— Мы проезжаем Льяно-Эстакадо, или Столбовую равнину, — сказала Тоня. — Джек Уильямсон в автобиографии «Дитя чудес» отмечал, что она получила такое название из-за столбов, которыми отмечал свой путь через нее конкистадор Франсиско Коронадо. Семья Джека переехала сюда в 1915 году в крытом фургоне, заняв небольшой земельный участок в песчаных холмах. Здесь Джек помогал на ферме, носил воду, собирал хворост и читал «Остров сокровищ» и «Дэвида Копперфильда».

По крайней мере, об этих книгах я слышал. И Джеку, получается, должно быть как минимум семьдесят девять лет.

— Жили они бедно — скудная почва, воды не хватало, — и через три года, чтобы свести концы с концами, семья переехала на испольную ферму. Джек в это время учится в Ричардсоне и в Центре, где и знакомится с будущей женой Бланш Слейтен. У кого есть вопросы?

По части скуки экскурсия начисто обставляла тур в Блэк-Хиллс, но туристы, похоже, так не считали — в воздух взметнулось море рук. Тоня пошла по проходу, останавливаясь у каждого и указывая на что-то за тонированными окнами. Пожилая пара встала с места и подошла к толстяку. Уцепившись за петли и оживленно жестикулируя, они нависли над его сиденьем.

Я выглянул в окно. Почему испанцы не назвали это место Льяно-Флатто? На всем пространстве до самого горизонта не было ни холмика, ни впадинки.

Все пассажиры, включая детей, таращились в окна — хотя смотреть было не на что. Вспаханные поля красной глины, несколько скучающих коров, ряды каких-то зеленых побегов — наверное, арахис; еще одно вспаханное поле. Ну вот — в итоге я все-таки полюбовался на бескрайний простор.

Тоня вернулась в переднюю часть автобуса и присела рядом.

— Ну как, нравится экскурсия?

Ни одного приличного ответа в голову не приходило, поэтому я сам задал вопрос:

— Далеко еще до ранчо?

— Двадцать миль. Раньше там был городок Пеп, а теперь — только ранчо. — Она помолчала немного, а потом спросила: — Как вас зовут? Вы ведь так и не представились.

— Картер Стюарт.

— Правда? — расплылась она в улыбке. — Вас назвали в честь Картера Ли из «Без остановок к Марсу»?

Я впервые слышал это название. Наверняка одна из книг Джека Уильямсона.

— Не знаю. Может быть.

— Меня назвали в честь Тони Андрос из «Станции мертвой звезды». А водителя — в честь Джайлза Хабибула.

Тут опять поднял руку верзила, и Тоня сорвалась с места.

— Сейчас вернусь, — бросила она мне и торопливо двинулась по проходу.

Толстяка звали Джайлз — а ведь это не самое распространенное имя. Еще я видел имя «Летони» в блокноте Тони — тоже явно из книжки. Как же это? Человек, о котором я никогда не слышал, оказался таким знаменитым, что людей называют в честь его персонажей!

Наверное, это какое-то общество фанатов — из тех, что ездят на родину Элвиса в Грейсленд и называют своих детей Пол и Ринго. Впрочем, если бы они были фанами, то носили бы футболки с фотографиями Джека Уильямсона и уши Спока, а не одежду с эмблемой «Дисней-Уорлда».

Пожилая пара вернулась и села рядом, с улыбкой глядя в окно.

И поведение у них не похоже. Во всех фанах, которых я встречал, чувствовался внутренний вызов — мол, «я знаю — ты считаешь меня психом из-за того, что мне это нравится, и, возможно, ты прав». А еще они всегда настырно объясняют, как их угораздило податься в фанаты — и почему всем вокруг нужно последовать их примеру. В этих же людях не чувствовалось ничего подобного. Они все, даже Тоня, вели себя так, словно осмотр здешних мест был самой естественной вещью в мире. И если они любители научной фантастики — почему не едут на ранчо к Айзеку Азимову? Или к Уильяму Шатнеру?

Тоня вернулась и встала рядом, держась за петлю.

— Вы говорили, что собираетесь здесь с кем-то встретиться?

— Да. С потенциальным работодателем.

— В Порталесе?! — воскликнула она. — Вы согласитесь на его предложение?

