Саладин решил замутить воду. С видом невинной овечки он обратился к Раймунду с ужасным предложением. Он попросил у графа разрешения пропустить через его территорию большое мусульманское войско, чтобы совершить карательный рейд в глубь христианских земель, в отместку за нападение Шатийона на караван. Эта просьба поставила Раймунда в невыносимое положение. Отказаться — значило навлечь ярость Саладина на Тивериаду, а согласиться — означало предать братьев-христиан. И потому, будучи умелым политиком и дипломатом, он сумел все же найти хоть какое-то компромиссное решение. Он заявил Саладину, что его войско может пройти через графство беспрепятственно, если вступит туда на закате дня, а покинет графство на рассвете. В то же время Раймунд предупредил союзников, сообщив о готовящемся походе султана магистрам храмовников и госпитальеров, а также архиепископу Тирскому. Жители, по его словам, должны были бы, как если бы их испугало вторжение, запереться в своих домах и позволить неприятельскому войску беспрепятственно пройти через их край.
Как и следовало ожидать, ответ фанатиков в Иерусалимском королевстве был отрицательным. Магистр храмовников Жерар де Ридфор объявил тревогу, поскольку вероломные предложения Раймунда противоречили духу рыцарства и самому Уставу ордена рыцарей Храма. Рыцари не могли допустить подобного вторжения в Святую землю. Храмовники давали священную клятву атаковать первыми и отступать последними. Отсиживаться в домах, когда неверные будут проходить маршем по Священной земле? Ну нет! Они могут действовать осторожно, но не должны опасаться встретить превосходящие силы противника. Храмовников вдохновляла книга «Левит» (26:7–8): «И обратите вы в бегство врагов ваших, и они падут от меча. И пятеро из вас обратят в бегство сотню, а сотня обратит в бегство десять тысяч. И враги ваши будут сражены вашим мечом».
Ранним утром первого мая, в День святых Филиппа и Иакова по христианскому календарю, мусульманское войско пересекло Иордан в узком глубоком ущелье у брода Иакова и направилось в Нижнюю Галилею. Воины ислама были готовы к бою, поскольку это была разведывательная вылазка с явной целью спровоцировать противника и вовлечь его в сражение. Другая цель похода состояла в том, чтобы испытать и поставить перед тяжелейшим выбором их временного союзника, графа Раймунда. У мусульман не было иллюзий относительно того, что, попав в такое положение, граф-де заключит союз даже с дьяволом. Об обещаниях дьявола в Коране говорилось: «Он обещает лишь для того, чтобы обмануть».
«Он хочет использовать нас, чтобы уладить собственные дела и устрашить своих собратьев франков», — писал по этому поводу Саладин.
За ночь храмовники собрали восемьдесят рыцарей из своих замков в Како и Ла-Фев. К ним присоединились десять госпитальеров во главе с самим магистром Рожером де Муленом, который был направлен в Тивериаду как парламентер иерусалимского короля. Перед рассветом к этому отряду присоединились еще сорок рыцарей из гарнизона в Назарете, и они направились к холмам, окружавшим гору Табор, на поиски неверных. Вскоре после полудня это воинство повстречалось с войском из семи тысяч мусульман в болотистой низине у ручья под названием Крессон, всего в двух милях от Назарета. Мусульмане завершили свою разведку мирно, не причинив вреда ни городам, ни замкам, и теперь направились домой.
Встреча с этой мусульманской ордой вызвала разногласия между рыцарями. Де Мулен и брат Иаков Мэлийский, маршал храмовников, были решительно против немедленной атаки при таком огромном численном превосходстве противника, однако магистр храмовников де Ридфор обвинил их в трусости. Де Мулен с негодованием отверг это обвинение, заявив, что не боится «этих бешеных собак, которые сегодня преуспевают, но завтра их поглотит огненное море», однако продолжал возражать против атаки. Игнорируя соперника, Жерар де Ридфор напомнил храмовникам их клятву и устав. Он презрительно высмеял довод о численном превосходстве врагов. Разве не сказано в книге Иисуса Навина (23:10): «Один из вас обратит в бегство тысячу, ибо Господь ваш воюет за вас, как Он обещал вам».
