Большинство из нас, писателей, одарены не столь щедро или не одарены вовсе: кто без конца рассказывает одно и то же (как Ф. Скотт Фицджеральд о Зельде), а кого хватает только на одну книгу (как Маргарет Митчелл или Харпер Ли). Шекспир создал великое множество произведений, и все гениальны. Все у него получается — и грубые шутки, и дуэли, и любовные сцены, и философские размышления. У него потрясающие персонажи второго плана — Фесте и Пэк, Полоний и Фальстаф, а женщины просто неподражаемы — Беатриче, Порция, Елена, леди Макбет и Розалинда. Его сюжетные линии великолепны, а сцены смерти столь же незабываемы, сколь вечны слова Лира: «Но кажется, как будто эта леди — дитя мое, Корделия» и «Никогда, никогда, никогда!»

Одну и ту же историю несчастных влюбленных Шекспир превращает то в трагедию («Ромео и Джульетта»), то в фарс (Пирам и Фисба — «Сон в летнюю ночь»), то в романтическую комедию («Много шума из ничего»), то в ироничную трагикомедию («Зимняя сказка») — и всякий раз он свеж и неповторим. Вдобавок, сами того не замечая, мы по сей день говорим его языком — от «ведьминого часа» до «Вперед, на запад!». Какое коварство…

Хуже всего то, что ему удаются даже эксцентрические комедии.

К ним мы и обратимся.

Я люблю кино, могу пересматривать «Игры разума», «Искателей» и «Других», но больше всего обожаю романтические комедии. Мне нравятся остроумные, шутливые и колкие картины тридцатых и сороковых — «Это случилось однажды ночью», «Моя любимая жена», «Мать-одиночка», «Чудо в Морган-Крик» и конечно же «Его девушка Пятница»! Самая уморительная комедийная реплика принадлежит Кэри Гранту: «Может быть, Брюс позволит нам остаться». Не менее смешные сцены есть в фильмах «Воспитание малыша» и «Холостяк и школьница».

Меня привлекает не только классика кинематографа, но и новинки: «Пока ты спал», «Ноттинг-Хилл», «Французский поцелуй», «Вернись ко мне», «Реальная любовь». Мне даже нравится римейк «Сабрины» больше, чем оригинал (и пусть меня обвинят в ереси!) Разумеется, я не могла пройти мимо таких фильмов, как «Папа гусь», «Иди, а не беги» и «Как украсть миллион». Они как будто отражают мою жизнь, умудряясь быть оригинальными и смешными, не выходя за рамки четкой структуры. Это что-то наподобие сонетов, только с хорошим концом. Очень хочется, чтобы таких комедий было больше. Но их мало, и я написала свою. К счастью, жанр научной фантастики идеален для эксцентричных комедий: они и современные, и старомодные (и такие шекспировские — бард изобрел этот жанр, создав «Много шума из ничего»).

Действие моей комедии разворачивается в очень современном мире (гиропланы, онлайновые свидания, корпоративные мероприятия, колонии в дальнем космосе и пр.), в ней комментируются явления общественной жизни, много неожиданных поворотов, и вообще слегка бредовая атмосфера, которая обычно представляется, когда речь заходит о будущем. Но по сути — это все та же старая добрая повесть о любви.

Первым произведением, которое я продала (если не считать исповедальных историй для журналов и «Секрета Святого Титикаки» — такого неудачного рассказа, что он не вписывается ни в один жанр), была эксцентрическая комедия с подходящим названием «Капра Корн». И с тех пор я их пишу и ими живу.

Считается, что у писателей потрясающая жизнь. У меня тоже — в дебрях пригородных районов: я болею на трибунах во время школьных соревнований по гимнастике, устраиваю посиделки с приятельницами, готовлю фирменные блюда на вечеринках… Я даже пела в церковном хоре. Между прочим, в церковном хоре хорошо видна вся гамма человеческих эмоций, среди которых зависть, мстительность, страх, гордость, невежество (тенора вечно не на той ноте, а басы — не на той странице), злоба, похоть, экзистенциальное отчаяние и многое другое. Я возила кошек в ветлечебницу, сидела с детьми, сопровождала подруг в парикмахерскую, меняла пеленки младенцам и организовывала школьные вечера. Этот неоценимый опыт помогает мне писать о других мирах и инопланетных разумах. Источник всего остального указан ниже.

