала «Башня мух» высотой в сорок футов. Ее название, как считалось, связано было с прозвищем Вельзевула «Властелин Мух», однако существовало и другое объяснение. Рассказывали, что в древности на скале, на которой позднее возвели башню, совершали человеческие жертвоприношения, и кровь привлекала синих мух.
С башен города нередко можно было видеть до восьмидесяти кораблей одновременно, стоявших в порту или на якоре в море. При виде этого впечатляющего зрелища один гость-мусульманин вспомнил то место из Корана, где упоминались корабли, «внушительные, словно горы», созданные людьми, но лишь благодаря воле Аллаха.
Когда в 1187 г. Саладин взял город, он восстановил Пятничную мечеть и гробницу пророка Сали, а затем стал думать о предстоящей обороне. Самой уязвимой была поврежденная часть городских стен, выходившая на Акрскую равнину на северо-востоке, где стены образовывали прямой угол, вершиной которого служила высокая Проклятая башня. Европейцы прозвали ее так потому, что здесь, по преданию, некогда были отчеканены тридцать сребреников Иуды Искариота.
Когда король Ги прибыл под стены Акры в августе 1189 г., крестоносцы устроили штаб-квартиру на песчаном холме высотой в девяносто футов, расположенном в миле к востоку от городских ворот. Они назвали эту высоту Ле-Торон, но для мусульман это был Тель-эль-Мусальин (Холм Молящихся). Отсюда делали вылазки крестоносцы, чьи осадные машины расположились вдоль северных стен и которые сконцентрировали свою основную мощь вокруг Проклятой башни. Они стали рыть огромную траншею, чтобы защитить свои позиции от возможной атаки неприятеля.
Саладин же подтягивал свои войска с юго-востока, по старой дороге из Назарета. Сначала он создал аванпост на холме Эль-Айядия, а затем перенес свою базу на более высокий (250 футов) Холм рожковых деревьев, находившийся восточнее горы Кармель. Отсюда открывалась панорама обширного поля битвы. Затем часть своих подразделений султан расположил неподалеку от Эль-Айядии на двух небольших холмах Тель-Кейсан и Тель-Курдан.
С 1191 г. началась сложная система двойной блокады. Город в это время был полностью отрезан от внешнего мира, и кольцо блокады постепенно сжималось вокруг него, подобно удавке. Европейцы закрыли доступ в Акру с моря, а их траншея тянулась на две мили вокруг города. Но и сами крестоносцы, в свою очередь, были блокированы войсками Саладина, позиции армии которого растянулись на три с лишним мили, опоясывая лагерь противника. Франки стояли под стенами Акры уже две зимы, и им было трудно снабжать свои войска всем необходимым. Многих боевых коней пришлось забить на мясо, а заменить их всегда было нелегко. И все же убитая лошадь в это время стала ценнее, чем живая. Когда забивали еще одного коня, солдаты набрасывались на него, словно стервятники. Один капеллан по этому поводу с грустью вспомнил слова из Евангелия: «Где явится мертвое тело, туда же слетаются грифы» (Лк. 17:37). Процветала и спекуляция. За один серебряный пенни можно было купить тринадцать горошин или одно яйцо, мешок зерна стоил целых сто золотых бизантов, а за конскую требуху отдавали десять солидов. Бушель воды, который в мирное время был не дороже половины бизанта, теперь стоил шестьдесят. Такие цены порой вынуждали солдат есть траву.
Для связи со своими осажденными соплеменниками в городе Саладин придумал использовать птиц и пловцов. Один из его воинов выдрессировал группу голубей, сделав из них «почтальонов», и соорудил голубятню для своих питомцев неподалеку от шатра султана. Эти птицы превратились в своего рода героев в рядах мусульман. «Эти голуби надежно хранят тайны, — писал впоследствии один из арабских хронистов. — Они обеспечивали нам доставку сведений, умели хранить письма и в благородстве не уступали лучшим из знати. Они не боялись опасностей, ни разу не сделали ошибки и ценились у нас, подобно драгоценным сокровищам».
Настоящее мужество и героизм проявили арабские пловцы, которые плыли по опасному морю, контролируемому неприятелем, чтобы попасть в отчаявшийся город и доставить его защитникам положенную им плату. Легендарную славу приобрел один из них, по имени Хайса. Он доставлял солдатское жалованье по морю, спрятав его в промасленный шелковый пояс, и умел подныривать под галеры крестоносцев. У этого воина был обычай всякий раз после благополучного возвращения выпускать голубя на Холме рожковых деревьев. Однажды, когда голубь не взлетел над холмом, его собратья заподозрили самое худшее. Тело Хайсы было найдено через несколько дней — его прибило к берегу у скал в окрестностях города. Нашли при нем и деньги и доставили их тем, кому полагалось. «Никогда прежде мы не слыхали о том, чтобы умерший доставлял послание по назначению», — писал по этому поводу хронист.