«Вспомните, — кричал он, — ваших праотцев-маккавеев! Их долг призывал их воинствовать за церковь, закон и наследие Распятого. Вы уже давно несете подобное бремя».
С этими словами он повернул коня и поскакал навстречу противнику во главе рвавшихся в бой храмовников. Сомневавшимся теперь оставалось только присоединиться к атакующим. Хотя храмовники и госпитальеры внушали мусульманам страх и ненависть, эта глупая «атака» кучки воинов, должно быть, выглядела смешно. Используя свои боевые навыки, мусульманские воины разделились, пропустив рыцарей в гущу своего войска, а затем начали их уничтожать. Это была страшная бойня. Шестьдесят храмовников, и в их числе де Мулен, были убиты и затем обезглавлены. Каким-то чудом де Ридфор, зачинщик этого безумия, избежал гибели вместе с четырьмя своими собратьями. Тяжело раненный, он галопом домчался до Назарета и рухнул наземь. На закате торжественная боевая процессия мусульман, как было обещано, миновала Тивериаду и пересекла Иордан в обратном направлении. Они сами были довольны тем, что сдержали обещание не наносить вреда ни городам, ни замкам, и только головы убитых храмовников были надеты на их пики.
Последствия трагедии на реке Крессон были тяжелыми. Граф Раймунд был потрясен мрачным зрелищем, которое можно было видеть со стен его крепости. Когда он узнал подробности, его первой реакцией была ярость на де Ридфора за его высокомерное безрассудство. В свою очередь, магистр и его храмовники разъярились на Раймунда за его вероломство. Если бы не его изменническая сделка с неверными, этого несчастья бы не случилось! Но для Латинского королевства в целом все случившееся было катастрофой. Небольшое королевство не могло позволить себе потерять и шестьдесят воинов: в распоряжении Святой земли имелось всего около тысячи двухсот хорошо вооруженных, боеспособных рыцарей.
В Назарете Балиан Ибелинский, посланник короля Ги, избежал участия в злосчастном походе храмовников только потому, что вспомнил: в тот день был праздник в честь святых Филиппа и Иакова Младшего. Участие Балиана в утренней молитве задержало его отъезд в замок храмовников Ла-Фев. Узнав ужасные подробности случившегося, он сообщил об этом архиепископу Тирскому Иосии, который, получив эту весть, поспешил приехать на место сам.
На другой день, вместе с эскортом, который заблаговременно выслал Раймунд, делегация прибыла в Тивериаду. Граф тепло приветствовал негодующих гостей. По свидетельству арабского источника, его собственные солдаты разгневались на своего повелителя.
«Ты, должно быть, сам перешел в ислам, — будто бы кричал один из них, — иначе ты бы никогда не допустил того, что случилось. Ты бы не позволил неверным без всякого сопротивления пройти через твою землю, чтобы убивать и захватывать в плен храмовников и госпитальеров». Согласно тому же источнику, архиепископ Иосия грозился отлучить Раймунда от церкви за измену, пока Балиан, неизменно остававшийся благородным джентльменом, наделенным трезвым умом, не успокоил все эти страсти.
Граф был полон раскаяния. Что он может сделать, чтобы поправить случившееся? Разве они не знают: Рожер де Мулен был одним из его ближайших, самых верных друзей! Возможно, ему следовало предвидеть то, что произошло, но у него и в мыслях не было причинить какой-либо вред кому-то из верных христиан. Он умолял о прощении. Больше всего он хотел загладить свою вину и снова воссоединиться с братьями-христианами. Чего они хотят от него?
Требования были скромными: Раймунд должен отправиться с ними в Иерусалим, попросить прощения у короля и снова дать клятву верности. Он должен удалить агентов Саладина из города и предоставить в распоряжение королевства свои военные силы. Святой земле угрожает страшная опасность, под вопросом само существование христианского государства. Чтобы его спасти, требуется предельное напряжение сил и великая самоотверженность. Граф Раймунд охотно согласился на все это, и делегация отбыла в Иерусалим.
