— Меня зовут не Уиллоу! — выпалила я. — Так зовут мою сестру. У меня даже ОП нет. Я соврала, чтобы оказаться с вами всеми в классе. Я хотела сесть рядом с тобой.

Он легко коснулся моей шеи.

— Я знаю.

— Что?

— После шестого урока я поискал информацию о вашей семье в Интернете. Почитал о твоей маме, об иске и о твоей сестре, которой ровно столько лет, сколько писали в блогах.

— Я ужасный человек, — созналась я. — Мне очень жаль. Прости, что я не та, кто тебе нужен.

Адам спокойно взглянул на меня.

— Нет, не та. Ты лучше. Ты здорова.Ты разве не хочешь, чтобы люди, которые тебе очень нравятся, были здоровы?

И в этот момент его губы вдруг коснулись моих, а его язык — моего языка. И хотя я раньше никогда ничего подобного не делала и только читала об этом в журнале «Севентин», это было очень приятно, а не «мокро», не «гадко» и не «стыдно». Я откуда-то знала, как развернуться, когда раскрывать и прикрывать рот, как дышать. Его руки лежали у меня на лопатках — там, где ты когда-то сломала кость, там, где у меня росли бы крылья, родись я ангелом.

Стены комнаты смыкались, оставалась лишь синяя вода и эти бескостные акулы. И я поняла, что кое в чем Сара ошибалась: волноваться надо не о трещинах, а о растворении — о блаженном добровольном исчезновении внутри другого человека. Теплые пальцы Адама блуждали по моей талии, задирая краешек блузы, а я боялась его коснуться, боялась, что сожму слишком крепко и причиню ему боль.

— Не бойся, — прошептал он и приложил мою руку к своей груди, чтобы я почувствовала, как бьется его сердце.

Я подалась вперед и поцеловала его. И снова поцеловала. Как будто передавала ему беззвучные слова, которые боялась произнести. Слова, в которых таился мой самый заветный секрет: пусть я не больна ОП, я знаю, что он чувствует. Ведь я тоже каждый день рассыпаюсь на части.

Возвращаясь с конвенции, я составила план. Когда наш самолет приземлится, я позвоню Шону и попрошу прийти поговорить. Я скажу ему, что намерена сражаться за наш брак так же неистово, как и за твое будущее. Скажу, что должна довести начатое до конца, но не смогу сделать этого без его понимания и — в идеале — поддержки.

Скажу ему, что люблю его.

Странный был полет. Утомившись за три дня общения с другими детьми, ты тотчас же уснула, не выпуская из кулачка листок с электронными адресами новых друзей. Амелия была погружена в себя еще с похода в зоопарк — скорее всего, дулась на меня за то, что я ее отругала. С другой стороны, нельзя же пропадать неизвестно куда на два часа! Когда мы, приземлившись, забрали багаж, я велела вам обеим сходить в туалет, потому что нам предстоял долгий путь из аэропорта обратно в Бэнктон. Заручившись обещанием, что Амелия в случае чего поможет тебе, я осталась сторожить наши сумки. Мимо проходили семьи: детишки с ушами Микки-Мауса, мама и дочки с одинаковым загаром и одинаковыми тугими косичками, отцы с детскими сиденьями в руках. В аэропорту все радуются либо тому, что куда-то едут, либо тому что наконец вернулись.

Я не радовалась ни тому, ни другому.

Я достала мобильный и набрала Шона. Он не взял трубку но такое бывало часто, когда он при исполнении.

— Привет, — сказала я автоответчику. — Это я. Просто хотела сказать, что мы добрались благополучно… Я кое о чем подумала… У тебя получится зайти сегодня вечером? Нам надо поговорить. — Я замолчала, словно ожидая ответа, но разговор был односторонний — как и все наши разговоры в последнее время. — Ну, в общем… Надеюсь, получится. Пока. — Я нажала «отбой».

Девочки как раз вышли из туалета, ожидая, что я снова стану главной.

Почтовые ящики — лучшие питомники: в этих темных уютных туннелях счета плодятся, как кролики. Когда мы приехали домой, я тут же отправила вас наверх разбирать вещи, а сама засела за почту.

Вот только почта лежала не в ящике, а на столе, аккуратной пачкой. В холодильнике обнаружились свежее молоко, сок и яйца. И рампа, по которой ты заезжала к двери, была новая. Шон приходил сюда в наше отсутствие. Возможно, таким образом он тоже пытался махнуть мне белым флагом.

Счет за кредитку — астрономическая сумма. Еще один из больницы — доплата за госпитализацию полгода назад. Счет-фактура за страховую премию. Кредитный взнос. Телефон. Кабельное телевидение. Я стала делить бумаги на счета и всё прочее. Несложно догадаться, какая стопка росла быстрее.

В стопку «прочее» легли каталоги, реклама, запоздалая открытка ко дню рождения Амелии от дряхлой тетки, жившей в Сиэтле, и письмо из суда по делам семьи округа Рокингем. Неужели это связано с нашим иском? Марин ведь говорила, что им займется суд высшей инстанции…

Я распечатала конверт и начала читать:

Я и не понимала, что плачу, пока в кухню не ворвалась Амелия.

— Что случилось?

Я лишь покачала головой. Я не могла ни дышать, ни говорить.

Амелия выхватила письмо у меня из рук, прежде чем я успела ее остановить.

— Папа требует развода?

— Это наверняка какая-то ошибка, — сказала я, встала и отобрала у нее письмо.

Разумеется, я понимала, что всё к тому идет. Когда муж уходит из дому на несколько месяцев, сложно обманывать себя, будто всё хорошо. И тем не менее… Я сложила письмо пополам, потом еще раз. «Фокус, — в отчаянии подумала я. — А когда я его разверну, строчки исчезнут».

— Да где же тут ошибка? — огрызнулась Амелия. — Проснись, мама! Он довольно ясно дал понять, что больше не хочет иметь с тобой дела. — Она обхватила себя руками за плечи. — Но если подумать, столько всего произошло…

Она развернулась и бросилась к лестнице, но я успела вцепиться ей в руку.

— Только Уиллоу не говори! — взмолилась я.

— Она не такая дура, как ты думаешь. Она всегда всё понимает, даже когда ты пытаешься что-то от нее скрыть.

— Именно поэтому я не хочу, чтобы она знала. Прошу тебя, Амелия…

Вырвавшись, Амелия пробормотала:

— Я тебе ничего не должна, — и умчалась.

Вмиг обессилев, я опустилась на стул. Мое тело словно онемело. Интересно, Шон чувствовал себя так же? Будто всё утратило смысл — ив буквальном, и в переносном смысле?

О боже, он же получит мое сообщение на автоответчике… В свете этого уведомления я выглядела полной идиоткой.

Я понятия не имела, как люди расторгают брак. Он сможет получить развод, если я откажусь? Можно ли передумать, когда заявление уже подано в суд? Смогу ли я разубедить Шона?

Дрожащей рукой я потянулась к трубке и позвонила Марин Гейтс.

— Здравствуйте, Шарлотта, — сказала она. — Как прошла конвенция?

— Шон подал на развод.

На том конце провода воцарилось молчание.

— Мне очень жаль, — наконец сказала Марин, и я ей поверила. Впрочем, уже через секунду она заговорила привычным деловым тоном. — Вам понадобится адвокат.