Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Через некоторое время Игорь и Ласточкин сидели в каком-то кафе с ярко выраженным интерьером совковой забегаловки-ретро.

— «Первая скрипка» находится возле гостиницы «Минск», я тебя подвезу к этому месту, — объяснял Ласточкин. — Обслуживающий персонал туда набирается только из провинции, как в президентский полк, москвичей не берут. В общем, Колька тебя устроит и с жильем поможет, а ты работай от всей души, вживляйся, одним словом. Придет время, тебя найдут и скажут, что делать дальше. Самое главное, не веди себя как мент, убей в себе эти задатки на время.

— Ага, — буркнул Игорь, — убить на время невозможно…

Перед отъездом в Москву Самсонов, смахнув с глаз несуществующую слезу, объяснил Игорю:

— Едешь на курсы повышения квалификации, но сразу по приезде будешь участвовать в какой-то операции, я не знаю, у москвичей все с вывертом, будешь внедренным агентом некоторое время. Им нужны люди из глубинки, хотя если Таганрог глубинка, то Москва вообще чаща дремучая. Но ты внедряйся и покажи, что такое оперативник из глубинки, пусть утрут свои сопли столичные. Тебя встретят на вокзале и проинструктируют. А теперь иди, не терзай мою душу, я буду беспокоиться о тебе, сынок.

Самсонов явно преувеличивал свое беспокойство. Беспокоиться-то он беспокоился, но не до такой же отцовской степени. Он Игоря рекомендовал, и его рекомендацию приняли. Если Игорь эту рекомендацию оправдает, то, глядишь, и он, Самсонов, еще покрасуется в генеральских лампасах.

— Иди, сынок, — отпустил он Игоря, — там тебя ждут, — и неопределенно махнул в сторону двери.

За дверью действительно ждали Савоев и Басенок… Даже сейчас, разговаривая с Ласточкиным, Игорь еще чувствовал остаточные явления этого ожидания в голове. Она побаливала.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Все мое тело — лицо, погода не имеет для меня никакого значения. Я восхищен своим совершенством. Надо же, в районе Садового кольца я попал в автомобильную пробку без автомобиля, как в анекдоте. Я пошел к цели по прямой, по крышам автомобилей. Порхал как Нижинский и Петипа в одном лице, даже усугубил это движение пассажами СПИДоносца Нуриева. А что в ответ? Черная неблагодарность автомобилизированных кентавров. Они меня раздражают. Милиция машет руками и грозит. Водители матерятся и тоже грозят. Закон не на моей стороне и поэтому тоже грозит. В конце концов, я иду в гости к брату, вот, у меня в руке торт. Зачем мне эти обходы автомобильных заторов, когда можно пройтись по крышам их салонов? «Чайники», «подснежники» и владельцы скромных автомобилей молчат, делают вид, что ничего не происходит. Владельцы джипов, «ауди», «мерседесов» и других хамоватых автомобилей пытаются ухватить меня за ноги и даже ранить какими-то инструментами для ремонта. Я не люблю самоуверенность извне. Спрашивается, что они выиграли от своей агрессии? Валяются на грязном шоссе и воют от боли, ждут, когда к ним пробьется «скорая помощь». Я вижу, не скоро. Врачи бегут пешком, одним словом, двигаются медленно. Ну и «скорая помощь»! Хотя, если разобраться, куда спешить? На той стороне улицы уже три патрульные группы недвусмысленно демонстрируют мне наручники и буквально умирают от смеха, увидев, как выскакивающая в гневе из салона «сонаты» дама, прическа в сто пятьдесят баксов, валится в салон обратно. Я не хотел отталкиваться для прыжка от ее головы, но так получилось. Я иду к брату в гости, у меня в руке торт и десантный нож за поясом, тот самый, что я забрал у парня с прекрасным именем Сергей в Сочи. Пусть Стефан сам сошьет этому ножу чехол-тельняшку, белое и голубое. А вот и другая сторона улицы, а вот и бегущие ко мне со всех сторон патрульные, а вот и прыжок «раздраженная пантера», и я уже с балкона второго этажа, как предусмотрительно он оказался открытым, машу удивленным милиционерам, злым автомобилистам и центру Москвы. Вручаю коробку с тортом хозяйке квартиры, со страхом наблюдающей, как я иду к выходу из ее, казавшейся до сих пор защищенной, «крепости». Стефану торт не нужен. Я куплю ему по дороге в магазине военных сувениров каску, пусть сделает из нее рюмку для запоздавших гостей. Он любит грубые шутки. Я улыбаюсь.