Леди Агата научила меня всему, что я знаю о сюжете. Она мастер запутывать следы и прокладывать ложные пути, дорожки и тропинки, а также выставлять читателя полным идиотом, который не разглядел убийцу и недооценил автора.

Думаете, почему «Убийство Роджера Экройда» читается взахлеб? Не потому, что Кристи так блестяще подбрасывает улики (а этоона умеет!) или играет на наших ожиданиях (и не только в этом романе). Нет! Перед нами безобидный с виду детективчик о загородном английском доме, о его богатом хозяине, мрачном дворецком, надоедливой старой деве и чудаковатом сыщике. Но на самом деле мы также недооцениваем книгу, как сами персонажи недооценивают Эркюля Пуаро или старушку мисс Марпл. Или саму леди Агату.

Ее творчеством я заинтересовалась после «Убийства в Восточном экспрессе». К середине фильма я покрыла себя вечным позором, потому что раздраженно ляпнула: «Нет, не может же быть, чтобы каждый из них…», после чего помчалась в библиотеку и прочитала «Убийства по алфавиту», «Смерть на Ниле», «После похорон», «Указующий перст», «84.50 из Паддингтона» и, конечно же, нашумевшее «Убийство Роджера Экройда».

Писатели, критики и читатели — все единодушно утверждали, что за Агату Кристи пишет кто-то другой (поклеп чистой воды!) и обвиняли ее в нарушении традиций написания детективных романов. С.С. Ван Дайн ужасно разозлился, потому что именно он опубликовал авторитетный свод правил для писателей детективного жанра. В списке числились такие наставления, как «Никаких любовных сюжетов» и «Преступник должен быть один». Скорее всего, Агата Кристи прикрепила этот перечень над письменным столом и методично принялась нарушать все правила по порядку.

Но леди Агата чудесным образом остается недооцененной — вопреки всем своим выходкам, невзирая на дарованный ей титул, несмотря на оставшееся неразгаданным исчезновение (однажды она пропала, а через две недели объявилась в Харрогейте) и не обращая внимания то, что пьеса ее вот уже свыше полувека не сходит со сцены и пользуется огромным успехом даже после смерти автора…

Да, такой ловкий маневр, несомненно, достоин подражания!

Примечание:

Еще я люблю детективы Дороти Сэйерс о лорде Питере Уимзи, в частности «Девять портных» и те романы, где появляется Гарриет Вэйн: «Сильный яд», «Разыскивается труп», «Вечер выпускников» и «Испорченный медовый месяц» (именно в таком порядке). Впрочем, читая эти произведения, безнадежно вязнешь в расписаниях поездов, омлетах и обрезаниях, а все потому, что Дороти уделяет детективной канве не больше внимания. чем Агата — описанию характеров. Сэйерс — мастер комедии нравов и автор одной из величайших любовных историй в литературе.

Однажды с группой скучающих туристов мы отправились на пешую экскурсию по Оксфорду. Дворик колледжа Баллиол никого не впечатлил. Позевывая, туристы прошли мимо портретов Т.Э. Лоуренса и Черчилля. Не задержались и у доски, на которой Эйнштейн написал Е = тс2. Но едва гид произнес: «А это Мост вздохов, на котором лорд Питер сделал предложение Гарриет — на латыни!», как все оживились и защелкали фотоаппаратами. Вот она, сила литературы!

Кстати, о литературе.

В семье, где я родилась, книг почти не было, да их и не читали. У мамы валялся томик «Унесенных ветром» с кадрами из фильма, бабушка выписывала иллюстрированные журналы «Редбук» и «Сэтердей ивнинг пост», а у соседки через дорогу была лишь «Маленькая принцесса». Пожалуй, всё. Поэтому книги я брала в местной библиотеке, где и пропадала большую часть времени. Именно там я открыла для себя и научную фантастику, и «Анну с фермы «Зеленая крыша»», и Ленору Маттингли Вебер, и очерки Г.В. Мортона о Лондоне, из которых я впервые узнала о пожарном карауле собора Святого Павла во время Второй мировой войны: днем караульные спали в склепах храма, а по ночам гасили зажигательные бомбы на крыше.