И вновь образ Анны-Марии вспыхнул в его мозгу. Он прогнал от себя навязчивое видение и стал сосредоточенно думать, что же делать: ведь быть пленником разъяренной принцессы просто опасно.

Он подался назад, к двери. Может быть, удастся найти потайной замок.

– Прошу ваше высочество сообщить мне, какие дела столь неотложны, что меня вызывают на службу прямо с брачной постели.

Принцесса погладила струящийся по бедру шелк пеньюара.

– Это действительно неотложный вопрос, Филипп. – Она посмотрела на него с откровенным вожделением. – Видишь ли, я хочу, чтобы ты был в этой постели, а не там, с женой.

Так, значит, она хотела, чтобы он обслужил ее, словно жеребец в конюшне. Если действовать побыстрее, можно успеть удрать. Он нащупал за спиной резьбу, которая обычно открывала тайную дверь.

– На вашем месте я бы этого не делала.

Что-то в голосе принцессы заставило его удержаться.

Луиза встала и медленно, как бы нехотя, подошла и всем телом прижалась к Филиппу. Аромат ее надушенных волос ударил в ноздри. Она поцеловала его грудь, видневшуюся из расстегнутой рубашки.

– Я не хочу ничего, кроме того, что уже имела, – ее тон стал раздраженным. – Сегодня ночью мне тоскливо, а вы всегда умели меня развлечь.

Филипп заставил себя говорить мягко:

– Ваше высочество, я очень высоко ценю вашу дружбу, но быть далее вашим любовником не могу. Наша связь закончилась несколько недель тому назад. Мы оба знаем это.

Сквозь тонкую ткань рукавов ее ногти впились в него.

– Это не может закончиться, пока я не скажу – довольно. А я говорю: вы должны быть в моей постели. Если, конечно, не хотите, чтобы я послала за вашей женой и не сообщила ей, где вы были сегодня ночью. И в другие ночи.

Филипп знал, что принцессе доставило бы превеликое удовольствие разрушить его брак. А сейчас он понял, что покарать его одного принцессе недостаточно. Раньше или позже она отыграется и на Анне-Марии.

– Рассказывайте моей жене что хотите.

Принцесса стояла неподвижно, прислонив голову к его груди.

– Ваше сердце, Филипп, прыгает, словно скачущая лошадь. Хотелось бы думать, что это из-за меня. – Ее рука скользнула к его паху, голос стал жестким. – Нет? Значит, тогда оно выдает вас. Оно говорит мне, как волнует тебя, что подумает твоя жена-простушка. Ну конечно, она будет не единственной, кому будет интересна наша интрижка. Могу себе представить, как будет счастлив твой командир Жютте, когда узнает, что его самый доверенный офицер семнадцать раз втайне посещал женщину, снабжающую деньгами Фронду.

Теряя остатки самообладания, Филипп схватил ее за волосы и резко дернул, запрокидывая ее голову вверх. Его рот оказался настолько близко к ее лицу, что Филипп почувствовал жар собственного дыхания, отражавшегося от ее кожи. Он прорычал:

– Вы недостойны даже презрения. Я скорее сверну вам шею, чем лягу с вами в постель!

Какой-то дьявольский свет полыхнул в ее глазах.

– Смелее, попробуйте удушить меня. Вы не первый мужчина, который всю свою ненависть ко мне переносит в постель, и не последний. Давайте же, Филипп! Заколите меня вот этим до смерти! – Ее рука стиснула его плоть. – Я готова.

Филипп оттолкнул ее от себя.

– Клянусь всеми святыми, вы не женщина. Вы – демон! – Он направился к двери. – Я ухожу. Попробую поговорить с Жютте. Он, по крайней мере, имеет понятие о чести. Я думаю, вы блефуете. У вас нет доказательств, что я здесь бывал раньше, до сегодняшней ночи.

Она преградила ему путь.

– Нет! – Волосы разметались по лицу, рот исказился в ярости, она рванула воротник своего пеньюара, обнажая грудь. Прежде чем он успел остановить ее, она сделала на своей нежной коже четыре яркие царапины.

Она сошла с ума? Филипп схватил ее запястья, чтобы она не повредила себя еще больше. Она рванулась из его хватки с неожиданной силой. С ликующим блеском в глазах она вцепилась в его губы в жестоком, требовательном поцелуе. Затем крепко прикусила его губу.

