Уилл поклонился и направился к двери.

Секунду спустя Овейн его окликнул:

— Уильям.

— Да, сэр?

— Не советую впредь испытывать мое терпение. Ты привык воспринимать мои угрозы не очень серьезно, но предупреждаю: еще одно нарушение, и я без колебаний изгоню тебя из прицептория и с позором отправлю домой к матери. Гони прочь искушение. Ибо, как сказано в Писании: «Не смотри на вино, как оно искрится в чаше. Впоследствии, как змей укусит, оно и ужалит как аспид». [5]Понял?

— Да, сэр.

Проводив глазами Уилла, Овейн устало потер лоб.

— Ты слишком снисходителен к мальчику, брат, — произнес появившийся из-за деревянной ширмы высокий рыцарь с жесткими седыми волосами и кожаной повязкой на левом глазу. Он приблизился к Овейну с пачкой пергаментов в руке. — Это большая честь — нести щит тамплиера. Еще большая с учетом обстоятельств. Так что наказание скорее похоже на награду.

— Возможно, ответственность удержит его от опрометчивых поступков, брат.

— Или побудит совершить еще более тяжкие. Боюсь, Овейн, привязанность к мальчику тебя ослепила. Ты ему не отец.

Овейн нахмурился, собравшись возразить, но рыцарь с жесткими волосами продолжил:

— Подростков следует воспитывать, как собак. Тут хлыст полезнее, чем слово.

— Не согласен.

Рыцарь слегка пожал плечами и положил пачку пергаментов на стол.

— Тебе решать, конечно. Я просто высказываю свое мнение.

— Твое мнение учтено, Жак, — произнес Овейн спокойно, но с нажимом и взял пергаменты. — Ты прочел?

— Прочел. — Жак подошел к окну, постоял немного. Отметил про себя уже начавшие блекнуть листья на деревьях. — А магистр де Пейро? Он уверен, что Генрих уступит нашим требованиям?

— Вполне. Я занимаюсь этим вопросом уже несколько месяцев, поэтому магистр де Пейро доверил мне тактику ведения переговоров. Я изложил ему свои мысли, и он согласился с необходимостью собрать сведения, на что именно потратил король деньги, которые мы ссудили ему из нашей казны в прошлом году. Мне понадобится твоя помощь.

— Ты ее получишь.

Овейн кивнул:

— Это послужит укреплению нашего дела.

— Однако король вряд ли останется доволен.

— В этом нет сомнений. Конечно, нам следует действовать осторожно, но в любом случае у Генриха нет выхода. Станет отказываться, папа принудит его согласиться на требования ордена.

— Ты прав, брат, осторожность необходима. Король не властен над орденом, но может затруднить нам жизнь. В прошлом он несколько раз пытался конфисковать наши владения. А сейчас, — сурово добавил Жак, — рассвирепеет не на шутку. — Он придвинул табурет и сел напротив Овейна. — Ты говорил утром с магистром. Получены какие-то сообщения из Заморских территорий?

— Нет, не получены. Обсудим положение на следующем собрании капитула. Монголы совершили набеги на Алеппо, [6]Дамаск и Багдад, мамлюки двинули свою армию им навстречу. Для меня последние события — дополнительный стимул как можно жестче востребовать с короля долги. Грядет новая угроза, и нам понадобятся все деньги, какие есть. Если мамлюки победят монголов, то их султан может пожелать захватить наши земли. — Овейн распрямил кончиками пальцев стопку пергаментов и покачал головой. — Это очень опасно.

Айн-Джалут (озеро Голиафа), Иерусалимское королевство

3 сентября 1260 года

Лагерь возбужденно шумел. Воины ликовали, празднуя победу. Среди песен и радостных возгласов слышались отрывистые команды атабеков, призывающих воинов к порядку. У шатра султана Бейбарс натянул поводья. Поставил коня на привязь около покосившегося шеста, затем оглянулся на оставшееся далеко позади ущелье. Солнце садилось за холмы. Через всю долину протянулись тени. Был слышен глухой стук топоров — рубили осадные орудия монголов на дрова для погребальных костров. С поля битвы медленно тянулась колонна раненых мамлюков. Способных идти поддерживали товарищи, тех, кому повезло меньше, везли в повозках, с грохотом подпрыгивающих на каменистой почве. Лекари в лагере наверняка все измучились, но самая тяжелая работа досталась копателям могил. Бейбарс направился в шатер. Вход охраняли двое воинов дворцовой стражи в белых плащах. Гвардия султана. При его приближении они с поклоном посторонились.

