«О господи, — подумала я, — досталось же тебе от них!»
В этот момент дверь открылась, и в дом вошла Шарлотта, неся в складках своего пальто порывы зимнего ветра. На обеих руках ее болтались зеленые пакеты с продуктами. Пакеты подлежали вторичной переработке, отметила я.
— А, так это ваша машина, — сказала она, опуская продукты на пол. — Амелия! — крикнула она. — Я пришла!
— Ага, — безо всякого энтузиазма отозвалась сверху девочка.
Возможно, вредили они не только тебе.
Шарлотта, склонившись, чмокнула тебя в лобик.
— Как дела, солнышко? Вы играете с кукольным домиком, да? Сто лет его не видела…
— Мне нужно с вами поговорить, — сказала я, привстав.
— Хорошо.
Шарлотта нагнулась поднять пакеты. Я помогла ей донести их до кухни, где мы стали разгружаться: апельсиновый сок, молоко, брокколи. Макароны с сыром, средство для мытья посуды, пластиковые пакетики.
«Баунти», «Джой», «Лайф»: названия сами складывались в рецепт беззаботного существования. [9]
— Гай Букер пополнил список своих свидетелей, — сказала я. — Добавился ваш муж.
Банка с солеными огурцами разбилась вдребезги.
— Что?!
— Шон будет давать показания против вас, — сухо пояснила я.
— Но это же невозможно!
— Ну, после тою как он снял свое имя с иска…
— Что?!
Комната постепенно заполнялась запахом уксуса. На полу растеклась лужица рассола.
— Шарлотта, он сказал, что уладил этот вопрос с вами. — Я была потрясена не меньше ее.
— Он несколько недель со мной не разговаривал! Как он мог?! Как он мог так с нами поступить?
Тут в кухню зашла ты.
— Что-то разбилось?
Шарлотта присела и принялась собирать осколки.
— Не заходи сюда, Уиллоу.
В тот момент, когда я потянулась за новым рулоном бумажных полотенец, Шарлотта издала пронзительный вопль: в палец вошел кусок стекла.
Потекла кровь. Глаза у тебя полезли на лоб, и я поспешно отвела тебя обратно в гостиную.
— Принеси маме пластырь, — попросила я.
Когда я вернулась, Шарлотта сидела, прижав окровавленную руку к рубашке.
— Марин, — сказала она, взглянув на меня, — что мне делать?
Тебе это, наверное, было в диковинку — ехать в больницу, хотя лечить должны были кого-то другого. Но довольно скоро стало ясно, что порез слишком глубокий, чтобы обойтись одним лейкопластырем. Я отвезла ее в травмопункт, вы с Амелией поехали с нами на заднем сиденье. Ногами ты упиралась в коробки с юридическими бумагами. Я подождала, пока врач зашьет твоей маме безымянный палец (два шва). Всё это время ты сидела рядом с ней и держала ее за здоровую руку. После я предложила заехать в аптеку и взять по рецепту тайленола с кодеином, но Шарлотта заверила меня, что у вас дома осталось еще много обезболивающего со времен твоего последнего перелома.
— Со мной всё в порядке, — сказала она мне. — Честно.
И я почти ей поверила. Ко тут я вспомнила, как она сжимала твою руку, пока доктор накладывал швы. И вспомнила, чтоона намеревалась сказать присяжным насчет тебя через считаные недели.
Я все-таки вернулась в офис, хотя день, очевидно, пропал окончательно. Из верхнего ящика стола я достала наставления Мейси и в последний раз их перечитала.
Люди никогда не бывают довольны своей семьей. Всем хочется недоступного: идеального ребенка, обожающего мужа, матери, которая не отпустит свое дитя. Мы живем в кукольных домиках для взрослых и не отдаем себе отчета в том, что в любой момент сверху может опуститься могущественная рука, которая полностью изменит сложившийся порядок насовсем.
Здравствуйте, — нацарапала я. — Мысленно я написала уже, наверное, тысячу писем, но ни одно из них меня не устроило. На то, чтобы начать поиски, мне понадобился тридцать один год, хотя меня всегда интересовало мое прошлое. Скорее всего, мне просто нужно было для начала понять, зачем вас искать, — и вот я наконец могу ответить на этот вопрос. Я в долгу перед людьми, благодаря которым появилась на свет. И что не менее важно, я считаю, вы имеете право знать, что я жива, здорова и счастлива.