Решение я уже принял, но сказал:

— Не знаю. Не уверен. Работа в офисе, стабильная зарплата, никаких разъездов, как сейчас. — Я начал рассказывать ей о Хаммонде, о тяге к изобретательству и опасениях по поводу того, что новая работа заведет меня в тупик.

— «У меня не было будущего» — так сказал Джек Уильям-сон в своей прошлогодней лекции. «У меня не было будущего — нищий мальчишка в разгар Депрессии, без гроша в кармане, без образования, без перспектив».

— Сейчас, конечно, не Депрессия, но я хорошо понимаю, что он чувствовал. Если я не приму предложение Кросса — у меня тоже не будет будущего. А если приму… — Я пожал плечами. — В любом случае, это никуда меня не приведет.

— Но вы будете жить в одном городе с Джеком Уильямсоном! — сказала Тоня. — Сможете столкнуться с ним в супермаркете или даже попасть к нему на семинары.

— Наверное, это вам нужно согласиться на работу у Кросса.

— Не могу. — Она опять зарделась. — У меня уже есть работа. — Выпрямившись, Тоня обратилась к группе: — Мы подъезжаем к повороту на ранчо. Джек Уильямсон жил там с 1915 года до начала Второй мировой войны — и затем, после демобилизации, пока не женился на Бланш.

Автобус притормозил и съехал на узкую проселочную дорогу между обнесенных заборами пастбищ.

— Ферма изначально была земельным наделом, — продолжала Тоня, и все оживленно зашушукались, выглядывая в окна на поля с кустиками юкки. — Именно здесь он впервые прочел ежеквартальный выпуск «Удивительных историй», после чего в журнале появился его первый рассказ «Металлический человек». Если помните, на вчерашней экскурсии я рассказывала, что он увидел публикацию в витрине аптеки.

— Вижу! — воскликнул верзила, вытягивая шею над сиденьем водителя. — Вижу!

Все подались вперед, пытаясь что-то разглядеть. Автобус подъехал к каким-то сараям и остановился.

Водитель открыл двери, и пассажиры вывалились на изрытую колеями фунтовую дорогу, восхищенно глядя на некрашеные постройки и корыто с водой. Черная телка лениво приподняла голову и снова принялась жевать траву у стены одного из сараюшек.

Туристы столпились вокруг Тони. Она указала на длинный зеленый дом, во дворе которого росла одинокая ива.

— В этом доме Джек Уильямс жил с родителями, братом Джимом и сестрами Джо и Кэти. Именно здесь, за кухонным столом, он написал «Девушку с Марса» и «Легион пространства». Дядя отдал ему пишущую машинку «Ремингтон» с истершейся лентой, и, когда обитатели дома ложились спать, Джек печатал на ней свои истории. Брат Джека, Джим… — она сделала паузу и взглянула на меня, — в настоящее время владеет этим ранчо. Они с женой в эти выходные находятся в Аризоне.

Потрясающе. Они вообще всех упустили — и никто не возмущается. Тут я сообразил, что мне с самого начала показалось странным в этой экскурсии — на ней не раздалось ни одной жалобы. Во время тура по местам Дикого Билла Хикока туристы только и делали, что жаловались: на жару, на дороговизну, на длинные расстояния, на отсутствие колы в сувен ирном магазинчике и прочее, и прочее. Если бы их гид заявил, что восковой музей, в который они собирались, закрыт, его бы смело стихийным бунтом.

— Писать в таких условиях, в постоянном шуме и сутолоке, было нелегко, — Продолжала Тоня, ведя туристов от дома к пастбищу. — В 1934 году он выстроил отдельную хижину. Будьте осторожны, — предупредила она, огибая заросли полыни, — тут водятся гремучие змеи.

Этот факт почему-то никого не взволновал. Туристы бодро проследовали за Тоней через поле с высохшей, колкой травой и подошли к развалюхе, покрытой облупившейся серой краской.

— Вот и хижина.

Хижиной ее можно было назвать с большой натяжкой. Развалюха и есть развалюха. Когда мы подъехали к ранчо, я подумал, что это заброшенный сарай: покосившиеся стены из серых досок, какие-то ржавые банки… Как только Тоня начала говорить, из хижины выпрыгнул кот — очевидно, до этого спокойно спавший в укромном местечке под остатками крыши, — и бросился со всей прыти в поле.

— Внутри находился стол, книжные полки, а позже — отдельная спальня.