Честно говоря, я даже заскучал от ледяного однообразия. В течение двух недель никаких особых трудностей и опасностей не приключалось. Ничего страшного не происходило. Да и сам переход был не таким утомительным, учитывая, что большую часть суток мы не отрывали ног от ледяной поверхности. Мышцы болели только первые дни. Линк упорно пёр вперёд. Иногда ворчал. Девчонки потихоньку хандрили, но хотя бы не ныли. А я держался бодрячком, глазел по сторонам и беседовал с Дэвом.

Лучше всех было Норду. Он благополучно молчал у меня в кармане. Изредка подавал голос, только для того, чтобы поинтересоваться: «Где мы?» и «Долго ли ещё?». Как будто это влияло на скорость передвижения.

В общем, не считая лёгких походных неудобств, никаких проблем. Феглярийские костюмы защищали нас от снега и холода, жаровня грела по ночам, в одеялах недостатка не было; ели мы досыта, хоть и довольно однообразно, и от жажды не мучались. Можно было, в крайнем случае, снега поесть или погрызть отломанную сосульку.

— В лесу со спунами и то страшнее, — высказался я как-то. Дэв загадочно на меня посмотрел, но не сказал ни слова.

И вот как-то раз в начале третьей недели мы остановились в маленькой пещерке. Поужинали. Леддин как обычно подождал, пока все сходили по своим делам за выступ, а после «задраил» вход в пещеру. Он всегда делал так перед сном, разбрызгивая из цилиндрика жидкий хрусталь с водой. Затвердевая серой шелестящей завесой, эта смесь превращалась до утра в тонкую, непроницаемую занавеску. К утру она всегда рассыпалась. Сам Дэвтарвернталь на этот раз остался снаружи. Пещерка оказалось крохотной — палатку не поставишь. Едва хватало места для четверых человек с одеялами и жаровни.

Среди ночи я внезапно проснулся оттого, что мне приспичило. Натянул куртку и отодвинул занавеску… Тёмно-синяя полоска, усыпанная звёздами, морозный воздух и мерцающий во тьме лёд… Дэв спал, закутавшись в чешуйчатый плащ и привалившись к склону ущелья. Я прокрался мимо него за выступ (не у входа же), и застыл… Прямо на меня уставились два больших круглых ничего не выражающих глаза. Потом кто-то зашипел, и глаза стали приближаться, а за ними постепенно вырисовывалось нечто бесформенное и омерзительное…

— ААААА!

Я рванул назад и едва не сбил с ног леддина.

— Там… Там! Там…

— Знаю, мыгры, — спокойно ответил он.

— Мыгры?

— Серые мыгры — обитатели ледяных ущелий, — он пожал плечами. — А ты думал! Тут полно всяких тварей. Днём они прячутся, а по ночам вылезают из нор. А иные и днём не дремлют.

— А как…

— Понятное дело, вы их не видите. Да они к нам и не приближаются. Боятся. Кинлит их отпугивает.

— Кто? Что…

— Кинлит, — он выпростал из-под рубашки тонкую цепочку с кулоном. И ярко-синий хрусталик в оправе из серебрянки озарил окрестные льды. Неподалёку заурчали, и серая тень метнулась прочь, сверкнув напоследок глазами.

— Видишь. Синий хрусталь отпугивает всякую жуть. А в серебрянке он наделён двойной силой. У каждого леддина такой. Мы без кинлитов не выходим из дома.

— Так значит, всё это время рядом с нами были эти…

— И эти, и другие.

Я едва не сел на лёд. Однако вскоре успокоился и даже сходил за выступ. Потом мы с Дэвом сидели на пороге пещеры и разговаривали.

Светало. По ледяным откосам расползались бесформенные тени. Это были мыгры.

— Мыгры по природе одиночки и менее опасны, чем гурфы. Гурфы — мелкие, но сбиваются в стаю и меняют цвет. Сольются с горой, и не разберёшь. Или снегоползы… Смотри! Там, наверху и внизу.

Я глянул туда, куда он показывал. По краю ущелья медленно двигалась снежная струйка, а ниже — шевелился сугроб. Брр…

— На ступенях Аддафа, в лиге отсюда, выпал снег, — объяснил Дэв. — Вот он и мигрирует туда, где снега больше. А по пути собирает всё живое. Знаешь, сколько на моей памяти одиноких путников так закончили. Не сосчитать.