У Стефана Искры собрался своеобразный консилиум. Полковник Хромов, делая несколько шагов по огромной после уборки стеклотары квартире Стефана, останавливался, задумчиво смотрел в глаза Миронова и вновь начинал вышагивать по комнате. Миронов сидел на поломанном компьютере с видом чиновника, сидящего на совещании у руководства.

— Все, — пришел к выводу Хромов, — едем в Таганрог, идем к Самсонову и… — Он неожиданно умолк.

— Возбуждаем уголовное дело по факту падения и ударения головой о сейф городского прокурора во время попытки полковника Самсонова завязать с ним дружественные отношения путем пожимания руки, — подхватил мысль Хромова Веточкин, а затем поинтересовался у Стефана Искры: — Выпить есть?

— Да, — кивнул Искра, — кубинский ром в кладовой.

— У меня водка домашняя есть, — готовно вскинулся Миронов и вытащил из портфеля литровую бутылку красноватого цвета.

— Перцовка неклиновская! — в один голос вскричали Веточкин и Хромов и тут же объяснили обескураженному Искре: — Этот самогон кубинским ромом можно запивать как компотом.

— Да ты что?! — изумился Искра, с интересом поглядывая на бутыль. — Там, — он махнул рукой в глубь квартиры, — если есть желание, стаканы и закуска.

— Что с прокурором делать будем?

— Вот сейчас выпьем первачка неклиновского, закусим и все спокойно решим, — успокоил Хромова Тарас Веточкин.

В это время дверь в квартиру Искры распахнулась, и вошел хрупкий улыбающийся человек с военной каской в руке, из которой выглядывала бутылка французского коньяка. Он был похож на Пьера Ришара.

— О, французы, силь ву пле! — обрадованно воскликнул Миронов.

Искра обвел строгим взглядом почему-то напрягшегося Хромова и задумавшегося Веточкина, сложил ладони возле груди и сурово-нежным голосом произнес:

— Здравствуй, мой солнечный брат.

Видимо, автору придется сделать небольшое отступление и кое-что объяснить.

Алексей Васильевич Чебрак создавал солнечных супертелохранителей не только из хронически неизлечимых шизофреников. Стефан Искра вошел в разряд солнечных убийц тридцатисемилетним майором десантных войск. Пуля душмана сделала его мертвым в агонизирующем состоянии, без пяти минут «груз 200». На его агонию обратил внимание Алексей Васильевич Чебрак, радостно воскликнув: «Какая колоритная картина умирания, немедленно ко мне в нейрооперационную. Если спасу его в походных условиях, то заберу к себе в лабораторию». Военным ничего не оставалось, как выполнить приказ. Этот мартышечного роста ученый с кривоватым носом носился по Афганистану, как ненасытный сборщик грибов по Подмосковью. Он появлялся вслед за войсками первым среди дымящихся руин Кандагара, в сопровождении двух рот элитарного десантного спецназа, обшаривал все щели дворца Амина после захвата, топал и визжал в истерике, заставляя вместо убитых вывозить на большую землю собранные им книги и древние манускрипты Афганистана. Убито-раненого он спас от смерти, но жизнь майора превратилась в непрекращающуюся трясущуюся боль. «Великолепно, чудесненько!» — выплясывал Алексей Васильевич среди военных хирургов, которые с негодованием смотрели на воющего в бреду от боли майора.

Этим же вечером Алексей Васильевич приказал со всеми предосторожностями переправить майора в свою подземную лабораторию. Майор еще не долетел до Москвы, а его родители, родственники и жена, живущие в деревне Астапово Алтайского края, уже получили тщательно запаянный цинк и уведомление командования: «Ваш сын, Корнеев Василий Иванович, геройски погиб в бою и посмертно награжден орденом Ленина». Семье был передан орден, выплачена денежная компенсация, а на могиле «погибшего» за счет края был установлен памятник из черного мрамора. Так исчез Василий Корнеев, а через десять лет лечения и обучения в подземной лаборатории и классах УЖАСа появился Стефан Искра, у которого за время обучения было одно взыскание. Он иногда догонял мчавшийся на полном ходу легкий быстроходный танк «Ра-2», хватал его за задник и боковым рывком «взлет» переворачивал на бок. В те времена ГРУ и УЖАС жили мирно.

56
{"b":"139606","o":1}