– Что вы хотите сказать?

Ренли постарался уклониться от ответа:

– Я позвонил своему адвокату и попросил его заняться этим с утра. Но проблема в том, что Лоуэлл не пустит меня ни в галерею, ни в квартиру, это ведь все еще их дом. Так вот, адвокат посоветовал сходить к вам, мисс Купер. Не стану врать, он посоветовал сказать вам, будто я уверен, что в галерее Лоуэлла есть вещи, принадлежащие мне и Дени. Тогда вы, возможно, захотите вмешаться и придете к нему с обыском, – он постучал пальцами по подлокотнику. – Но, честно говоря, я понятия не имею, что Дени сделала с некоторыми картинами. Я не могу утверждать, где они, – могу только предположить. Мне очень помог Брайан Дотри. Я посмотрю и его склады. Возможно, кое-что лежит там.

– Вы можете дать перечень картин, на которые претендуете? – спросила я.

– Я еще его не составил, но он будет готов через день или два, – Ренли положил руки на колени и некоторое время посидел так, глядя в пол, прежде чем снова заговорить: – Когда вы любите такую молодую и здоровую женщину, как Дени, вам просто не приходит в голову, что в один прекрасный день она может уйти… и… и не вернуться. На прошлой неделе я и не вспомнил о деловой стороне наших отношений. Помню, как в тот день все ждал и ждал, что она придет со мной пообедать…

– В тот день, когда она пропала? Она должна была встретиться с вами? – спросил Чэпмен.

– Выходит, мне все-таки удалось удивить вас, детектив. Я полагал, вы это знали от экономки или еще от кого-нибудь. Разве вы не спросили об этом меня в тот раз? Я был уверен, что да.

Чэпмен, казалось, смутился, что ему неизвестна такая элементарная подробность про последний день Дениз Кэкстон.

– Работники из ее гаража видели, как она уезжает на машине рано утром. Но никто, похоже, не знал о ее планах на день. Что вы сделали, когда она не пришла на обед?

– Подождал ее полчаса. Звонил ей домой, в машину, в галерею. Безуспешно. Спросите метрдотел в «Жан-Жорже»… Я думал, вы давно это сделали Я звонил ему раз двадцать – узнать, не появлялась ли Дени.

– Вы расстроились? Не звонили в полицию, чтобы начали ее искать?

– Нет, полагаю, и метрдотель скажет вам, что расстроенным я не казался, поэтому мне нет смысла притворяться. Два бокала мартини успокоили мои нервы. Я предполагал, что она может не прийти. Мы слегка поссорились на предыдущей неделе.

– Из-за бизнеса?

– Нет, бизнес тут ни при чем. Теперь, оглядываясь назад, не могу сказать, что мне приятно об этом вспоминать, – Ренли посмотрел мне в лицо. – Помните, в тот раз я сказал вам, что и я, и Дени… что мы встречались с другими. Так вот, я встретил в Париже женщину, которая только овдовела и разъезжала по Европе, оповещая всех, что ее траур окончен. Мы провели вместе уик-энд, Дени не должна была узнать. Но, к сожалению, эта женщина оказалась подругой Дени.

– Марина Сетте? – выпалил Чэпмен.

– Bravo, детектив! Двое суток на левом берегу Сены, и твои похождения известны à tout[32] Нью-Йорку. Я знаю, что Марина все рассказала Дени, и Дени очень разозлилась на меня. Дени спокойно относилась к тому, о чем не знала, но Марина просто ткнула ее носом в мою измену.

– То есть вы с Дени расстались?

– Конечно же, нет. Но отношения стали достаточно прохладными, если не сказать хуже. Она дала мне понять, что много времени проводит с Престоном Мэттоксом. А все для того, чтобы отомстить мне.

– Думаете, она его не любила?

– Дени любила физические наслаждения, мисс Купер. Однажды, будучи в изрядном подпитии, она проговорилась мне – мы как раз активно отдыхали в кровати, – что во всех лабораториях страны не найдется столько «Виагры», чтобы помочь Престону Мэттоксу продлить отношения с нею хотя бы еще на месяц.

Каждый раз, когда Дени начинала казаться мне достойным человеком, я узнавала про нее что-нибудь неприятное. И, конечно, не было смысла намекать Ренли, что не стоит строго судить соперника, главное, чтобы «человек был хороший».

