Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Дай бог, думал он, чтобы этот монах не нашел Полуночника.

На самом деле это была не пещера, а всего лишь выступ, естественная ниша, образовавшаяся на склоне скалистого утеса. Однако Элбрайн, который обычно прятался в покинутой медведем берлоге или под сенью низко растущих густых сосновых ветвей, счел, что это удача — найти такое удобное место для Оракула. Он укрылся под навесом, когда солнце коснулось западной линии горизонта, а небо все еще полыхало красным, розовым и фиолетовым; поставил зеркало на камень, завесил одеялом вход, отчего внутри стало еще темнее, и бросил последний взгляд на полыхающее красками небо.

Сел, прислонился спиной к холодной скале и устремил взгляд на едва различимое зеркало, стараясь полностью сосредоточиться на нем. Спустя считанные мгновения в глубине зеркала сгустился туман и возник призрак.

— Дядя Мазер! — воскликнул Элбрайн, хотя прекрасно знал, что не услышит ответа.

Он уперся подбородком в сложенные руки и попытался разобраться в своих чувствах. Этой ночью у него возникла настоятельная потребность обратиться к Оракулу, но вместе с тем в мыслях была ужасная путаница, а в душе нарастала тревога. Причин беспокойства он не понимал, чувствовал лишь, что этот поход ему не по душе.

— Может, я утратил желание? — спросил он. — В сражениях, когда гоблины устраивали нам засады и вокруг гибли солдаты… Мне не хотелось быть там. Я не боялся, нет, и, конечно, убивал гоблинов без всяких сожалений, но в душе моей не было страсти, дядя Мазер. Так же как и сейчас, когда я иду на север. Понятно, что поход в Барбакан важен для Браумина и его товарищей и что они таким образом воздают дань памяти моего дорогого друга, но…

Полуночник замолчал и с глубоким вздохом опустил голову. С тех самых пор, как он покинул эльфийскую долину, у него всегда было ясное чувство цели. Элбрайн воевал, никогда не уклоняясь от сражений, потому что понимал, что таков его долг. Когда монстры потерпели поражение, у него появилась новая цель и новые враги-те, кто захватил Смотрителя. Теперешний поход на север вполне можно было рассматривать как продолжение все той же борьбы Эвелина со своими сбившимися с пути братьями.

Однако непонятно, почему Элбрайн не испытывал настоятельного желания участвовать в нем, утратил ощущение цели.

— Пони… — прошептал он, поднял взгляд и посмотрел в зеркало, внезапно с мучительной ясностью осознав, в чем источник его тревоги. — Все дело в Пони, дядя Мазер.

Но при чем тут Пони, если разобраться? Конечно, он скучал по ней с того самого мгновения, как она покинула Кертинеллу. Однако он всегда скучал, когда ее не было с ним, даже если разлука продолжалась всего день. С этим чувством было бесполезно бороться. Он любил ее всем сердцем, всей душой и не представлял себе жизни без нее. Она пробуждала в нем лучшие стороны его натуры. Даже в би'нелле дасада она помогла ему выйти на новый уровень мастерства. Но это так, пустяки. Гораздо важнее то, что Пони облагораживала его духовно, помогала видеть мир таким, каков он есть на самом деле, помогая лучше понять свое место в нем; и благодаря ей каждый день, каждое мгновение наполнялись радостью. С ней он чувствовал свою завершенность; что же удивляться, что ему так недоставало ее?

Но сейчас он точно знал, что это было нечто большее, чем просто печаль о Пони.

— Я боюсь, дядя Мазер. Пони в очень опасном месте, более опасном, чем то, где нахожусь я, хотя мой путь ведет туда, где обитало создание, сумевшее покрыть тьмой целый мир. Я не смогу помочь ей, если она будет в этом нуждаться; я не смогу услышать ее, если она позовет меня.

Он снова вздохнул, не отрывая взгляда от невозмутимого призрака, как бы ожидая, что дядя Мазер подтвердит его опасения или, напротив, опровергнет их. Или, может быть, скажет, что нужно бросить все и повернуть на юг, к Пони.

В зеркале, однако, ничего не изменилось.

Элбрайн углубился в мысли, пытаясь найти ответ; не добившись результата, он прислушался к своему сердцу.