Почувствовав вкус крови, Филипп оттолкнул ее как можно дальше.

– Прекратите! Вы что, ненормальная?

Ее рот сложился в жестокую, леденящую улыбку.

– Если вы выйдете за дверь, прежде чем я позволю, я вызову стражу, и вас обвинят в попытке изнасилования.

– Что? – Филипп отпустил ее руки и сделал шаг назад.

– Более чем достаточное основание для обвинения. Эти отметины станут чудесными синяками. – Она распахнула пеньюар, выставив напоказ свою прекрасную наготу и вместе с ней багровые пятна – следы от его ладони. Затем подошла к столику и налила бокал коньяку.

Филипп почувствовал приступ тошноты. Она победила.

– Устраивайтесь поуютнее. Сейчас уже неважно, в постели мы или нет. Для меня главное, чтобы вы были здесь столько, сколько я захочу.

Филипп вцепился в плиту камина с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Какой она оставила ему выбор? Он хриплым, срывающимся голосом выдавил:

– Вы сказали, что отпустите меня. Когда?

– Когда мне будет угодно. – Она залпом допила остаток коньяка и издевательски, с садизмом, похлопала его по щеке. – Не беспокойтесь. Вы вернетесь к своей новобрачной еще до рассвета. – Лицо ее сияло, как у проказливой девчонки. – Оказывается, наблюдать, как ближайшие часы вы будете здесь дергаться, значительно увлекательнее, чем спать с вами. – Она зло прищурилась. – А какое удовольствие я получу, когда вас разжалуют. Благодарите за это вашу маленькую женушку!

За час до рассвета Энни все еще вышагивала перед камином, сердито шепча:

– Где вы были? И не пытайтесь лгать! Я проснулась и вышла на лестничную площадку как раз вовремя, чтобы увидеть, как вы уходите вместе с курьером принцессы. – Она скрестила руки на груди и выпрямилась во весь рост.

Нет. Так разговаривать нельзя. Филипп слишком горд, чтобы загнать его в угол. Обвинение лишь разозлит его. Втайне она надеялась, что он сумеет оправдать свой уход.

Переполненная отчаянием и яростью, она, как ей казалось, целую вечность репетировала момент, когда Филипп вернется.

Если он вернется.

Энни поежилась в теплом халате. А что, если он останется там и они вдвоем будут открыто хвастаться перед всем светом своей амурной связью?

Она вскочила на ноги, ее губы гневно сжались. Если он бросил ее из-за своей любовницы, она уйдет от него. Насколько она слышала, разводы запрещены. Но она вымолит разрешение и потом вернется в монастырь.

Она вновь подошла к огню. Может быть, все не так безнадежно плохо, как ей кажется.

Зашипевшее в камине полено словно вторило звучавшему внутри циничному шепоту. Какое может быть объяснение, кроме самого очевидного? Все это время весь двор, наверное, знал об их связи. Все, кроме Энни.

Она подложила в камин еще пару поленьев и вернулась на диван. Прошел еще час, усталость истощила ее гнев. Энни громко зевнула. Какой смысл ждать в холоде и неудобстве? Точно так же можно это делать и в постели.

Подойдя к кровати, Энни откинула стеганое одеяло и увидела алое пятно – яркий след ее утраченной невинности. Она швырнула поверх него смятые простыни и улеглась на другую сторону. Только теперь, прижав колени к груди, она дала волю слезам.

Входя в спальню и затворяя за собой дверь, Филипп готовился к самому худшему, пока не увидел на разворошенной постели силуэт спящей Анны-Марии. Он предполагал найти свою молодую жену в нетерпеливом ожидании, готовую обрушить на него ворох вопросов, на которые нет ответа.

Он тихо снял с себя пропотевшую одежду, на цыпочках подошел к постели и бросил костюм в угол. Завтра он прикажет Жаку все сжечь. Почти не дыша, чтобы не разбудить жену, Филипп юркнул под покрывала. Анна-Мария лежала неподвижно, ее дыхание было глубоким и ровным. Благодаря судьбу, что его отсутствие осталось незамеченным, он несколько успокоился.

Теперь первым делом спать. Скоро они с Анной-Марией и слугами отправятся на побережье. Только когда они окажутся на борту судна, он будет решать, что делать дальше. У него будет достаточно времени, чтобы обдумать план действий, и он будет достаточно далеко от принцессы. Возможно, ее слова только угроза.