— То есть, ты хочешь сказать, что без тебя и твоего кинлита… — я запнулся, — мы…

— Да, были бы обречены. В первую же ночь в ущелье к вам в пещеру нагрянула бы парочка таких мыгр, и даже косточек не осталось бы. А гурфы и среди дня не гнушаются.

— Жуть! И что, против них нет оружия?

— Почему? Есть, — Дэв показал мне кинжал из чёрного хрусталя. — Но даже он бессилен против рдасса — самого ужасающего монстра здешних пещер.

— А что поможет против этого самого р… рдасса?

— Легенды гласят, что есть такое оружие, и хранится оно где-то в глубине старых рудников.

Я задумался.

— Слушай. Тогда прятаться в пещерах тоже опасно. Вдруг этот рдасс нас там найдёт, замурует и съест.

— Он живёт в конкретной пещере — логове и никогда оттуда не выходит. Заманивает путников с помощью зова.

— А как зовёт-то? Плачет? Причитает? Голосит — «помогите»?

Дэв усмехнулся.

— Для каждого свой зов. Порой даже кимлит не спасает. Ну, что? Волосы на голове зашевелились?

— Хм…

— Сохрани наш разговор в тайне. Если твои друзья начнут бояться — они ослабят кинлит.

— Хорошо…

— Вам чё? Не спится? — из пещеры выглянула помятая физиономия Линка.

Через неделю пути Дэвтарвернталь объявил, что впереди на протяжении двадцати лиг не будет никаких пещер. Поэтому в первую же ночь мы разбили лагерь на льду посреди ущелья.

Спал я плохо. Видать с непривычки, сказывалось отсутствие пещерных стен. Там снаружи был враждебный мир полный невообразимых тварей. Я то и дело просыпался, а когда проваливался в сон, то почему-то слышал шум волн, шорохи, и завывания. И неспроста… Наутро разразилась буря. Даже Дэв перебрался внутрь.

Вокруг палатки свистело и завывало на разные голоса. Ураган швырял по ущелью снежную пыль и ледяную крошку. Полог пришлось закрепить, иначе его трепало так, что грозило оторвать. По льду носились снежные вихри и наружу мы выходили только привязанные верёвкой и по двое. Остальное время сидели у пышущей жаровни, сбившись в кучу вместе с одеялами и прижавшись друг к другу. А Дэв насмешливо наблюдал за нами. Ему — ледяному жителю и бури не страшны.

Однажды к завыванию ветра, треску ломающихся льдов и дальнему грохоту лавины примешались заунывные голоса. Они протяжно пели такую душераздирающую песню, что все зарыдали. А мне захотелось сорваться и бежать навстречу волшебным звукам…

Я очнулся от яркой синевы разлившейся по палатке. Дэв тряс перед нами амулетом. Убедившись, что мы пришли в себя, он вернулся на своё место у полога.

— Ледингарские сирены, — только и произнес он.

— И тут бабы, — пробурчал магистр. — Нигде от них покою.

Астра поджала губы и нахмурилась.

На третий день буря умчалась бушевать дальше. Завывания стихли, всё улеглось, и мы впервые за это время спокойно уснули, вдоволь намаявшись от страхов и неизвестности. Скажу честно, лично я боялся лавин, которые так красочно умел описывать Дэв. Но в ту ночь мне не снились тревожные сны. Я видел огромный луг, залитый светом, небо, солнце и…

Неожиданно проснулся и вытаращился в темень. Снаружи кто-то вздыхал… Нет… Вздохи доносились снизу. Словно кто-то огромный дышал под нами, ворочаясь во сне… Ну вот, и попали.

Я потряс Линка, но он только перевернулся на другой бок и засопел. Спал он на удивление крепко и даже не храпел во сне… Мне чудилось, что подо мной мерно качается волна, будто я лежал на водяном матраце… Была не была. Леддина в палатке не оказалось. Вероятно, сидит снаружи.

Прислушиваясь к страшным вздохам неведомого существа, я выбрался из палатки. Дэв не спал. Он тоже слушал.

— Интересно, что ему снится? — пробормотал он, увидев меня.

— Мы, в переваренном виде…

— Не каждому удаётся уловить дыхание Нун-фраат, когда оно ворочается в своей подводной берлоге.

Тоже мне, радость. Век бы не слышал…

В ту ночь я больше не заснул, прислушиваясь к шумным вздохам и сонным бормотаниям чудовища. Оно дрыхло на дне ледяной реки и даже во сне жаждало добычи…

Я не сказал девчонкам о чудище, чтобы не волновать их, а Линк и так знал.