– Когда она не пришла в ресторан и я не смог ее найти, я подумал, что она просто переживает из-за моих отношений с Мариной. Она и пообедать со мной согласилась только потому, что нам надо было решить кое-какие дела, и потому, что ужинать со мной не собиралась. На ужин ее уже пригласил Мэттокс. – Мне казалось, что на моем лице ничего не отразилось, но Ренли перевел взгляд с меня на Майка и спросил: – Так вы не знали? Престону следовало волноваться куда сильнее, когда она не пришла к нему на ужин. Полагаю, мой визит кое-что вам дал, – добавил он. – Надеюсь, вы спросите у Лоуэлла Кэкстона, почему он решил так скоренько свернуть свою галерею.

Но я не собиралась рассказывать Ренли о нашем следующем шаге.

– Думаю, вы должны дать зеленую улицу своему адвокату, пусть делает все, что считает нужным, чтобы защитить ваши интересы. – Я встала, чтобы проводить его до двери. – Спасибо, что пришли и сообщили нам обо всем.

– А сейчас вы общаетесь с Мариной Сетте? – спросил Майк.

– Лично нет. Но иногда она звонит.

– Когда вы видели ее последний раз?

– Месяца два назад.

– Она звонила вам, когда приехала в Нью-Йорк?

– Хотите сказать, вчера?

Чэпмен не колебался ни секунды:

– Ага, вчера.

– Нет, но она позвонила Брайану Дотри. Он сказал мне об этом тогда же, когда сообщил про Лоуэлла Кэкстона. Марина заезжала в новую галерею на 22-й улице, хотела с ним увидеться. Наверное, вынюхивала, не оставила ли Дени завещания или инструкций насчет того, кому какая картина достанется.

А мне казалось, она говорила, будто терпеть не может Дотри.

– Почему она обратилась к нему?

– Ну, она не могла пойти к Лоуэллу, принимая во внимание их отношения. А со мной она не разговаривала.

– И что сказал ей Брайан?

– Что единственное завещание, о котором ему известно, – самое первое, что составили адвокаты Лоуэлла, когда Дени выходила замуж. Как и многие люди ее возраста, Дени думала, что впереди вечность, чтобы его переписать. А Марина все хочет урвать свой кусок, то, что она считает принадлежащим ей по праву. Во время расцвета их дружбы она и вправду думала, что убедила Дени отдать ей некоторые из сокровищ Кэкстонов.

– Значит, все переходит к Лоуэллу?

– Полагаю, да. За исключением тех вещей, что Дени купила совместно со мной или с Брайаном. Ведь Лоуэлл снабдил ее начальным капиталом. В любом случае Брайан хотел дать мне знать, что Марина ругала меня, винила в том, что я стал причиной их размолвки с Дени. Сказал, что она бесится, практически себя не контролирует. Чем-то чрезвычайно расстроена. И что я должен избегать ее, если она захочет со мной встретиться.

– Дайте нам знать, если Марина Сетте позвонит вам, хорошо? – попросила я.

– Непременно, мисс Купер. Спасибо, что нашли для меня время.

Ренли пожал мне руку и вышел за дверь. Чэпмен подождал мгновение и произнес:

– Руки в ноги, блондиночка! Пойдем выясним, почему Лоуэлл сматывает удочки.

Майк припарковал машину в неположенном месте и прикрепил на стекло служебное удостоверение. Фуллер-Билдинг расположен к северо-востоку от перекрестка, у него два входа: со стороны Мэдисон-авеню и с 57-й улицы. У боковой двери, прямо под красной табличкой «СТОЯНКА ЗАПРЕЩЕНА. ТОЛЬКО ДЛЯ ПОГРУЗКИ И РАЗГРУЗКИ ГРУЗОВИКОВ», стоял огромный трейлер.

На самой машине было написано: «Картофель Лонг-Айленда, Бриджхэмптон, Нью-Йорк». Было очевидно, что его загружают, и отнюдь не корнеплодами.

На улице было сыро, поэтому я поспешила войти в здание. Двое стояли у кузова, у двери – еще один человек, которого я приняла за охранника Лоуэлла.

– Узнала кого-нибудь? – спросил Чэпмен, понадеявшись, что нам повезло и среди охранников окажется бывший полицейский.

– Все такие несимпатичные. Наверное, бывшие Федералы.

Мне знакома планировка этого здания, потому что уже десять лет хожу сюда в парикмахерскую. За исключением салона «Стелла» на втором этаже и нескольких кабинетов дантистов и врачей, все здание занимали галереи. Я знала, что восточные лифты, на одном из которых я поднималась каждый месяц, идут только до восемнадцатого этажа, поэтому повела Майка в восточное крыло и нажала кнопку «35». потому что там, на последнем этаже, находилась галерея Кэкстона.