— Наркотики у него там вдохновенные, — услышал Игорь голос Хромова позади себя. — А это, надо понимать, вход в его лабораторию. Резван Мусалиевич у нас кандидат химических наук, стервец, одним словом.

Игорь оглянулся на голос Хромова, и в тот же момент управляющий ринулся в проем потайного хода.

— Стой! — кинулся за ним Хромов и тут же подхватил вылетевшее из проема оторопелое и вполне недвижимое тело Резвана Мусалиевича.

Игорь не зря увлекался диггерством, он уже давно показал Ласточкину все подземные подходы к ресторану вообще и к лаборатории управляющего в частности.

— По-моему, кисть вывихнул, — пожаловался Игорю и Хромову Ласточкин, выходя из глубины потаенного хода. — Прямо на кулак набежал, дурак какой-то.

Хромов положил управляющего на пол и обошел подсобку.

— Одень его в наручники, — посоветовал он Игорю и, подойдя к двери в стене, заглянул туда, поморщившись. Затем он подмигнул оперативникам и ухмыльнулся: — Вам, а мне тем более, надо очередное звание присваивать.

Игорь Баркалов и Алексей Ласточкин стали капитанами, а Хромов по-прежнему прозябал в полковниках, но не обращал на это внимания.

— Мое генеральство неизбежно, как после ночи утро. Полковник был просто фанатик самоуверенности, и поэтому люди ему доверяли.

Алексей остался в Москве, а Игорь, отклонив в сторону все, и даже очень перспективные, предложения, засобирался в Таганрог.

— Может, останешься в Москве? — спросил у него министр внутренних дел, вручая благодарность от МВД. — Прописку я гарантирую вместе с комнатой в общежитии, а там, глядишь, и квартиру получишь.

— Да нет, — улыбнулся министру Игорь. — Я лучше домой.

— Молодец, — не мог сдержать ответной улыбки министр. — Я о тебе буду вспоминать иногда, при случае.

— Выпей залпом, Сергей Антонович. — Хромов поставил перед Мироновым полный стакан водки. — Лучше этой водки в Москве не найти. На «Кристалле» специально для Интерпола изготовляют.

Миронов после трехчасового нахождения в номере был похож на приговоренного к двадцати годам лишения свободы вора-рецидивиста, уже отбывшего половину срока.

— Черт его знает. — Он потер подбородок, пододвигая к себе стакан. — По-моему, в меня бесы вселились.

— Я знаю, — успокоил его Хромов. — Сейчас почти во всех кабинетах МУРа одержимых допрашивают. Ты пей, Сергей Антонович, и не забивай себе голову.

— Ага. — Миронов залпом осушил стакан водки и постучал себя пальцем по темени. — Моя голова забита полностью.

— Дай-ка я посмотрю, — вдруг заинтересовался Хромов, вставая с места и направляясь к Миронову, — как тебя прооперировали.

Он внимательно рассмотрел, аккуратно раздвигая волосы на голове, послеоперационный шов и, отходя от Миронова, пробормотал:

— Надо морду набить.

— Кому? — удивленно посмотрел на него Миронов.

— Ну-у, — смутился Хромов, — я, конечно, не имею в виду весь коллектив Склифа, но одному, Лутоненко, надо набить точно или наоборот. — Он умел очерчивать свои слова парадоксальной четкостью и ясностью.

— А где Тарас? — спросил у Хромова Миронов, и по его лицу было видно, что стакан «кристалловской» для Интерпола подействовал на него благотворно, он перестал выглядеть как вор-рецидивист.

Война России в Чечне напоминает преступление, совершаемое в состоянии аффекта и превышение самообороны одновременно. Войны были, есть и будут в обозримом будущем. История человечества зиждется на непрекращающейся ни на один день войне. В тот момент, когда войны исчезнут, наступит трагический мир тоскливой любви друг к другу, человечество ввергнется в бездну благополучия. Колбаса из Бытия будет способствовать укреплению иммунной системы и способствовать долголетию, исключающему разумные пределы. Но я отвлекся…

— Весь этот участок, — сержант ткнул пальцем в сторону проселочной дороги неподалеку от леса, — надо

проскочить на максимальной скорости. Это для того, чтобы снайпер не успел прицелиться. Так что будьте готовы к ухабным телодвижениям.

