— Как вам это понравилось?

— Понравилось? — переспросила я. — А как насчет «неприемлемо в нравственном отношении»?

— Уверен, со временем вы поймете, что «хорошо» и «плохо» не являются нравственными категориями, мисс Нонетот. О нравственности можно рассуждать с безопасной дистанции лет в двадцать, а то и больше. Парламенты слишком эфемерны, чтобы приносить долгосрочную выгоду, — срок полномочий любого правительства лет пять. А для нас он может составить несколько столетий, и никакая дурацкая подотчетность под ногами не путается. Скачок к «Голиафу» как религии — закономерный шаг.

— Вы не убедили меня, мистер Голиаф. Сдается мне, превращение в религию вы затеяли только для того, чтобы избежать Седьмого Откровения святого Звлкикса.

Он уставился на меня своими пронзительными зелеными глазами.

— Не избежать, но обойти, мисс Нонетот. Незначительное изменение текста, но юридические последствия огромны. Мы можем попытаться законным путем обойти будущий жребий, но не избежать его. Пока сохраняется сорокадевятипроцентная вероятность провала наших мероприятий по изменению будущего, с точки зрения закона мы в безопасности. Хроностража очень жестко придерживается правил, и было бы глупо пытаться их нарушать.

— Вы пригласили меня сюда не затем, чтобы обсуждать законодательные определения, мистер Голиаф.

— Верно, мисс Нонетот. Я искал возможности объясниться с вами, с одним из наших самых громких оппонентов. Меня тоже терзают сомнения, и если я сумею добиться понимания с вашей стороны, то мне удастся и себя убедить в том, что мы поступаем хорошо и правильно. Присаживайтесь.

Я села, пожалуй слишком покорно. Харизмы у мистера Голиафа было хоть отбавляй.

— Природа создала людей короткоживущими, мисс Нонетот. — Его глубокий, рокочущий баритон отдавался эхом у меня в голове. — Внуков дождались — считай, состоялись в биологическом смысле. Надо двигаться дальше. Если мы собираемся продолжать жить на этой планете, то пора заняться долгосрочным планированием. «Голиаф» уже разработал для себя тысячелетнюю стратегию. Ответственность за планету слишком велика, чтобы возлагать ее на разрозненные кучки правительств, вечно ссорящихся из-за границ и преследующих только собственные интересы. Мы, «Голиаф», рассматриваем себя не как корпорацию или правительство, а как силу добра. Силу добра на службе у людей. Сейчас у нас тридцать восемь миллионов служащих, и нетрудно увидеть выгоду в трех миллиардах. Представьте себе, что все на планете трудятся ради одной цели — устранения всех правительств и создания общего дела, единственной задачей которого является управление планетой с помощью народа планеты ради народа планеты, равноправно и надежно для всех. Не «Голиаф», а «Земля, инкорпорейтед». Компания, в которой у каждого жителя мира есть своя, равная доля акций.

— Именно потому вы и становитесь религией?

— Скажем так: ваш приятель святой Звлкикс побудил нас вступить на путь, необходимость в котором назрела давно. Вы употребили слово «религия», но, на наш взгляд, это скорее общая, объединяющая человечество вера. Один мир, одна страна, один народ, одна цель. Это разумно, согласитесь?

Странно, но я и впрямь почти согласилась. Не станет государств — исчезнет и почва для пограничных конфликтов. Одна только Крымская война тянулась сто тридцать два года, да и сейчас по всему миру тлело около сотни горячих точек. И внезапно «Голиаф» показался мне вовсе не таким уж плохим, настоящим другом людей. Какая же я дура, что не понимала этого прежде!

Я потерла виски.

— А сейчас, — мягко пророкотал генеральный, — я бы хотел, не откладывая, предложить вам оливковую ветвь мира и восстановить вашего мужа.

— Взамен, — впервые подал голос Дэррмо-Какер, — нам было бы очень приятно, если бы вы приняли наше полное, чистосердечное и бесконечное раскаяние и подписали наш стандартный сертификат прощения.

Я посмотрела на одного, на другого, затем на контракт, который они положили передо мной, затем на Пятницу, который сунул пальцы в рот и вопросительно уставился на меня. Поводов не подписывать я не видела.

— Дайте слово, что вернете его.

— Даю вам слово, — ответил генеральный.

Я взяла предложенную ручку и подписала сертификат.

— Великолепно! — выдохнул Джон Генри V. — Мы восстановим вашего мужа как можно скорее. Всего вам доброго, мисс Нонетот, я бесконечно счастлив познакомиться с вами.

— Со своей стороны, — ответила я, улыбаясь и пожимая руки им обоим, — должна признаться, я очень довольна услышанным сегодня. Когда станете религией, можете рассчитывать на мою поддержку.

Мне вручили несколько буклетов, рассказывающих о том, как присоединиться к «Новому Голиафу», и я охотно приняла их. Спустя несколько минут меня проводили к выходу, в «Тарбеке» ради меня задержали челнок. Пока я доехала до терминала, дурацкая улыбка с моего лица успела сползти. В «Сакнуссум» я прибыла в смятении. По дороге в Суиндон я заподозрила, что дело нечисто. К маминому дому я подъехала в бешенстве. «Голиаф» снова обвел меня вокруг пальца.

— Как прошел день? — спросила мама, протягивая мне большую чашку чаю.

Пятница, утомленный обилием впечатлений, заснул, уткнувшись носом в миску с сырно-фасолевым супчиком. Я искупала его и отнесла в кроватку, прежде чем поесть самой. Гамлет с Эммой улизнули в кино, Бисмарк слушал на плеере Вагнера, и у нас с мамой выдалась минутка для задушевного разговора.

— Не особенно, — медленно ответила я. — Мне не удалось отговорить киллера от попыток убить меня. Гамлету здесь небезопасно, но отослать его назад я не могу. И если мне не удастся заставить Суиндон выиграть Суперкольцо, мир погибнет. «Голиаф» хитростью выманил у меня прощение, ко мне приставили персонального сталкера, а еще надо сообразить, как вывезти из страны запрещенные книги, которые мне полагается находить и изымать. И Лондэна до сих пор нет.

— В самом деле? — Мама явно не слышала ни слова. — Кажется, я придумала, как разобраться с этим гнусным отпрыском нашей Пиквик.

— Смертельная инъекция?

— Не смешно. Нет, моя подруга миссис Битти знает заклинателя дронтов, который творит чудеса с непослушными птицами.

— Ты меня разыгрываешь?

— Никоим образом.

— Думаю, я на все пойду. Не понимаю, почему он такой неуправляемый, ведь Пики просто лапочка!

Мы немного помолчали.

— Мама, — сказала я наконец.

— Да?

— Что ты думаешь о герре Бисмарке?

— Об Отто? Ну что же, большинство народу считает его апологетом «крови и железа», объединения и войн, но мало кто отдает ему должное за изобретение первой в Европе системы гражданской обороны.

— Нет, я имела в виду… как бы это сформулировать… ведь ты…

Но тут послышалась ругань и стук в дверь. После нескольких ударов ногой и кулаком Гамлет влетел в гостиную, а следом за ним вбежала Эмма. Принц остановился, взял себя в руки, потер лоб, возвел очи к небу, глубоко вздохнул и произнес: