Джуравиль узнал голос самой госпожи Дасслеронд и понял по ее тону, что она не шутит.

С проворством, недоступным ни одному самому ловкому человеку, госпожа спрыгнула с крыши, легко приземлилась на ноги и оказалась рядом с Джуравилем. Тот наклонился к пьянице и убедился, что он еще дышит.

— Она вернулась? — спросила госпожа Дасслеронд.

— Она внутри, обслуживает клиентов под видом жены Белстера, — ответил Джуравиль.

— Беременной жены Белстера, — заметила Дасслеронд. — Любому, кто потрудится приглядеться повнимательней, это очевидно. — Джуравиль не возражал; состояние Пони теперь ни у кого не вызывало сомнений. — Ловко она отвязалась от этого монаха.

Джуравиль понимал, что последние слова сказаны исключительно ради него: госпожа Дасслеронд хотела дать ему понять, что не сердится на Джилсепони.

— И все же вам не понравилось, что в такое тревожное время она встречается с человеком из церкви Абеля, — ответил он.

— Зря женщина-солдат привела его.

— Вы сильно опасаетесь церкви? — спросил Джуравиль.

— При чем тут я? Вот твоей приятельнице следовало бы ее опасаться.

— А мне кажется, что и госпоже Дасслеронд тоже, — осмелился возразить Джуравиль.

К его облегчению, она не рассердилась.

— Я опасаюсь любого человека, верящего, что его действия санкционированы Богом, — сказала госпожа. — А эта церковь к тому же имеет склонность объявлять врагом всякого инакомыслящего. Взять хотя бы положение бехренцев в порту. На какое отношение, в таком случае, могут рассчитывать тол'алфар?

— Какое нам до этого дело?

— Наши связи с людьми прочнее, чем хотелось бы, — мрачно ответила госпожа Дасслеронд.

Джуравиль не понимал, о каких связях идет речь. Да, эльфы связаны с рейнджерами; ну, и еще заключают сделки с очень немногими, специально отобранными торговцами, обменивая «болотное» вино на товары, которыми не могут обеспечить себя сами. И даже эти сделки осуществляются со всеми мыслимыми мерами предосторожности: зачастую торговцы понятия не имеют, кому поставляют товары и от кого получают вино.

— Война окончена, — продолжала госпожа Дасслеронд. — И после каждой войны у людей неизбежно начинается передел границ. На юг Хонсе-Бир не пойдет, несмотря на действия епископа против темнокожих. Все понимают, что воевать с Бехреном — дело безнадежное и опасное. Север тоже для них закрыт — там можно затронуть интересы диких альпинадорцев. На востоке — огромное море.

— А на западе Эндур'Блоу Иннинес, — закончил логическую цепочку ее рассуждений Джуравиль.

— Они и так слишком близко к нам, в особенности если учесть фанатизм и уверенность церкви Абеля в своей правоте.

— Но как остановить их? Не воевать же? — спросил Джуравиль. — Вряд ли мы можем рассчитывать на победу, учитывая их численное преимущество.

— Возможно, настало время открыто поговорить с королем Хонсе-Бира, — заявила госпожа Дасслеронд; Джуравиль так удивился, что даже почувствовал слабость в коленях. — Хотя, возможно, до этого дело и не дойдет. Не исключено, что церковь интересует только Палмарис.

— Король уже на пути сюда.

— И отец-настоятель тоже, — добавила госпожа Дасслеронд. — Это неплохо. Мы здесь для того, чтобы добыть как можно больше сведений, и лучше преуспеем в выполнении этой задачи, если в Палмарисе соберутся все ведущие силы королевства. Так что, Белли'мар Джуравиль, все происходящее лишь на пользу тол'алфар. — Она в упор посмотрела на него. — Это все, что тебя должно волновать.

Джуравиль негромко присвистнул и полез на стену трактира. Он понимал, что дела для его друга Джилсепони оборачиваются не лучшим образом, и понятия не имел, как помочь ей.

Снова переодевшись и войдя в общий зал «Друга», Пони поняла, что назревают неприятности. Один из главных осведомителей Белстера встретился с ней взглядом, еле заметно кивнул и направился к двери. Сам хозяин трактира с кислой миной стоял за стойкой. Народу в этот поздний час было не очень много, и Пони рьяно занялась делами, рассчитывая как можно скорее освободиться и поговорить с поджидающим ее человеком.