Внутри в нос ударил крепкий аромат сандалового дерева. Мягкий желтоватый свет от масляных ламп создавал лишь полумрак. Когда глаза привыкли, Бейбарс разглядел деревянный помост с троном под балдахином из белого шелка. Символ власти султана был великолепен — обитый расшитой тканью, с подлокотниками, увенчанными отлитыми из золота львиными головами. Хищники грозно рычали на каждого, кто стоял перед султаном. Но сейчас трон пустовал. Бейбарс перевел глаза на низкое ложе, частично спрятанное за сетчатой ширмой, где на пышных подушках и коврах полулежал султан Кутуз, владыка мамлюков, правитель Египта. Массивную фигуру плотно облегала мантия из узорчатой парчи цвета нефрита. Длинная черная борода блестела, смазанная ароматными маслами. Как обычно, султан находился с приближенными. Бейбарс уже давно приучил себя, входя в помещение, быстро оценивать, сколько там человек и чем они вооружены. Сейчас здесь присутствовала вся свита, она-то и делала Кутуза султаном, а вовсе не опоясывающая лоб тонкая золотая лента. По шатру между советниками, атабеками и правителями провинций проворно сновали слуги с подносами, полными фруктов, и кубками ароматного, настоянного на розах напитка. Далеко в тени прятались воины дворцовой стражи.

В шатер вбежал гонец к одному из приближенных, внеся с собой порыв прохладного ветра. Благовонный дым собрался в клочковатое облако. Кутуз поднял голову. Его темные глаза остановились на Бейбарсе. Он кивнул:

— Эмир, подойди. — Подождал, пока Бейбарс с поклоном приблизится к ложу. — Хвала тебе. Твой план удался. Мы в первый раз одолели монголов. — Кутуз откинулся на подушки и поднял с подноса кубок. — Как ты советуешь нам действовать дальше? — Он бросил взгляд на группу приближенных в углу шатра. — Некоторые атабеки предлагают отступить.

Бейбарс не сводил глаз с султана.

— Нам следует двигаться дальше, мой повелитель. Расправиться с остатками монгольского войска. Вести с Востока доносят, что в орде неспокойно. Неплохо ударить, пока у них смятение.

— Это не так просто, — подал голос один атабек. — Долгий переход и…

— Нет, — прервал его Кутуз. — Бейбарс прав. Нужно закрепить успех, пока это возможно. — Он сделал жест писцу, сидевшему за столом в углу. — Я написал письмо в Акру баронам Вечерних стран. Сообщаю о нашей победе и испрашиваю поддержки. Пошли кого-нибудь из младших атабеков передать письмо в руки великому магистру рыцарей Тевтонского ордена.

Бейбарс неохотно принял свиток. Его оскорбляла необходимость просить позволения у врагов пройти по исконным аравийским землям, когда-то подло захваченным. Во время недолгого пребывания мамлюков в Акре, когда они совершали поход через Палестину, его ненависть только укрепилась. Армия встала лагерем у стен Акры, а великий магистр тевтонских рыцарей пригласил Кутуза с приближенными в крепость на пир. Здесь султан предложил военный союз против монголов. Подобные союзы между христианами и мусульманами были обычным делом. Первые крестоносцы появились здесь очень давно по призыву их церковного иерарха, папы, с целью избавить от неверных места, где родился и проповедовал Христос. Их привлекало отпущение грехов, а также земли и богатства. Но обжившись, они со временем сами стали «неверными», научились торговать с мусульманами и даже дружить.

Бароны Вечерних стран тогда разрешили мамлюкам пересечь их земли, но от военного союза решительно отказались.

Бейбарс сидел молча на пиру рядом с султаном, наблюдая за слугами-мусульманами, приносящими к столу блюда. В Акре, как, впрочем, и везде, власть держали франки. Мусульмане их называли аль-Фаринья. Сейчас уже так именовали всех выходцев из Вечерних стран независимо от национальности. Франков отличали два качества — римское христианство и то, что сюда они пришли как завоеватели. Евреям и мусульманам было дозволено работать, исповедовать свои религии, организовывать управление. Бейбарса эта терпимость франков, которой они очень гордились, сильно оскорбляла. Христиане явились из Вечерних стран, силой захватили землю, которую объявили святой, поработили тех, кто здесь жил испокон веку, и осели, жирея и радуясь награбленному добру. Галантность баронов, их окропленные душистой водой волосы и ниспадающие шелковые одежды не могли скрыть от Бейбарса грязь, принесенную из Вечерних стран, которую не сможет смыть все мыло Палестины.