– Я это выясню. Может, удастся вытрясти из этой Женевьевы дату, – Майк помолчал. – Но если миссис Кэкстон не собиралась встречаться со знакомым, давайте предположим, что она захотела вынести из здания ценную вещь. Эльза, тебе не приходит в голову, где она могла ее спрятать между 35-м этажом и холлом?

Эльза проработала в салоне больше пятнадцати лет. Наверное, за эти годы она успела исследовать все галереи, офисы и закутки в Фуллер-Билдинг. Она часто говорила, что предпочитает вместо лифта ходить по лестнице – для поддержания формы и чтобы сбросить усталость после целого дня стояния у кресла.

– Я знаю, куда Дениз бегала выкурить сигаретку-другую, – сказала она.

– Что ты имеешь в виду?

– Задолго до того, как приняли закон против курения, Лоуэлл запретил курить в галерее. У него там специальные устройства для поддержания состава воздуха, чтобы полотна, особенно старые, хорошо сохранялись. Большинство сотрудников спускались вниз и выходили покурить на улицу. А Дениз не выбиралась так далеко. Когда ей хотелось покурить – что случалось не так часто, – она приходила в мое секретное место. Именно там мы и пересекались время от времени.

– Ты куришь? – спросил Майк таким тоном, будто решал, не пригласить ли ее на свидание.

– Нет. Но люблю проветриться. Я же целый день вдыхаю краску для волос. Иногда я просто поднимаюсь туда и дышу воздухом, там тихо и спокойно и открывается потрясающий вид на город.

– Что-то вроде балкона?

– Нет, вовсе нет. На самом деле, – она быстро оглядела Майка с головы до ног, – не уверена, что ты туда влезешь. Если хотите, я вам покажу.

Мы зашли в лифт, и Эльза нажала кнопку восемнадцатого этажа – из этого крыла выше подняться нельзя. Она привела нас к большой серой двери пожарного выхода, толкнула ее, и мы оказались на лестнице. Поднялись на девятнадцатый этаж, который представлял собой темный коридор, соединяющий два крыла здания.

Единственным источником освещения была красная неоновая табличка, висящая над дверью, через которую мы вошли. Глаза понемногу привыкали к тьме, пока я шла за Эльзой. Майк замыкал шествие.

Мы прошли примерно две трети коридора, когда Эльза резко остановилась и подошла к нише. Самая ничего бы не заметила. А Эльза уверенно двинулась вперед и велела смотреть под ноги. Мы шагнули через две ступеньки и оказались перед очередной пожарной дверью. Эльза повернула ручку, и нашим взглядам предстало серое полуденное небо.

За дверью был карниз не шире двух футов в ширину и трех в длину. Он был огорожен железными перилами высотой до уровня груди. Хрупкая Эльза ступила на него, и, схватившись за перила, наклонилась вниз, рассматривая крыши домов.

Затем вернулась в коридор, уступая место мне. Но я не была готова.

– У меня голова закружится. Такие эксперименты не для меня.

Я взяла ее за руку и сделала шаг, не закрывая глаз, но не смогла выйти на карниз. Казалось, что я немедленно упаду на асфальт – а внизу девятнадцать этажей. Я предложила Майку подойти, но он отказался. Стоя на четвереньках, он пальцами измерял ширину карниза.

– Что ты делаешь?

Он поднялся.

– Отличное место, чтобы спрятать картину, прийти попозже и забрать ее. Здание остается открытым после закрытия галерей?

– Разумеется. Например, наш салон работает гораздо дольше, чем офисы. То же самое у дантистов. На этом этаже только одна контора – «Малайзийское бюро путешествий». Они работают в обычные часы, но к ним мало кто ходит.

– Да, люди не спешат наперегонки, чтобы попасть в Малайзию, – согласился Майк.

Эльза улыбнулась:

– Видимо, да. Но, естественно, многие дилеры встречаются с клиентами в любое время. Вот почему за информационной стойкой в главном холле всегда кто-то дежурит. Дениз Кэкстон здесь хорошо знали. Она могла приходить и уходить, когда хотела. Но у меня в голове не укладывается, что она могла украсть картину или что бы то ни было. Вот почему я решила, что вся эта история – просто слух. Из рассказа Женевьевы следовало, что менеджер хотел унизить миссис Кэкстон или просто выставил себя полным идиотом.