Все, однако, пошло совсем не так, как предполагалось. В трактир входили все новые и новые люди, в основном из подпольной сети Белстера, и это лишь подтверждало подозрения Пони о том, что что-то произошло.

В конце концов, уже где-то в середине ночи, последний клиент пошатываясь покинул трактир. Пони, Белстер и Дейнси остались одни.

— Драка в порту, — сказал Белстер Пони, не дожидаясь вопроса. — Солдаты упились вусмерть и забрели в порт, рассчитывая покуражиться над бехренцами.

— Ребенка избили! — взволнованно вставила Дейнси. — И ты называешь это «покуражиться»?

— Я называю это неприятностями, — сердито ответил Белстер. — И они не избили парня — кстати, вовсе не ребенка, скорее юношу, — а лишь напугали его.

— И получили то, на что напрашивались, так я полагаю, — упрямо заявила Дейнси.

— Бехренцы пришли мальчику на помощь? — спросила Пони.

— Ага, человек десять или больше, — ответил Белстер. — Кулаки у них покрепче солдатских дубинок.

— Отдубасили солдат как следует, — пробормотала Дейнси. — И бросили в порту, одного при смерти. Хотя монахи вроде бы спасли его. А жаль.

— Слава богу, ты хочешь сказать, — рявкнул Белстер. — В порт вот-вот нагрянет тысяча солдат.

— И не найдут там ни одного бехренца, — заявила Пони.

— Хорошо бы, — с мрачным видом заметил Белстер.

— Ах, все обойдется! Как летняя буря — налетит и тут же умчится, не причинив никому вреда, — с надеждой в голосе сказала Дейнси, яростно вытирая тряпкой и без того чистый столик. — После первой бутылки люди и не вспомнят об этом.

— Скорее епископ найдет парочку козлов отпущения и повесит их на площади в назидание остальным, — рассудил Белстер. — Как это понравится капитану Альюмету, интересно? Если он еще тут.

— Что значит «тут»? — удивилась Пони.

— Говорят, его корабль поднял паруса и ушел вниз по реке, — ответил Белстер.

Пони задумалась. Странно. Альюмет исчез, не сообщив ей об этом? Почему? Может, хочет просить аудиенции у короля? Или поискать союзников в небольших городках южнее Палмариса? По городу ходили слухи, что король сам собирается в Палмарис. Может, Альюмет рассчитывает перехватить его по пути?

— Он скоро вернется, — заявила она, уверенная, что этот человек никогда не бросит своих соотечественников. — И вряд ли допустит, чтобы кого-нибудь повесили. Бехренцы скорее вступят в открытый бой, чем позволят несправедливо расправиться со своими.

— Ну, и очень глупо с их стороны, — заявил Белстер, и его бессердечие больно задело Пони. — Дадут епископу предлог, который он давно ищет, и погибнут все до единого, включая женщин и детей.

— А какую позицию мы займем? — настороженно спросила Пони.

— На галерее, — жестко ответил Белстер, — в качестве зрителей.

— И никаких действий?

— Только наблюдать. К войне мы не готовы и, полагаю, никогда не будем готовы. Если ты воображаешь, что найдешь много желающих прийти на помощь темнокожим, то глубоко заблуждаешься.

Чтобы успокоиться, Пони несколько раз глубоко вдохнула воздух.

— А на чьей стороне сам Белстер? — спросила она, уже догадываясь, каков будет ответ.

— Я тебе уже не раз говорил, что темнокожие мне не друзья. Я никогда не делал вид, будто дело обстоит иначе. Мне не нравится, как от них пахнет, и не нравится бог, которому они молятся.

— Какому богу молиться — личное дело каждого, — ответила Пони. — А что касается запаха… От Белстера О'Комели разит пивом, но почему-то никого это не волнует.

— Кому что нравится.

— А если я встану на их сторону? — спросила Пони. — Белстер так и останется на галерее для трусов?

— Я не хочу ссориться с тобой из-за этого, девочка. — Спокойный тон Белстера свидетельствовал о том, что никакие призывы Пони не произведут на него желанного эффекта. — Ты знаешь, как я отношусь к темнокожим, я никогда этого не скрывал. И в этом я не одинок. Если бехренцы будут вместе с нами бороться против епископа, тогда что же. Но…