Никола поднялся с поклоном.

Из высоких арочных окон коридора открывался чудесный вид на город. Никола обвел взглядом башни, церкви, площади с торговыми рядами и задержался на бухте, куда медленно входили шесть боевых кораблей тамплиеров, окруженные кавалькадой судов поменьше.

Корабль «Сокол», бухта Акры

18 января 1268 года

Палубы тринадцати кораблей заполнили сержанты, рыцари, купцы. Все пытались разглядеть очертания города, постепенно вырисовывающиеся на горизонте. Справа и слева виднелись окутанные облаками горы, от высоких городских стен к ним простиралась желтовато-белесая пустыня. Когда корабли подошли к этой пустыне ближе, стали видны зеленые вкрапления — поля, фруктовые сады, холмы и стремительные ручьи. Некоторые пали на колени. Это была Палестина, Святая земля, место, где родился Христос.

Уилл тоже стоял на палубе, опершись руками о крепкий борт «Сокола», самого крупного корабля во флоте. На носу, на платформе, возвышалась корабельная катапульта, требушер, в котором для метания камней использовалась праща. Теперь, в дружественных водах, праща свободно висела. Катапульту разрядили. А вот когда проходили Гибралтарский пролив, она была готова к бою. Но корабль сарацин ринулся к Гранаде, и с «Сокола» так и не метнули ни единого камня. Оказалось достаточным одного вида шести боевых кораблей тамплиеров с красными крестами на главном парусе.

Зазвонил колокол, призывавший отдыхавших гребцов вернуться на скамьи. Уилл окинул взглядом корабль, служивший ему домом последние восемь месяцев.

Шесть боевых судов отплыли из Ла-Рошели в начале июня. Их сопровождали четыре усиера — приземистых объемистых судна с лошадьми, повозками и осадными машинами, а также торговый корабль тамплиеров с грузом шерсти и тканей. Два жестоких шторма нанесли большой урон. Один усиер вообще затонул. Ночью Уилла разбудил оглушительный треск. Он слетел с койки и вместе с Саймоном и двумя десятками рыцарей и сержантов побежал на палубу. Главная мачта на усиере переломилась пополам и рухнула на палубу. «Сокол» трепала жестокая бортовая качка, корпус трещал, в лицо била соленая водяная пыль. На их глазах усиер кинуло вперед, и он вместе с людьми и лошадьми погрузился в морскую пучину.

После шторма флот с трудом дотащился до Лиссабона. Четыре корабля из десяти получили повреждения, причем два — значительные. На ремонт ушло три месяца. Большинство рыцарей и сержантов отплыли по реке Томар на лодках к прицепторию тамплиеров в город с тем же названием.

Для Уилла эта передышка выдалась очень кстати. Пока он лежал больной в Орлеане, Робер де Пари по поручению инспектора прибыл в один из прицепториев тамплиеров в королевстве Кастилия. Когда пришла весть о том, что в Лиссабон для ремонта прибыл флот тамплиеров, Робер и еще несколько рыцарей подали инспектору прошение позволить им отбыть с этими кораблями на Святую землю. Разрешение было получено, и они проскакали через всю страну в город Томар. Робера поселили в замке рядом с Уиллом.

По утрам они вместе упражнялись с оружием на поле рядом с замком тамплиеров, доминировавшим в городе. После болезни мышцы Уилла ослабли, а стоило ему подняться на несколько ступенек, как в легких тут же разгорался огонь. Он едва мог влезть на коня, не говоря уже о том, чтобы держать копье. Но постепенно упражнения и португальское солнце вдохнули в молодого человека жизнь, тело налилось силой, кожа потемнела от загара, душа начала успокаиваться. Однажды вечером, когда они с Робером сидели на крепостном валу замка, смотрели на высушенные солнцем холмы и снующих по стенам ящериц, Уилл рассказал ему о проститутке и о предательстве Гарина. «Книгу Грааля», конечно, не упоминал. Сказал, что это был ценный манускрипт, который похитили у Эврара. Робер молча выслушал, приложился к бурдюку с бургундским вином. Затем передал Уиллу.

После этого признания на душе Уилла полегчало. Стремление отомстить не покинуло, но притихло, перестало настойчиво мучить.

Для Элвин он у себя внутри отгородил особое место.

