Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Она сидела на полу, прижав ладони к раскрытым страницам «Анатомии» Грея, как будто пытаясь стыдливо прикрыть мускуло-скелетное изображение обнаженного мужчины. Сначала она даже не заметила возникшего на пороге Николаса.

— Фаланги, — шепотом прочитала она.

Она произнесла клиническое определение пальцев рук и ног совершенно неправильно, как будто рифмуя его со словом «клыки», и Николас улыбнулся. Услышав его шаги, она подскочила, как будто ее застали за чем-то недозволенным.

— Прости! — выпалила она.

Щеки ее раскраснелись, плечи подрагивали.

— За что я должен тебя простить? — поинтересовался Николас, швыряя сумку на диван.

Пейдж огляделась, и, проследив за ее взглядом, Николас понял, что она не ограничилась печеньем. Похоже, она сделала полную уборку и даже натерла паркетный пол. Она разыскала в шкафу яркое лоскутное одеяло и набросила его на диван, оживив спартанскую обстановку комнаты. Она освободила журнальный столик от газет и медицинских журналов, и теперь на нем лежал глянцевый журнал «Мадемуазель», открытый на странице, посвященной упражнениям для ягодиц. На кухонном столе красовалась чисто вымытая банка из-под арахисового масла с букетиком рудбекий.

Эти небольшие изменения отвлекали внимание от антикварной мебели и смягчали острые углы, придававшие его жилищу строгий, официальный вид. За один день Пейдж преобразила его квартиру, и теперь было видно, что здесь действительно кто-то живет.

— Когда ты привел меня к себе вчера вечером, — начала оправдываться Пейдж, — мне все время казалось, что здесь чего-то не хватает. Я… Я не знаю… как будто ты живешь на страницах дизайнерского журнала. Я сорвала цветы на обочине… а поскольку я не нашла вазу, пришлось вроде как прикончить арахисовое масло.

— Я даже не знал, что оно у меня есть, — улыбнулся Николас, оглядываясь по сторонам.

За всю свою жизнь он ни разу не видел у себя дома журнала «Мадемуазель». И его мать скорее умерла бы, чем водрузила на стол консервную банку с придорожными цветами. Она признавала только чайные розы из собственной теплицы. Она же втолковала ему, что лоскутные одеяла годятся только для охотничьих домиков, но никак не для шикарных гостиных.

Когда Николас поступил в медицинскую школу, Астрид взялась за оформление его жилья. Николас не возражал, поскольку у него не было на это ни сил, ни времени, ни желания. И его нисколько не удивило то, что квартира получилась очень похожей на родительский дом. Вдобавок сюда переехали огромные часы из золоченой бронзы и старинный обеденный стол. Шторы и обивку мебели Астрид доверила своему декоратору, согласовав с ним только цвета — темно-зеленый, темно-синий и темно-красный, которые, по ее мнению, очень подходили сыну. Николасу не нужен был салон для приема гостей, но он забыл об этом упомянуть, и после того, как все свершилось, не знал, как превратить это официальное помещение в обычную гостиную.

— Что ты об этом думаешь? — прошептала Пейдж так тихо, что он готов был поверить в то, что ее голос ему почудился.

Николас подошел к ней и обнял за плечи, прижав к себе.

— Я думаю, что нам придется купить вазу, — ответил он.

Он почувствовал, как плечи Пейдж облегченно расслабились. Внезапно она начала тараторить. Слова так и посыпались из ее рта.

— Я не знала, что мне с этим делать, — щебетала она. — Я только знала, что это надосделать. А потом я поняла… Знаешь, я пеку печенье… Ну так вот, я не знала, понравится ли тебе то, что нравится мне. Я попыталась представить, как бы я себя повела, если бы пришла домой и обнаружила, что едва знакомый человек взял и изменил всю мою обстановку. Мы ведь друг друга почти не знаем, Николас, и я думала об этом всю ночь. Но стоило мне убедить себя в том, что было бы очень правильно выйти за тебя замуж, как откуда ни возьмись явился здравый смысл и растоптал все мои выкладки. Ты предпочитаешь шоколадное или ванильное печенье?

— Я не знаю, — ответил Николас.

Он улыбался. Ему нравилась ее манера говорить. Он вспомнил, как когда-то надел поводок на ручного кролика и попытался вывести его на прогулку.

— Не дразнись, — отстранилась от него Пейдж. Потом она отправилась в кухню и вытащила из духовки противень с печеньем. — Ты ни разу не пользовался этими формочками, — заметила она. — На них даже ярлыки были целы.