— Хватит тебе предупреждать, — разозлился Веточкин. — Включай форсаж, и на взлет, а то мы и к вечеру в Гудермес не попадем…

…Веточкин прибыл в Ханкалу вчера вечером и нос к носу столкнулся с Лапиным, своим коллегой, другом и начальником краснодарского УФСБ.

— Какого черта! — обрадовался небритый камуфляжный Лапин. — Веточкин, ты ли это?!»

— Я, — заверил Тарас Веточкин, обнимая его. — А ты что, совсем одичал? Что забыл в Ханкале?

— Я здесь со следственной группой и нашим спецназом, в общем, по делу, а ты, видимо, проверяющий, чтоб меня разорвало.

— Нет, я здесь следственная группа и спецназ в одном лице. Мне надо допросить двух задержанных в Гудермесе иорданцев и по результатам допроса решить, переправить их в Лефортово или оставить здесь, в смысле расстрелять на месте по законам военного времени. На них крови по самое горло.

— Ага, — кивнул Лапин. — Если их сразу же после боя хлопцы не расстреляли, а взяли в плен, все становится сложнее. Кстати, колонна на Гудермес пойдет через два часа, я с тобой поеду, а пока пошли ко мне, дело есть.

— В смысле за встречу? — на всякий случай поинтересовался Веточкин и добавил: — У меня «Столичная» из Москвы.

— Здорово, — обрадовался Лапин. — А у меня «маде ин третий дом с краю возле горы». Прежде чем в желудок попадет, полчаса в горле колом стоит.

— Да ты что? — изумился Тарас Веточкин и глубокомысленно произнес: — Надо попробовать.

— А куда же ты денешься? — удивился Лапин. — Сегодня же вечером, в крайнем случае завтра, будешь считать, что «кристалловская» водка встречается лишь во сне и в фантастических романах.

— …Ты откуда, сержант? — спросил Веточкин у напряженно осматривающего местность десантника.

— Из Таганрога, — ответил сержант. — Кракол моя фамилия, а зовут Славой.

Российская, но активно враждебная земля бросалась под колеса мчавшегося на всей скорости бронетранспортера. Несмотря на то что это была равнинная часть Чечни, присутствие гор ощущалось повсеместно. С одной стороны дороги местность была холмисто-овражной и часто подступающей близко к дороге, а с другой — клочковато-лесистой. Колонна состояла из четырех грузовиков с продовольствием, медикаментами и горючим и двух бронетранспортеров сопровождения. Некоторое время, в самом начале пути, над ними барражировал вертолет, но затем исчез. В головном БТРе находились Веточкин и пятеро десантников, возглавляемых сержантом Краколом, вооружение было обычным: «АКМ», ручной пулемет, РГД-5, ножи, два гранатомета и прочие игрушки убийственного предназначения. Лапин вместе с другими десантниками находился в замыкавшем колонну бронетранспортере. Вскоре, сразу же после того, как вертолет перестал сопровождать колонну, показался первый блокпост. На его бетонных плитах белой краской было начертано: «Осторожно, менты!», чуть пониже и помельче приписано: «Пропуска предъявлять только в условных единицах» — и подпись: «Геращенко».

— Шутники, — крикнул сквозь шум двигателей сержант. — Блокпост пунктом обмена валюты называют.

— Куда? — спросил подошедший капитан у Веточкина. — Там впереди туман, и вообще корявый рельеф, переждите здесь.

— Нее-аа, — нарушил все субординации сержант. — Нам в Гудермес срочняком надо. Мы поедем, а вы вместо нас туман пережидайте.

— Смелый, — процедил капитан сквозь зубы и объяснил Веточкину: — Они все такие, голубые в беретках, пули чеченской не боятся, всегда к бою готовы.

Веточкин строго посмотрел на капитана, но сразу же успокоился, вспомнив о взаимоотношениях между армией и МВД.

— Я сейчас как шарахну, капитоза кусачая, прикладом промеж рог, — рассвирепел сержант, передергивая затвор «АКМ», — так тебя, козла, даже мама родная не узнает!