В глубокой задумчивости я трусила по дорожке к стадиону на тридцать тысяч мест. Сегодня утром газеты поместили рейтинг покаяния «Голиафа», взлетевший до небес благодаря мне и «Проекту массового Крымского покаяния». Таким образом, переход корпорации в статус религии превратился из возможного во вполне вероятный. Единственным утешением служило то, что они явно не успевали осуществить его до Суперкольца. А значит, как папа и предупреждал, «Голиаф» попытается подкупить команду Суиндона. И скорее всего, первой мишенью станет Роджер Хлоппок.

Я миновала парковку для крутых, где красовалась череда дорогих машин, и показала свой ТИПА-жетон изнывающему от безделья охраннику. Вошла на стадион, поднялась на трибуны и оттуда посмотрела на зеленую лужайку. Разглядеть с такого расстояния воротца не удавалось, но их расположение отмечали нарисованные на дерне большие белые круги. Десятиярдовые линии пересекали поле, и «природные препятствия» в виде итальянских террасных садов, кустов рододендрона и клумб просматривались как на ладони. Каждое препятствие создавалось весьма тщательно, дабы удовлетворить требованиям Мировой крокетной лиги. Высота рододендрона перед каждой игрой тщательно замерялась, травянистые бровки засаживались одинаковыми кустами, террасные сады с их лилиями и свинцовыми фонтанами Минервы ничем не отличались от своих копий на любой крокетной площадке мира, от Далласа до Пуны, от Найроби до Рейкьявика.

Внизу я увидела усердно тренирующихся «Суиндонских молотков». Среди них был и Роджер Хлоппок. Он выкрикивал команды, и его ребята бегали взад-вперед, вращая молотками в опасной близости друг от друга. Крокет в четыре шара — игра опасная, и тесная работа молотками, не повлекшая за собой травм, считалась высшим искусством в Крокетной лиге.

Я сбежала по ступенькам между рядами кресел, едва не свернув шею: на полпути мне под ноги попалась брошенная кем-то банановая кожура, и, не ухитрись я извернуться, пересчитала бы головой бетонные ступеньки. Выругавшись себе под нос, я сердито глянула на маячившего вдали одинокого уборщика и вышла на поле.

— Итак, — донесся до меня голос Хлоппока, — в субботу у нас крупная игра, и пусть никто не думает, будто мы выиграем автоматически, ибо таково пророчество святого Звлкикса. На прошлой неделе брат Томас Йоркский предсказал «Лихачам из Баттерси» победу с преимуществом в двадцать два очка, а их разбили наголову. Поэтому не расслабляться!

Команда покивала, поворчала, и Хлоппок продолжил:

— Суиндон никогда не выигрывал Суперкольцо, и мы должны стать первыми. Биффо, Пачкун и Обри, вы, как всегда, поведете атаку, и постарайтесь не свалиться в фонтан, как во вторник. Эти препятствия здесь понатыканы, чтобы вы упускали вражеские шары в чистой и законной крокировке, и незачем использовать их для других целей.

Крупный, стриженный под ежик, Хлоппок гордо демонстрировал всем желающим сломанный нос. Пять лет назад, когда защитное снаряжение еще не стало обязательным для всех, он схлопотал по физиономии крокетным шаром. Он играл за Суиндон более десяти лет, и его тридцать пять считались верхним возрастным пределом для профессионального спорта. Хлоппок и остальные члены команды являлись местными легендами, и им не требовалось ставить всем пиво в городских пабах, чтобы их узнавали. Однако за пределами Суиндона они вряд ли пользовались известностью.

— Четверг Нонетот, — представилась я, подходя. — ТИПА. Можно вас на пару слов?

— Конечно. Пятиминутный перерыв, ребята.

Я пожала Роджеру руку, мы отошли к травянистой бровке по соседству с сорокаярдовой отметкой и остановились прямо возле газонокосилки, обитой войлоком после жуткого несчастного случая на прошлогоднем Тихоокеанском кубке.

— Я ваш большой фанат, мисс Нонетот, — сказал Роджер, улыбаясь до ушей и демонстрируя вставные зубы. — Ваша работа в «Джен Эйр» просто потрясающая! Обожаю книжки Шарлотты Бронте. А вам не кажется, что Джиневра Фэншо из «Городка» и Бланш Ингрэм из «Джен Эйр» малость похожи?

Конечно, я это заметила, поскольку они и на самом деле являлись одним и тем же персонажем, но, на мой взгляд, ни Хлоппоку, ни кому-либо еще не стоило вникать в экономику Книгомирья.

— Да неужели? Как-то не обращала внимания. Перейду сразу к делу, мистер Хлоппок. Никто не пытался отговорить вас от участия в субботнем матче?

— Нет. Думаю, вы слышали, как я говорил сейчас ребятам, чтобы они не полагались на Откровение. Мы хотим сами завоевать Суиндону славу. И мы выиграем, поверьте моему слову!

Он улыбнулся своей головокружительной восстановленной улыбкой, растиражированной на рекламных щитах по всему Суиндону (Хлоппок рекламировал все — от зубной пасты до паркетного лака). Его уверенность была заразительна, и внезапно шансы его команды побить «Редингских громил» переместились в моих глазах из графы «совершенно невозможно» в колонку «маловероятно».

— А вы? — спросила я, памятуя отцовское предупреждение насчет происков «Голиафа».

— Что я?

— Вы при любых условиях останетесь с командой?

— А как же! — воскликнул он. — Меня дикими лошадьми не своротишь с пути, которым я поведу «Молотков» к победе!

— Обещаете?

— Честью клянусь! Честь Хлоппоков на кону! Только смерть помешает мне выйти на поле в субботу.

— Тогда удвойте бдительность, мистер Хлоппок, — прошептала я. — «Голиаф» сделает все возможное, чтобы «Суперкольцо» выиграл Рединг.

— Я в состоянии сам о себе позаботиться.

— Не сомневаюсь, но все равно вам лучше быть начеку.

Внезапно меня охватило ребяческое побуждение.

— А можно… можно мне щелкнуть?

Я показала на его молоток, и он бросил на землю синий шарик.

— Играли когда-нибудь?

— За университет.

— Роджер! — окликнул его один из игроков у нас за спиной.

Капитан извинился, и я встала перед шаром. Много лет я не держала клюшку в руках, но исключительно в силу нехватки времени. Стремительная и жесткая игра совершенно не походила на своего древнего предшественника, хотя природные препятствия типа рододендронов и прочих ландшафтных ухищрений сохранились с тех времен, когда крокет служил всего лишь куртуазным садовым развлечением. Я покатала шарик ногой, чтобы твердо установить его на траве. Мой старый тренер Альф Видерзейн, в прошлом профессиональный спортсмен, всегда учил меня, что лучших игроков отличает сосредоточенность. А уж Альф-то знал, поскольку играл в «Бомбардирах из Слоу» и ушел из большого спорта с 7892 очками за карьеру. Этот рекорд еще никто не побил. Я отыскала взглядом сорокаярдовые правые обратные воротца. Отсюда они казались не больше кончика моего пальца. Альф попадал с пятидесяти ярдов, но мой рекорд застрял на двадцати. Я сосредоточилась, стиснула пальцы на кожаной оплетке, подняла молоток и нанесла резкий удар. Раздался удовлетворительный «чвак», и шар полетел по гладкой дуге… прямо в рододендроны. Черт! Во время матча я бы «потеряла шар» до третьего периода. Я оглянулась проверить, не заметил ли кто моего позора, но, к счастью, никто в мою сторону не смотрел. Наоборот, команда ругалась между собой. Бросив молоток, я поспешила к ним.