Радость Алексея Васильевича имела последствия. Через некоторое время пациентка Торосова исчезла из спецбольницы, ее родители с облегчением перекрестились и забыли о ней, а через три года в группе солнечных убийц появилась эмансипированная, элегантная Малышка, обученная по системе «Черная вдова». Она стала любимицей всей группы и Ивана Селиверстовича в частности.

«Дейли телеграф» опубликовала статью с кричащим заголовком «Прекрасная амазонка на "феррари"». В ней говорилось: «…Полиция штата Аризона попыталась остановить мчавшийся на недопустимо высокой скорости «феррари» при въезде в столицу штата, за рулем автомобиля находилась красавица, в сравнении с которой Шарон Стоун выглядит как пожилая вдова фермера, не умеющая пользоваться косметикой. Когда сержант полиции Стив Комен подошел к остановившемуся «феррари» и потребовал у красавицы водительское удостоверение, он раз и навсегда понял, что красота страшная сила, но воспользоваться этим пониманием ему уже не суждено. Сексапильный монстр в женском образе схватил его через открытое стекло за горло и сразу же на большой скорости тронулся с места. Напарник сержанта, полицейский Дэвид Лонг, придя в себя от изумления, бросился в погоню за «феррари», в смысле совершил один из тех идиотских поступков, которыми славится наша полиция. Как можно угнаться за «феррари», если нет другого «феррари»? Дэвида Лонга поразило то, что девушка держала сержанта одной рукой на весу, а другой управляла скоростной машиной. Полицейский видел, как через несколько сотен метров тело его напарника было без заметных усилий отброшено к обочине окружного шоссе. Только здесь Дэвид Лонг пришел в себя окончательно и, остановившись, доложил о происшествии всем постам, сообщив, в какую сторону направилась очаровательная убийца. А направилась она в сторону федеральной трассы, ведущей к аэропорту. Вернувшись к незадачливому напарнику, Дэвид обнаружил его мертвым, с вырванным кадыком. Лонг готов присягнуть, что чудовищная обаяшка держала Стива за горло двумя пальцами, большим и указательным. В связи с этим редакция задает вопрос сенату, конгрессу и президенту США: не один ли это из тех синтезированных клонов, которых выращивают в некой секретной лаборатории Окриджа, где базируется неизвестная обществу структура «Оса»? Впрочем, редакция газеты уверена, что если в США происходят гадости такого рода, значит, где-то рядом торчат уши ФБР, ЦРУ и, по видимости, Пентагона…»

Этим же вечером все информационные каналы США передали: «…Захвачен пассажирский авиалайнер компании «Пан-Америкэн», направляющийся в Индию. На борту находятся 120 пассажиров. Поражает то, что лайнер был захвачен на земле, и захватила его в одиночку девушка, подозреваемая в убийстве полицейского и владельца «феррари», известнейшего американского ученого. Девушка необычайно красива и, что потрясает воображение, необычайно профессиональна. Прибывший на место происшествия вместе с антитеррористической группой эксперт ЦРУ Соул Клинг порекомендовал не осуществлять захват и отправить самолет туда, куда требует террористка, — в Россию. И вот только что пришло сообщение нашего корреспондента, что девушка привязала к горлу каждого третьего заложника гранату и соединила эти гранаты суперпрочным конструктивным шнуром «У», применяемым взрывниками спецназа. Шнур пропущен через чеку гранат особым способом, и при малейшей опасности девушка успеет взорвать лайнер с заложниками. Президент США принял решение не препятствовать требованиям террористки. Нам же остается только гадать, рука ли это Москвы или метастазы некой жуткой опухоли под именем «Оса» и ее лаборатории по выращиванию киборгов в Лос-Анджелесе и Окридже? Вопрос остается открытым…»

Она летит ко мне, и я встречу ее с цветами. Мы с ней изменим этот мир. Он слишком уныл, суетлив и многолюден, надо его сделать более пустынным. Массовая смерть народов, вот что нужно человечеству. Только на этом пути можно прийти к настоящему пониманию индивидуальности. Господи, до чего же я умен, Господи, как велико твое вхождение в меня и как сладостно! Фу, какой противный запах! Что за кощунство, рядом с самым роскошным и дорогим салоном Москвы продают яблоки, мерзкий плод. Впрочем, вначале я войду в салон и куплю цветы. Мне вот эти и эти, и еще вот эти, напоминающие приоткрытые для поцелуя губы молоденького и сладострастного азиатского мальчика. Для кого? Для моей невесты, превратившейся в богиню. Почему такие мрачные расцветки? Ты все равно ничего не понимаешь, простушка цветочница. Вот твои тысячи у.е., дурочка. Опять этот гадкий запах и гадкий старикашка с погаными плодами. Ну ладно, поешь свежего, мой малыш в тельняшке. Никто и не обратил внимания, что старик уже мертв и уже счастлив. Чем больше людей вокруг, тем меньше обращают внимания на человека, лежащего на мокром асфальте. Это еще один довод в пользу сокращения человечества. Я иду навстречу любви, мы подарим людям настоящую индивидуальность, взорвем все их атомные станции и ядерные ракеты, выпустим джинна войны, а затем, когда люди в массовом порядке будут встречать свое личное счастье смерти, мы, боги, сольемся в экстазе и создадим наше дитя. Эти идиоты хотят посадить авиалайнер на военном аэродроме в Чкаловске, как будто это им поможет, как будто они смогут нас остановить, как будто могут понять замыслы двух любящих друг друга богов. Ооо! Что за чудный зад у этой дамы, выходящей перед ювелирным магазином из пошлого «кадиллака», зад-шедевр, зад — произведение искусства, таким задом обладают лишь великие оперные певицы и профессиональные поварихи. Я улыбаюсь…

Поль Нгутанба опустил босые ноги на мозаичный пол и сел на краю ложа махараджи под балдахином из голубоватого шелка. Он взглянул на двух смуглых и юных индианок, крепко спавших на необъятных просторах живописно смятого белья из тончайшего батиста. Среди белоснежного батистового хаоса они были похожи на статуэтки из темного радунита, высеченные гениальным, но слегка помешанным на сладострастии мастером. Тринадцатилетняя Вирия лежала поперек ложа, слегка согнув ногу, и ее филигранно выточенные природой ягодицы даже во сне требовали любовного танца. Пятнадцатилетняя Ялика, высший дар жреца розового храма уходящего начала, наполовину затерялась нижней частью тела в покрывалах. Она только что, перед ночью с Полем Нгутанбой, перестала быть образом богини Баст, избираемой из восьмилетних девочек монахами пещерных монастырей древнеегипетского, смешанного с буддийским, культа и прекращающей быть ею после семилетнего поклонения верующих в лореризм индусов. Все семь лет богиню Баст каждую ночь обучали искусству любви самые глубокомудрые и посвященные в тайну чувственности жрицы и жрецы розовой ночи, знавшие все изгибы, завитушки и тончайшие виньетки наслаждения, в котором не присутствует даже намека на разврат: таинственная изощренность — да, европейская извращенность — нет. Ялика поразила всю суть Поля Нгутанбы, примадонной ночи была она, Вирия исполняла лишь роль «подтанцовки», искусно заполняя короткие паузы. Это было восхитительно. Девочку, бывшую образом богини Баст, укладывают лишь в постель элохимов, то есть пришедших с неба… Индуистско-ламаистский и иудаистский миры, в отличие от не знающего ничего остального мира, знали о присутствии нелюдей в мире. Элохимы в отличие от демиургов, пришедших из клио-вселенных, не стали создавать новый порядок, обживать толщу хорузлитно-лунитной оболочки, хотя и получили любезное приглашение от семияичного мира, они остались на поверхности, но послали туда часть своей субстанции, дабы не оставлять Ад без контроля. Оставшиеся на поверхности элохимы, видоизменяющиеся и вечные, тем не менее стали заражаться основными пороками человечества, словно врачи во время эпидемии, и были вынуждены иногда лечиться.

В данный момент Поль Нгутанба прошел курс лечения от тяжелейшего недуга — сладострастия.

Он встал, надел халат, подошел к высокому окну розового храма и стал смотреть на виднеющийся вдалеке купол Тадж-Махала. Поль знал, что Ялику и Вирию скоро заберут монахи. Лечение было мгновенным, как и всякое наслаждение, но весьма тяжелым по действию. «Прощайте, женщины и секс, — вздохнул он, — меня от вас оградили». Поль понимал, что после ночи любви с бывшей богиней Баст все остальные женщины будут казаться ему в постели липкими, холодными и неприятными рептилиями. «Жестокое, надо сказать, лечение», — подумал он, глядя на серебристую туманность, поднимающуюся над куполом мавзолея.