Элизабет кивнула.

К карете они шли молча. Когда дверь кареты закрылась и лошади тронулись с места, слезы полились по щекам Элизабет. Уилл немедленно обнял ее. Она приникла к нему, сердце ее было разбито.

– Как она могла? – рыдала Элизабет.

– Я не знаю, – сказал Уилл. Он не думал, что нашлись бы такие слова или такие действия, которые могли бы утешить ее. Только время могло залечить эту рану.

– Уилл, я не могу ехать домой. Пожалуйста, нельзя ли поехать куда-нибудь, где спокойно и тихо?

– Конечно. – Уилл постучал в потолок – карета остановилась. Он приказал кучеру поехать в Гайд-парк, и они снова тронулись в путь.

– Вам следует сесть туда, – сказала Элизабет, указывая на место напротив. – Нас не должны видеть сидящими рядом, это неприлично.

– Разумеется. – Он вернулся на прежнее место напротив нее. Она вытерла глаза.

– Уилл, мне нужно уехать из дома.

– Что? – Он с трудом взял себя в руки.

– Я подумала, – сказала она, выглядывая из окна, – они уже въезжали в парк, – если это станет известно, Элли и Люси не смогут найти себе достойных мужей. Все общество станет презирать нас.

– Вам некуда идти.

– Я могу жить у Софи.

Бессильный гнев овладел им.

– Лучше жить у внебрачной дочери влиятельного лица?

– Это очень жестоко, – возразила Элизабет.

– Да, конечно. Но именно так скажут люди. Ваш отъезд вызовет новые сплетни. – Он не мог допустить этого. Нужно убедить ее не делать этого.

– Я отдаю себе в этом отчет, но могу сказать, что гощу у нее, пока ее тетя навещает родственников.

– Нет.

Элизабет нахмурилась.

– Что значит «нет»?

– Я не позволю вам уехать. – В конце концов, он герцог, и это немаловажно. Он наверняка обладает некоторой властью над ней.

– Вы не вправе запретить мне это.

Он наконец вспомнил то, что могло бы ее остановить.

– Если вы уедете из дома, тогда и я уеду.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я соберу вещи и вернусь в Америку. Немедленно. А Ричарда и Кэролайн оставлю управлять поместьями, с тем, чтобы они отправляли мне часть доходов.

– Вы не посмеете!

Он наклонился к ней.

– Я могу это сделать.

– Я ненавижу вас, – пробормотала она.

– Неправда, – прошептал он. – В этом-то и дело, не так ли?

Элизабет отказалась отвечать на этот вопрос, потому что никогда бы не призналась, что он прав. По крайней мере, сейчас. Если им когда-нибудь удастся выкарабкаться из этой ситуации, она расскажет ему о своих чувствах. Но не раньше.

Она откинулась на бархатные подушки и сложила руки на груди.

– Пожалуйста, отвезите меня домой, Уилл.

– Как хотите. – Он дал сигнал кучеру поворачивать к дому. – Что у нас сегодня вечером?

– Только обед у лорда Селби.

– Очень хорошо. Я думаю, после того, что мы узнали от леди Кантуэлл, нам следует увидеться с Сомертоном.

– Конечно. Он наверняка будет там. Они с Селби сблизились за последний год, с тех пор как он был секундантом у Селби. – Элизабет рассматривала цветочки на своих юбках. Ей было ненавистно разделяющее их пространство, но она знала, что оно необходимо.

– Селби стрелялся на дуэли?

– Да, один ужасный человек оскорбил Эйвис, и Селби потребовал сатисфакции.

– Молодец, – сказал Уилл.

– Вы одобряете Селби? Ведь его могли убить.

– Но не убили.

Они приехали и вошли в дом. Элизабет шла следом за Уиллом, который направился в свою комнату.

– Вы со мной? – спросил он таким соблазняющим тоном, что мысли Элизабет едва не потекли в том же направлении.

– Я хотела бы прочесть дневник покойного герцога.

– Не думаю, что это удачная мысль.

– Почему же?

– Там есть записи, совсем не подходящие для того, чтобы их читала незамужняя женщина, – сухо ответил он.

– Дайте мне его, – потребовала Элизабет. Уилл, разозленный, встал перед ней, загородив дверь.

– Нет! Это в высшей степени неподобающе.