– А предположим, она не воровала, – произнес Майк. – Может, она хотела забрать что-то свое. Скажем, картину, которую хранила в галерее без ведома Лоуэлла. Или прятала где-то на его складах.

Эльза ничего не знала про дела Лоуэлла, поэтому Майк продолжил, обращаясь ко мне:

– Может, она забрала то, на что имела полное право. Но она знала, что люди Лоуэлла не дадут ей вынести хоть булавку из его галереи. Вот почему она принесла все эти пакеты, зашла в галерею, взяла эту вещь и вышла до того, как менеджер успел проверить, не пропало ли что-нибудь. Затем прибежала сюда, в это секретное место, оставила здесь сверток – должна же она была как-то защитить картину. Полагаю, здесь мало кто ходит?

– Я никого тут не видела, кроме Дениз. Могу поспорить, что девяносто девять процентов тех, кто тут работает, знать не знают про этот карниз.

– Итак, она оставляет сверток и спускается в холл. Менеджер Лоуэлла уже ждет ее там. Либо он сам решает, либо она ему говорит, что зашла проведать знакомого из другой галереи. Отличное объяснение, почему она задержалась по пути вниз. А позже вечером или на следующий день она возвращается и забирает картину. Черт, да она просто могла объехать на такси один квартал и вернуться через десять минут. Нам ведь все говорят, что она обожала риск.

Эльза заволновалась:

– Надеюсь, это никак не связано с ее смертью. Такая глупость с этой картиной – я даже решила никому не рассказывать, когда услышала. Не думала, дао есть какая-то связь.

– Не волнуйся по этому поводу, – попросила я. Тут Майк взял пейджер и прищурился, рассматривая высветившийся номер. – На данном этапе мы цепляемся за соломинку. Нам может пригодиться все, что угодно.

– Пойдем к телефону. Меня ищет лейтенант. Он может неправильно понять, если я скажу ему, что сижу в твоей парикмахерской.

Мы вернулись на кухню, где я оставила сумочку. Майк позвонил в участок, а я попросила Эльзу собрать для нас информацию о закрытии и переезде галереи Кэкстона.

Повесив трубку, Майк начал мурлыкать себе под нос.

– Либо устраивайся в кресле, и пусть Эльза красит твои лохмы, либо я подвезу тебя до Северного Манхэттена, чтобы ты наконец занялась делом. А я поеду в чудесное местечко за городом под названием Пискатауай.

– А что там?

– Сегодня в тамошнюю больницу обратился мужчина. У него воспаленная рана в паху, уже начинающая гнить. Он сказал врачам, что пострадал на стройплощадке, но когда ему сделали рентген – увидели в ране пулю. Полиция Джерси его задержала. Может статься, Мерсер таки не промахнулся. По описанию этот пациент похож на Энтони Бейлора.

Неприятно было признавать правоту Маккинни даже в самой малости, но не было смысла просить Майка взять меня с собой в Нью-Джерси. Если местная полиция задержала действительно Энтони Бейлора, то, скорее всего, окажется, что именно он ранил Мерсера и убил девушку в галерее воскресным утром. И я не должна к нему приближаться.

– Каков план?

– Добраться до Пискатауайя, пока о задержанном не прослышали клоуны из особого отдела.

По закону врачи обязаны заявлять обо всех огнестрельных ранениях, и нам повезло, что какой-то умный полицейский сообразил – раз по его округу нет заявления о ранении человека, то надо бы уведомить полицию города и штата о таком пациенте.

– Как его состояние?

– Нормально. Можно перевозить. Он сам ходит. Назвался каким-то именем, но у него не было документов и он дал им ложный адрес – улицу, которой нет в соседнем городке. По описанию – вылитый Бейлор. Эльза, следующие пятнадцать минут она твоя Начальник сказал, что пришлет из участка отряд колов, чтобы они следили за твоей безопасностью до самого вечера.

Я не видела смысла возражать. Майк не оспорит решения Баттальи о том, что кто-то должен меня повсюду сопровождать.

– Могу я продолжать искать Кэкстона? – спросила я.