Робин Янг
«Тайное братство»
БЛАГОДАРНОСТИ
Во-первых, спасибо читателям, остановившим взгляд на этих строчках. Вам эти люди не знакомы, но, поверьте, без их поддержки не состоялась бы и книга.
Неоценима роль моих любящих родителей в воплощении мечты об этом романе. Спасибо также всем остальным родственникам, особенно дедушке Кену Янгу за его рассказы.
Благодарю друзей (они знают, о ком идет речь) за всевозможную помощь. Особая благодарность супругу Джо, а также его родителям Сью и Дэйву. Коллеги-писательницы Клэр, Лиз, Нейл и Моника оказали бесценную помощь в поддержании духа и редактировании. Также я обязана друзьям и преподавателям университета графства Суссекс за помощь; Софи — за редактирование латинских выражений.
Благодарю моего агента Руперта Хита за веру в начатое дело, неутомимость, мудрые советы и юмор. Очень признательна редактору Нику Сейерсу, его помощнице Энни Кларк и всем остальным замечательным сотрудникам издательства «Ходдер и Стаутон» за теплое отношение, энтузиазм и обязательность. Спасибо также редактору Джули Даути из Даттона за добрые советы.
Я в большом долгу перед Амалем аль-Айюби из Института Азии и Африки за редактирование арабских выражений, а также перед Марком Филпоттом из Центра исследований Средневековья и эпохи Возрождения и сотрудникам Оксфордского Кебл-колледжа за просмотр рукописи и внесение ценных поправок.
И наконец, огромнейшая благодарность Ли — за все, о чем не оказалось возможности упомянуть.
ПРОЛОГ
(Отрывок из «Книги Грааля»)
Сияло ярче солнца то озеро.
Оно похоже было на котел
глубокий с кипящей в нем водой.
Кто выжить сможет там?
Любую Божью тварь горнило
раскаленное расплавит вмиг.
Но Парсиваль, однако, углядел
в нем существа.
Ужасные — клыкастые, когтистые,
крылатые — они корежились под
алым кипятком бурлящим, горели,
как в геенне огненной.
Кто пламенем малиновым,
кто золотистым, кто янтарным.
Но рыцарь, что стоял на берегу
в плаще белее снега, с крестом
восьмиконечным красным на груди,
он к Парсивалю обратил свой лик,
блаженным светом озаренный,
и, руку к озеру взметнув, суровым
голосом велел швырнуть туда сокровища.
Застыло сердце Парсиваля, замерло.
Стоял он, будто каменный, не в силах
выпустить из рук сокровища бесценные.
А рыцарь тот его окинул неторопливым
и спокойным взором и молвил голосом,
проникшим в душу прямо:
— Ты помни, Парсиваль, ведь братья мы.
И Братство тайное всегда с тобою будет.
И что потеряно, то возвратится.
Что умерло — воскреснет.
И тут вернулся к Парсивалю ясный разум,
и бросил он в пучину крест златой, желтее
утреннего солнца, серебряный чеканный
семисвечник и полумесяц кованый свинцовый.
И враз возникла песня. Дивная.
В ней много голосов звучало нежных, чистых.
Подхватывал их ветер и к небу возносил.
И пламя в озере вдруг вмиг погасло.
Из вод его, что сделались прозрачными и голубыми,
явился величавый старец.
Из золота он был как будто сделан весь,
лишь очи серебром сияли.
И Парсиваль, к стопам его упавший,
от высшей радости заплакал и, руки
вскинув, вскликнул трижды:
— Приветствую тебя, о Боже!
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
Айн-Джалут (озеро Голиафа), Иерусалимское королевство
3 сентября 1260 года
Солнце, двигаясь по небу, достигло верхней точки и начало перекрашивать пустыню. Охру повсюду постепенно заменила слоновая кость. Над вершинами холмов, окаймлявших долину Айн-Джалут, кружили грифы. Их скрипучие крики повисали в скованном жарой воздухе. На западном краю равнины, там, где горы плавно сливались с песками, стояло войско мамлюков, две тысячи сабель. Воины в полном снаряжении на боевых конях. Стальные доспехи накалились так, что к ним было больно прикоснуться. Тюрбаны и накидки мало спасали от свирепой жары, но никто из мамлюков даже не поморщился.
Впереди стоял полк Бари — отборные воины — во главе со славным атабеком Бейбарсом Бундукдари на черном коне. [1]Облизнув сухие губы, он потянулся к бурдюку с водой, пристегнутому к поясу рядом с двумя саблями, глотнул воды и повел затекшими плечами. Лента белого тюрбана повлажнела от пота, и кольчуга под синим плащом сейчас казалась необычно тяжелой. А ведь жара еще только набирала силу. Время тянулось медленно. Вода лишь слегка освежила его пересохшую глотку, но, конечно, не могла утолить кондовую жажду, сидевшую глубоко внутри.
— Эмир Бейбарс, где же наши лазутчики? — негромко спросил младший атабек, гарцевавший на коне рядом.
— Скоро вернутся, Исмаил. Потерпи.
Бейбарс приладил бурдюк с водой к поясу и обвел взглядом ряды воинов. Лица угрюмы и сосредоточенны, как всегда перед сражением. Неудивительно. Ведь это мамлюки, египетские воины из бывших рабов.
— Эмир…
— Чего тебе, Исмаил?
— Лазутчики ушли на рассвете. Может быть, их схватили?
Бейбарс хмуро глянул на Исмаила, и тот потупился. Лучше было промолчать, никто его за язык не тянул.
Надо сказать, что внешне Бейбарс ничем особенным не отличался: высокий, жилистый, как и большинство мамлюков, темно-каштановые волосы, белокожий, правда, загорел до глубокой смуглости. Если что и было в нем необычного, так это взгляд. Зрачок левого глаза, слегка смещенный относительно центра и немного расширенный, придавал взгляду Бейбарса особенную своеобразную остроту и объяснял полученное предводителем мамлюков прозвище Арбалет. Попав под прицел этих колючих голубых глаз, младший атабек полка Исмаил почувствовал себя мухой, запутавшейся в паутине.
— Я же призвал тебя к терпению.
— Да, эмир.
Исмаил наклонил голову, и взгляд Бейбарса немного смягчился. Эмир вспомнил канун своего первого сражения. Это было давно, а кажется, чуть ли не вчера. Мамлюки тогда схватились с франками на пыльной равнине у деревни Хербия. Он повел в атаку конницу, и за несколько часов враг был разгромлен. Пески окропила кровь христиан. Сегодня, да поможет Аллах, будет то же самое.
В отдалении поднялась небольшая туча песка. Подернутая дымкой, она постепенно начала принимать форму семи всадников. Бейбарс пришпорил коня и ринулся вперед в сопровождении младших атабеков.
Старший отряда лазутчиков тоже пришпорил коня и, натянув поводья, резко остановился перед эмиром. Его конь был весь взмылен.