– Так же, как и то, чем мы занимались на диване в музыкальной комнате. И что делали в вашей спальне.

Он открыл дверь в спальню и втащил ее туда. Закрыв дверь, он наступал на нее, пока она не оказалась в ловушке между дверью и его сильным телом.

– Элизабет, – пробормотал он.

Как бы сильно он ни желал ее, это было неправильно. Пока они не будут знать правду, хотя бы один из них должен оставаться непоколебимым, и сегодня это была она. Она положила руки ему на грудь и оттолкнула его.

– Мы не можем, Уилл.

– Я знаю. – Он схватил со стола попавшуюся ему на глаза книгу и швырнул ее через всю комнату. – Я ненавижу его.

– Я тоже, – шепотом сказала она. – Пожалуйста, позвольте мне взять его, и я уйду.

– Очень хорошо, но предупреждаю вас: он отвратителен. – Уилл подошел к камину и отодвинул панель. Он вынул дневник и бросил ей.

– Спасибо, Уилл. – Ее руки дрожали. Мрачное предчувствие овладело ею. Она предполагала, что у ее отца были любовницы, но Уилл дал понять, что все было гораздо хуже.

– Элизабет, если вам понадобится поговорить с кем-нибудь об этом…

– Спасибо. – Элизабет вышла и вернулась в свою комнату. Опустившись в стоявшее у окна кресло, она провела пальцами по кожаному переплету и, вздохнув, медленно открыла тетрадь.

Первая запись, датированная 1 января 1790 года, содержала описание повседневных дел. Герцог посещал арендаторов в Кендале и раздавал небольшие подарки по случаю Нового года. О ее матери не упоминалось.

Три последующих записи мало отличались от первой, и Элизабет недоумевала, что показалось Уиллу таким мерзким. Она поняла это, когда дошла до записи, сделанной 12 января.

«В конце концов, я затащил новую служанку в свою спальню. Маленькая потаскушка строила из себя недотрогу, пока не увидела моего мальчика. Тогда стало ясно, что я был далеко не первым. Она умоляла меня, чтобы я взял ее сзади, и я дал ей то, чего она хотела. Я не ожидал, что Камилла вернется так скоро. Как и того, что она захочет смотреть, как я деру маленькую потаскушку. Раз уж она была здесь, я приказал ей, чтобы она раздела Камиллу и приготовила ее для меня.

Раздев Камиллу, служанка начала сосать ее титьки. Я почти был готов. Малышка уложила Камиллу на кровать и лизала ее, пока она не вскрикнула, закончив. После этого я занял место служанки и отодрал, Камиллу так, как никогда раньше».

Элизабет закрыла тетрадь и бросила ее на пол. Ей казалось, что чтением описания сцены разврата она замарала себя. Как могла ее мать позволить обращаться с собой подобным образом?

Целый час она просидела, не в силах двинуться с места. Она-то думала, что сможет вынести все, что написано в дневнике, но мысль о том, что ее мать позволяла такие вещи служанкам, угнетала Элизабет. Вспомнив слова Уилла, она засомневалась в том, что прочитала самое худшее, что было в дневнике.

Стук в дверь заставил ее встрепенуться.

– Да?

В комнату заглянула ее служанка Сьюзен.

– Не хотите ли начать одеваться к званому обеду?

В своем оцепенении она позабыла об обеде у Эйвис.

– Да, уже пора.

Элизабет быстро подобрала дневник и положила его на свой ночной столик. Мысль о продолжении чтения вызывала у нее тошноту. Может быть, завтра, на сегодня хватит.

Сьюзен достала одно из любимых платьев Элизабет, бледно-голубое шелковое, с кружевной отделкой по вырезу. Элизабет надеялась, что в окружении подруг ей станет легче, хотя это представлялось сомнительным.

Уилл наслаждался обедом у Селби. Гостей было меньше двадцати, так что он всех знал. К сожалению, тот, с кем он хотел поговорить, отсутствовал. Леди Селби сказала, что Сомертон принял приглашение, но, видимо, что-то его задержало.

Пока длился обед, Уилл имел возможность поглядывать на Элизабет, но затем леди удалились в гостиную, а мужчин ждали бренди и сигары. Он ненавидел сигары, но ему повезло: закурить решился только лорд Хедерстоун.

– Итак, Кендал, – обратился Хедерстоун к Уиллу между затяжками, – вы остаетесь?