Я работаю в юридической фирме в Нэшуа. Базовое высшее образование я получила в университете Нью-Гэмпшира, на юриста училась в университете штата Мэн. Ежемесячно я в рамках волонтерской программы консультирую людей, которые не могут позволить себе нанять адвоката. Я не замужем, но надеюсь когда-нибудь все же выйти. Я люблю кататься на байдарках, читать и есть всё, что сделано из шоколада.
Долгие годы я гнала от себя мысль о поисках, потому что не хотела вторгаться в чужую жизнь. Но однажды у меня возникли проблемы со здоровьем, и я поняла, что не располагаю достаточной информацией о своих родителях. Мне бы очень хотелось встретиться с вами и поблагодарить вас лично — за то, что вы дали мне возможность стать такой, какая я есть. Но если вы пока что не готовы к этой встрече и даже если никогда не будете готовы, я с уважением отнесусь к вашему решению.
Я множество раз переписывала этот текст, читала и перечитывала его. Он далек от идеала — впрочем, как и я сама. Но мне наконец хватило храбрости сделать это, и я надеюсь, что храбрость я унаследовала от вас.
С наилучшими пожеланиями, Марин Гейтс».
Шон
Последние сорок минут ремонтники, клавшие асфальт на этот участок трассы № 4, проспорили, кто сексуальнее — Джессика Альба или Памела Андерсон.
— Джессика на сто процентов натуральная, — сказал один парень в перчатках без рукавов. Во рту у него недоставало двух третей зубов. — Никакого силикона.
— Тебе-то почем знать? — парировал прораб.
На том конце образовавшегося затора другой рабочий держал знак «Тормоз!». Оставалось неясно, что это было: напоминание водителям или чистосердечное признание.
— У Пэм же формы! — продолжал он. — Знаешь, у кого еще такие параметры? У гребаной куклы Барби.
Закутанный в зимнюю форму, я склонился над капотом патрульной машины и прикинулся глухим. Для меня выезды на стройку — это неизбежное зло и самая нелюбимая часть работы. Без моих мигалок, надо полагать, вероятность производственной травмы возрастала в разы. К компании рабочих присоединился еще один парень. Когда он заговорил, облачка пара служили пунктуацией в его речи.
— Ну, я бы ни ту ни другую из своей постели не прогнал, — заявил он. — А лучше даже, чтобы обе остались.
Вот что забавно: спросите любого из них — скажут, что я парень крутой. Полицейский жетон и пушка добавляли мне несколько очков. Они меня слушались и считали, что водители тоже не станут перечить. Не знали они одного: что я самый жалкий трус на свете. Да, на работе я мог выкрикивать приказания, надевать «браслеты» на преступников и бравировать служебным положением. Но дома у меня вошло в привычку просыпаться раньше всех и, украдкой выскользнув на улицу, скорее бежать на работу. Я отрекся от иска Шарлотты, и мне не хватило даже храбрости предупредить ее заранее.
Я потратил немало бессонных часов на самовнушение, что это было проявлением смелости. Будто я пытался найти компромисс, чтобы ты чувствовала себя любимой и желанной. Но на самом деле это было мне выгодно. Я снова становился героем, а не обычным парнем, не способным защитить собственную семью.
— Голосовать будешь, Шон? — спросил прораб.
— Не хочу мешать вашему веселью, — дипломатично ответил я.
— Ах да, ты же женат. Тебе нельзя на других цыпочек заглядываться, даже в Интернете…
Не обращая на него внимания, я отошел в сторону, когда по перекрестку, где велено было сбавить скорость, на полном ходу промчался автомобиль. Мне достаточно было указать на него — и он бы убрал ногу с педали газа. Ничего сложного. Страх получить квитанцию на штраф вынудил бы его задуматься о своем поведении. Но этот водитель не сбавил скорость, и когда машины, визжа покрышками, подлетела к пересечению дорог, я одновременно понял две вещи: 1) за рулем была женщина, а не мужчина; 2) машина принадлежала моей жене.