Николас взял лопатку и снял с противня одну штучку. Печенье было горячим, и он принялся перебрасывать его с ладони на ладонь.

— Я не знал, что у меня есть формочки, — признался он. — Я ведь почти не готовлю.

Пейдж наблюдала за тем, как он пробует печенье.

— Я тоже. Думаю, тебе следует иметь это в виду. Через месяц мы умрем с голоду.

— Мы умрем голодными, зато счастливыми, — кивнул Николас и откусил еще раз. — Вкусно, Пейдж. Ты себя недооцениваешь.

Пейдж покачала головой.

— Когда-то я запихнула в духовку замороженный полуфабрикат прямо в коробке и чуть не устроила пожар. Так что мой репертуар ограничивается печеньем. Зато егоя умею готовить буквально из ничего. Мне показалось, тебе должно нравиться сливочное печенье. Я попыталась вспомнить, заказывал ли ты когда-нибудь шоколад. Нет, не заказывал. Во всяком случае, я этого не помню. Значит, ты ванильный человек. — Николас изумленно уставился на нее, а Пейдж улыбнулась. — Мир делится на шоколадных и ванильных людей. Разве ты этого не знал?

— Что, все так просто?

Пейдж кивнула.

— Посуди сам. Никто не любит шоколадное и ванильное мороженое одинаково. Все оставляют на закуску либо шоколадную, либо ванильную половину порции. Если повезет, можно с кем-нибудь поменяться и получить целую вазочку любимого мороженого. Мы с папой всегда это делали.

Николас вспомнил, какой у него сегодня был день. Он все еще работал в отделении неотложной помощи. Сегодня утром на шоссе 93 произошла авария. Столкнулось сразу шесть машин. Раненых привезли в Масс-Дженерал. Один пациент умер. Один провел восемь часов в нейрохирургии. Еще у одного остановилось сердце, и его пришлось реанимировать. Днем привезли шестилетнюю девочку с огнестрельной раной в живот. Она играла на детской площадке и попала под перекрестный огонь двух молодежных группировок. А в это время у него дома хозяйничала Пейдж. Как было бы здорово, возвращаясь домой, знать, что она его ждет, и так каждый день!

— Насколько я понял, ты шоколадный человек, — вслух заметил он.

— Ну конечно!

Николас шагнул к ней.

— Я всегда буду отдавать тебе шоколадную половину мороженого, — пообещал он. — Я вообще никогда и ни в чем не буду тебе отказывать.

***

Когда-то Николас прочитал рассказ о миниатюрной женщине, приподнявшей школьный автобус с тела своей семилетней дочери. В новостях он видел сюжет о солдате, накрывшем своим телом гранату, чтобы спасти товарища. Солдат был холост, а товарища ожидали дома жена и дети. С медицинской точки зрения это можно было объяснить внезапным выбросом адреналина, сопровождающим любую кризисную ситуацию. Но Николас понимал, что дело не только в этом. На подобные действия людей толкала эмоциональная привязанность. И, к своему удивлению, он понял, что готов совершить нечто подобное ради Пейдж. Он мог переплыть канал, заслонить ее от пули, пожертвовать ради нее жизнью. Эта мысль потрясла Николаса, у него даже все похолодело внутри. Быть может, ему просто хотелось ее защитить, но у него в душе крепла уверенность, что это любовь.

Несмотря на свое скоропалительное предложение, Николас скептически относился к романтической любви и к любви с первого взгляда. Он не верил в то, что можно от любви потерять голову, хотя ничем иным его нынешнее состояние объяснить было невозможно. Это было какое-то наваждение. Лежа прошлой ночью в постели, он задавался вопросом, могла ли эта тяга возникнуть из жалости. В конце концов, он вырос, ни в чем не зная отказа. Возможно, теперь ему хотелось осчастливить девочку из менее обеспеченной семьи. Но Николас и прежде встречался с женщинами скромного происхождения, и ни к одной из них он не испытывал столь сильных чувств, лишающих дара речи и даже мешающих дышать. Все эти женщины, которых Николас покорял бутылкой кьянти за ужином в дорогом ресторане и обезоруживающей улыбкой, в течение недели согревали его постель, после чего он шел дальше. Он мог проделать то же самое с Пейдж. В этом он нисколько не сомневался. Но, глядя на нее, он хотел только одного: встать рядом и своим сильным телом защитить ее от окружающего мира. Она хотела казаться сильной, хотя на самом деле была необыкновенно хрупкой и беззащитной.

13
{"b":"142095","o":1}