Эти слова успокоили молодых людей, и даже Кастинагис почтительно склонил голову.

Браумин подошел к стоящему в углу сундуку, тому самому, где они хранили подушки и свечу, и достал старую, потрепанную книгу.

— Преступление, приведшее к тому, что брат Эвелин отошел от ордена Абеля, относится к разряду осуждаемых самой церковью, — заявил он.

— Убийство магистра Сигертона? — недоверчиво спросил брат Кастинагис.

Его удивление было вполне понятно — с самой первой встречи Браумин постоянно подчеркивал, что Эвелин невиновен.

— Нет, — резко ответил Браумин. — Не убийство магистра Сигертона; этот человек погиб, потому что хотел помешать Эвелину бежать.

— Брат Эвелин просто защищал свою жизнь, — вставил Делман.

— Нет, я имею в виду действия самой церкви, — объяснил Браумин. — В особенности предпринятые против «Бегущего» — корабля, который по велению Маркворта в Году Господнем 821 доставил четырех Собирателей на остров Пиманиникуит.

Трое молодых монахов навострили уши. О том, где и как собирают священные камни, в Санта-Мер-Абель было известно лишь братьям, возведенным в ранг послушников, но даже большинство из них мало что знали о затерянном в океане острове. Всем монахам сообщалось лишь, что камни падают с небес и что они суть дар Божий, — но этим все и ограничивалось. Магистр Джоджонах поведал правду Браумину, а тот, в свою очередь, Виссенти. Теперь, решил он, настало время открыть эту едва ли не самую важную тайну и всем остальным.

— Пиманиникуит — это остров далеко в Мирианике; именно там с небес падают священные камни, — торжественно начал брат Браумин. — Это случается только раз в семь поколений, или, точнее говоря, каждые сто семьдесят три года. Мы благословенны Богом, потому что одно из таких Явлений произошло во время нашей жизни. Однако еще больше благословен был брат Эвелин, один из четырех монахов, отобранных для того, чтобы отправиться на этот остров, и один из двух Собирателей, которым было позволено ступить на священную землю во время чудесного камнепада. Вторым был брат Таграйн, не успевший вовремя укрыться от падающих с неба камней и тем самым обрекший себя на гибель. Так получилось, что его убил тот самый камень, который впоследствии брат Эвелин использовал для уничтожения нашего главного врага, демона дактиля.

Брат Браумин остановился, вглядываясь в лица своих товарищей. Они были ошеломлены, это не вызывало сомнений. И все же они должны узнать правду, должны понять значение происшедшего — несмотря на всю опасность такого знания. Любой молодой монах, хотя бы просто произнесший название острова, тем самым нарушал правила церкви Абеля и подлежал суровому наказанию — изгнанию или даже казни.

— То, что вы непременно должны знать, произошло после возвращения в Санта-Мер-Абель, — продолжал Браумин. — Это было великое событие, несмотря на гибель брата Таграйна; брат же Эвелин радовался от всей души, потому что он привез с острова множество таких священных камней, каких до него не привозил никто. Не иначе как ему помогал сам Бог.

— Однако потом, — в голосе Браумина зазвучали зловещие нотки, — радость обернулась ужасом, а дар Божий — сатанинским грехом. Выполнив свою задачу, «Бегущий» отплыл из гавани Санта-Мер-Абель, направляясь в залив Всех Святых. Его экипаж радовался щедрому вознаграждению — так они полагали, хотя на самом деле это была всего лишь иллюзия, созданная с помощью священных камней.

— Воры! — воскликнул брат Делман. — Воры здесь, среди нас!

— Убийцы, — поправил его Браумин. — «Бегущий» так никогда и не покинул залив Всех Святых. Корабль был обстрелян из баллист и катапульт со стен вот этого самого аббатства и пошел ко дну вместе со всеми, кто находился на борту.

Три юных, смертельно бледных лица обратились к рассказчику; взоры широко распахнутых глаз устремились сначала на брата Браумина, потом на Виссенти; тот, уже слышавший эту историю раньше, истово закивал. Брат Кастинагис, однако, покачал головой с таким видом, будто не верил услышанному, а брат Муллахи, казалось, вот-вот упадет в обморок.