Днем всегда находились какие-то занятия. Уилл упражнялся с Робером, рыбачил на реке, разговаривал с Эвраром или Саймоном, и ее оттуда не выпускал. Она приходила по ночам, когда не было сил сопротивляться.

Наконец ремонт завершили, и флот покинул Лиссабон. К нему присоединились две торговые галеры и корабль с пилигримами. Капитаны заплатили за сопровождение до Акры. Чем дальше они уходили на восток, тем сильнее море меняло цвет: у берегов Франции оно было аспидно-серым, у Испании — изумрудным, и вот наконец стало лазурным.

— Такой ты представлял Акру? — спросил Робер, протягивая Уиллу бурдюк. — Выпей. Последнее бургундское.

Корабль пошел вдоль длинного волнореза, и перед ними открылась бухта. Такого множества судов Уилл еще не видел. Он глотнул вина, вернул бурдюк Роберу.

— Похоже на Париж. Только все желтое.

— Думаю, многие сейчас напряжены. — Робер допил вино и глянул на суровые лица скопившихся на юте сержантов. — Один матрос рассказал мне, как несколько лет назад рыцари увидели на берегу людей и отказались сходить на берег. Они решили, что это сарацины, и предложили подвести корабль ближе. Хотели стрельнуть из требушера.

— Это оказались сарацины?

— Нет. Сержанты, присланные помочь разгружать корабль. По словам матроса, такое бывает чуть ли не каждый раз. Многие думают, что на берегу идет война.

Час спустя они плыли на корабельном полубаркасе к берегу. Саймон и Эврар — на другом. Флот стал на якорь у волнореза — в бухту кораблям войти не позволили, ее всю заполнили купеческие суда.

Перед Уиллом медленно разворачивалась панорама одного из старейших городов земли. Солнце клонилось к закату, и все вокруг было золотистым: двойные стены Акры, башни, каменные и деревянные строения, купола церквей, элегантные шпили, оживленная рыночная площадь, шум которой уже доносился. Самого города за стенами не наблюдалось, но угадывалось его великолепие.

Уилла поразила величественная крепость, обнесенная массивной стеной. Эта увенчанная огромными башнями стена шла вдоль моря, а затем резко сворачивала к городу. Одна из городских башен, в свою очередь, увенчивалась четырьмя башенками со шпилями, как будто сделанными из золота. За стенами виднелись церковный купол и крыши красивых зданий из белого камня.

— А это что? — спросил он помощника капитана «Сокола», ветерана, родившегося в этом городе.

Помощник капитана проследил за взглядом Уилла.

— Это наш прицепторий.

Уилл затих. Прицепторий тамплиеров напоминал маленький город, казавшийся таким же прекрасным, как и большой.

Полубаркас достиг берега. Гребцы выпрыгнули на мелкую воду, затащили лодку на песок. Торговая площадь действительно кишела людьми. По словам помощника капитана, рынок принадлежал венецианцам. Существовали другие, ими владели выходцы из Пизы, Генуи, Ломбардии и Германии. Город был разделен на отдельные кварталы, вроде отдельных государств со своими законами, церквями и правителями. Как будто каждый привез сюда кусочек своей родины. Всего в Акре двадцать семь кварталов. Самый обширный — Монмюсар, здесь проживала большая часть населения. Знать обитала в Сен-Эндрюсе. Дальше шел Еврейский квартал, Патриарший…

Уилл пытался слушать помощника капитана, но не мог сосредоточиться.

Его догнал Саймон, плывший на втором полубаркасе с сержантами и матросами.

— Уилл! Ты их видел? Вон там! — Он указал на странных животных на рыночной площади. Они были крупнее лошадей, все бежевой масти, с длинными шеями и диковинными холмами на спинах. На площади собралась небольшая толпа желающих поглазеть на прибывших рыцарей, но вскоре все вернулись на рынок.

Прежде всего Уиллу бросилась в глаза одежда местных жителей, более изящного покроя, чем на Западе, — облегающие платья и богато расшитые туники у женщин; хорошо подогнанные рейтузы и парчовые накидки у мужчин. К тому же все сшито из роскошных тканей. Никаких шерстяных шапочек и башмаков на деревянной подошве. Только шелк, камчатная ткань, мягкий лен и венецианская парча. Все без исключения, даже дети, выглядели как рыцари и короли на коронации.