— Я боюсь за нее, потому что наши пути разошлись. — Эти слова вырвались как бы помимо его воли.

Нужно было наконец признаться себе самому, что он сердился на Пони за то, что она покинула его, и не понимал, зачем она это сделала. На самом деле он не боялся за нее — она могла постоять за себя лучше, чем кто-либо другой из его окружения; возможно, лучше всех в мире! Нет, он опасался того, что какие-то обстоятельства помешают им встретиться снова, что он отпустил ее со злостью в сердце, в то время как там должны были быть лишь любовь и доверие.

Он горько рассмеялся.

— Нужно было получше расспросить и выслушать ее, — сказал Элбрайн, обращаясь не столько к призраку, сколько к себе самому, — и, возможно, вместе с ней отправиться на юг. — Он снова рассмеялся над своей глупостью. — Или, по крайней мере, нужно было как следует разобраться, зачем ей это понадобилось, тогда бы я не мучился так сейчас. А теперь нас разделяют сотни миль, дядя Мазер. Пони в Палмарисе, а я удаляюсь от него все дальше и дальше.

С последними словами призрак начал таять, а туман в зеркале стал гуще. В первый момент Элбрайн подумал, что связь с Оракулом прервалась и что, следовательно, он рассуждал правильно. Он уже начал было подниматься, как вдруг туман в центре зеркала рассеялся и там что-то замерцало.

Испуганный Элбрайн вглядывался в зеркало; изображение было кристально четким, хотя в нише стало почти совсем темно.

Перед ним была плоская вершина горы Аида, из которой торчала рука Эвелина.

Элбрайна охватило удивительное чувство любви и тепла, он с такой силой ощутил присутствие магии, как никогда в жизни.

И тут же изображение растаяло, но Полуночник еще долго сидел в нише. А когда вышел оттуда, то едва не поскользнулся на тонкой корочке льда.

Этот лед был водой, когда он входил в нишу. Лед… А ведь они еще даже не добрались до гор.

Впрочем, сейчас это не имело особого значения. Оракул показал ему путь, и теперь никаких сомнений у него не осталось. Схожее чувство, наверное, руководило Браумином и остальными братьями, когда они отправились в свое паломничество. Как и они, Элбрайн чувствовал, что в этом необычном месте найдет ответ на некоторые свои вопросы.

Теперь, даже если бы выпал очень глубокий снег, это бы его не остановило.

Он поплотнее завернулся в одеяло, и только сейчас до него дошло, что в вечернем воздухе плывет затейливая мелодия, которую Лесной Дух выводил на волынке. Элбрайн не стал разыскивать кентавра, а подошел к костру. Предполагалось, что монахи и Роджер будут караулить, однако все они спали, завороженные музыкой кентавра.

Это не важно, решил Полуночник; поблизости нет ни гоблинов, ни других монстров. Продолжая кутаться в одеяло, он проверил, удобно ли устроен на ночь Дар, и пошел на звук музыки, безошибочно определив направление, как это умеют делать только те, кто прошел обучение у тол'алфар.

Он нашел кентавра на голой вершине невысокого холма — такие «подмостки» для исполнения сольного номера больше всего нравились Смотрителю. Элбрайн подходил к нему тихо, осторожно, стараясь не помешать, не прервать своим появлением магический транс, в который впадал кентавр, играя на волынке. Так продолжалось еще долго, очень долго.

В конце концов музыка смолкла. Кентавр открыл глаза и не выразил ни малейшего удивления, увидев сидящего рядом Полуночника.

— Ну, поговорил с призраками? — спросил он.

— Главным образом с самим собой, — ответил Элбрайн.

— И что же ты сказал сам себе?

— Что не хочу идти тем путем, который уводит меня все дальше от Пони. Я говорил тебе, что согласился сопровождать монахов только потому, что был зол на нее?

— Причина не хуже любой другой, — ответил кентавр.

— Еще в Дундалисе она явилась мне во сне, — продолжал Элбрайн. — Сказала, что мы не сможем встретиться в начале весны, как договорились. Ну, я и решил пойти с братом Браумином, хотя ни малейшего желания оказаться на горе Аида у меня не было.

81
{"b":"136986","o":1}