— Так поступали далеко не всегда. — Браумин поднял древнюю книгу, а потом перевел взгляд на свечу, заметно укоротившуюся по сравнению с тем, какой она была в начале встречи. — Однако наше время на сегодня истекло. Давайте помолимся о душах тех, кто погиб на «Бегущем».

— Но, брат Браумин… — запротестовал Кастинагис.

— Хватит, — ответил тот. — И знайте: если вы хоть с кем-нибудь заведете разговор о том, что здесь слышали, и об этом станет известно, вас будут пытать, а потом убьют. Вспомните обуглившийся труп магистра Джоджонаха, и у вас отпадут всякие сомнения в этом, а ведь в глазах отца Маркворта преступление нашего дорогого магистра меньше того, во что оценивается разглашение тайны о священном острове.

Браумин опустился на колени и начал молиться. Он знал: образ Джоджонаха, навеки запечатленный в сердцах всех собравшихся в этой комнате, замкнет им уста. И еще — он не сомневался, что ни один из них не опоздает на следующую встречу, которая должна была состояться спустя две ночи.

Этой же ночью происходила встреча совсем иного рода, и сценой, на которой она разыгрывалась, только отчасти был Санта-Мер-Абель. «Иди к нему и выясни, что у него на уме и на сердце, — настойчиво произнес голос внутри головы Маркворта. — Я покажу тебе дорогу».

Голос приказал, и Маркворт послушался. Он сидел в самой уединенной комнате своих апартаментов, в центре начерченной на полу пентаграммы с пятью горящими свечами в ее углах, стискивая в руке гематит и с восторгом ощущая, как магическая связь между ним и камнем становится все прочнее и вместе с ней возрастает его мощь.

Вскоре дух Маркворта вышел из тела и свободно воспарил над ним. Эту пентаграмму он нашел в древней книге «Колдовские заклинания». На протяжении многих столетий книга была запрещена церковью, а все ее копии сожжены, за исключением одного экземпляра, хранившегося в подвальной библиотеке аббатства. Маркворт понимал, почему церковь так поступила: эта книга содержала в себе ключ к огромной силе. Используя пентаграмму, слова почерпнутых из книги заклинаний и одновременно гематит, Маркворт сумел даже вызвать парочку второстепенных демонов.

С помощью этой книги создания подземного мира могут быть поставлены на службу добру, подумал он, глядя на свое неподвижно застывшее тело. Быстрый осмотр соседних помещений и коридоров убедил его в том, что никакая опасность ему не угрожает. Он покинул аббатство, с огромной скоростью полетел на запад и спустя несколько минут оказался уже над южным берегом Мазур-Делавала, на расстоянии примерно восьмидесяти миль от Санта-Мер-Абель.

Вскоре в поле его зрения показались темные здания Палмариса. Дух Маркворта поднялся над городом и поглядел на спящие дома, отыскивая аббатство Сент-Прешес. Найдя его, он устремился вниз и прошел сквозь толстую каменную стену. Маркворт посещал аббатство всего год назад и хорошо помнил расположение помещений; найти личные апартаменты нового аббата ему не составило труда.

К его удивлению, Де'Уннеро ходил по комнате, напряженно стиснув кулаки. На нем была лишь ночная рубашка — он явно собирался ложиться спать, но, как всегда, был полон энергии.

Возьми свой камень души, мысленно приказал Маркворт аббату.

Камень души — так по-другому называли гематит, который монахи ордена Абеля на протяжении столетий использовали для связи между собой. К примеру, один монах мог войти в тело другого и сказать окружающим то, что считал нужным; так и сам Маркворт поступил с Фрэнсисом, когда тот находился на горе Аида. Однако захват чужого тела вообще-то считался делом жестоким и даже отвратительным; определенной связи можно было достигнуть и без него. Если, скажем, у аббатисы Сент-Гвендолин стряслась беда, она могла взять камень души и связаться с Сент-Хонсом или Санта-Мер-Абель, умоляя о помощи. Монахи этих аббатств духовно «услышали» бы слова аббатисы. Но Маркворт, с его вновь обретенной мощью, собирался применить возможности гематита на более высоком уровне — и не сомневался в успехе.