— Я не враг бехренцам и не друг церкви Абеля.

— Или, иными словами, города, поскольку сейчас город и церковь — это одно и то же.

Пони кивнула и очень осторожно — все тело у нее болело от ударов о потолок — соскользнула с койки. Альюмет мгновенно оказался рядом и поддержал ее.

— Ты с такой злостью сказал это, — заметила она, — хотя сам был дружен с Джоджонахом, а ведь он принадлежал к церкви Абеля.

Альюмет улыбнулся и даже подмигнул: очевидно, понял, какую ловушку она ему расставила.

— Эту церковь Джоджонах не одобрял, — ответил он, вешая фонарь на крючок. — Я встречался с ним всего раз, на переправе через Мазур-Делавал, когда он возвращался в Санта-Мер-Абель. Он сказал мне тогда, чтобы я запомнил имя Эвелина Десбриса. Теперь, когда до меня дошли слухи, что церковь в Палмарисе открыто поносит это имя, стала ясна причина беспокойства Джоджонаха. Он глубоко переживал за Эвелина и тревожился о том, сможет ли кто-нибудь продолжить его дело. — Что-то в словах и тоне бехренца наполнило душу Пони страхом; она чувствовала, что он сказал еще не все, и почему-то боялась того, что услышит дальше. — Магистра Джоджонаха казнили как еретика, обвинив его в заговоре с теми, кто помог бежать драгоценнейшему пленнику отца-настоятеля, кентавру, ставшему свидетелем разрушения горы Аида и гибели демона. — Пони тяжело опустилась на нижнюю койку. — Может, тебе что-то известно об этом заговоре?

Пони лишь сердито посмотрела на него.

— Ты огорчена и испытываешь чувство вины. — Альюмет, явно не лишенный наблюдательности, поклонился.

— Ты видел моих спутников, когда мы пересекали реку.

— Видел, — согласился капитан, — и думаю, что обвинение Джоджонаха в заговоре соответствует действительности. Что же касается ереси…

— Если не считать брата Эвелина Десбриса, никто больше Джоджонаха не был предан идеалам истины и добра.

Альюмет снова поклонился.

— А что тебе известно о кентавре? — спросил он.

Пони помолчала, разглядывая его и пытаясь вычислить, насколько он искренен. Может, он агент церкви? Вряд ли, учитывая обстоятельства ее пленения. Нет, Альюмет и его темнокожие братья — не враги.

— Смотритель сейчас на севере. — Говоря правду и даже называя имя кентавра, Пони хотела показать капитану, что доверяет ему. — Он герой и заслужил право на свободу.

— Он был на горе Аида, когда, как предполагается, там погиб демон?

— Это не только предполагается, — усмехнулась Пони и провела рукой по пышным светлым волосам. — Я сама была там, когда брат Эвелин уничтожил демона и разрушил его крепость. — Она заколебалась на мгновение: может, не стоит слишком уж откровенничать? Но потом решилась довериться инстинкту. Слишком многое поставлено на карту; ей нужна помощь в борьбе против Де'Уннеро, и капитан мог стать ее союзником. — Мы думали, что Смотритель погиб, спасая нас, но удача и эльфийская магия помогли ему уцелеть. И что же? Он оказался в темнице Санта-Мер-Абель.

— Потому что отец-настоятель не поверил в его рассказ о демоне?

— Потому что отец-настоятель боится правды об Эвелине Десбрисе.

Обдумывая услышанное, Альюмет подошел к койке и уселся рядом с Пони.

— Вот почему беднягу Джоджонаха осудили и казнили.

— И вот почему Де'Уннеро стал епископом Палмариса, — ответила Пони, пристально глядя на бехренца. — Ну, и что нам с этим делать?

Улыбка Альюмета свидетельствовала о том, что он понял, что имеет в виду Пони.

Ни слова не говоря, он протянул ей сумку с магическими камнями.

Спрятавшись в чаще леса, Смотритель наблюдал за встречей Элбрайна с отрядом. Едва услышав стук копыт Дара, хорошо обученные солдаты заняли оборонительную позицию, но тут же расступились, узнав всадника. Элбрайн подскакал прямо к капитану, начались рукопожатия и взаимное похлопывание по плечу.

Прищурившись, кентавр забормотал проклятия. Ой, не нравилось ему, что солдаты вернулись. Но как хотелось списать дурные чувства — или, точнее, предчувствия — на то, что его разозлила необходимость снова прятаться!

Огорченно ворча, Смотритель развернулся, собираясь ускакать еще дальше в глубь леса, и тут же понял, что он не один.

Что-то промелькнуло мимо, через кусты и снежные завалы. Он мгновенно оценил направление и расстояние; по всему выходило, что его заметили.

Кентавр встал таким образом, чтобы человеческую часть его туловища скрыло дерево и на виду осталась только лошадиная.

— Иди сюда, славный мой конь, — донесся до него скрипучий голос гоблина. — Нужно хорошенько подкрепиться, прежде чем мы переломаем людям все кости. — С трудом сдерживаясь, Смотритель терпеливо дожидался, пока гоблин приблизится. — Теперь стой спокойно, и я убью тебя быстро.

И тут кентавр выдвинулся из-за дерева; у гоблина глаза чуть не выскочили из орбит! От неожиданности и испуга он швырнул свое копье — на самом деле просто заостренную палку — на землю. И бросился бежать, но кентавр одной рукой схватил его за горло, а другой поднял тяжелую дубинку.

Она поднималась все выше, выше, а потом обрушилась извивающемуся гоблину на голову.

— Вот как, значит. Вы вылезли из своих нор, — пробормотал кентавр.

Этот факт удивил его. Со времени окончания войны монстры редко сами лезли в драку, думая лишь о том, как бы убежать подальше и побыстрее. Гоблины, поселившиеся в Сорном луге, построили там неплохие оборонительные сооружения, что свидетельствовало о некотором уме. Поври и великаны давно покинули эту местность; значит, у гоблинов, в виде исключения, есть толковый главарь.

Когда Ни'естиел предупредил Смотрителя с Полуночником о том, что гоблины снялись с места, он подумал, что, услышав о новых поселенцах в Дундалисе, гоблины решили убраться подальше. А выходит, они вот что задумали: подкрасться к ничего не подозревающим людям, нанести им неожиданный удар и, возможно, захватить часть припасов.

Кентавр замер, вслушиваясь в тишину леса, и вскоре начал различать звуки, сопровождающие движение гоблинов, — там что-то зашуршало, здесь хрустнула ветка. Да, они шли из Сорного луга, направляясь к Дундалису и явно собираясь напасть на новых поселенцев.

А теперь гоблины, так же как Элбрайн и Смотритель, наверняка заметили приближающийся отряд.

Если предположение кентавра о числе гоблинов в Сорном луге правильно, Элбрайна и солдат ждет очень неприятное утро.

— Дундалис уже вовсю восстанавливают, — сказал Элбрайн Шамусу Килрони, как только с приветствиями было покончено. Полуночник знал всех солдат Шамуса, так что представляться не было необходимости. — В самое ближайшее время ты сможешь доложить своему королю, что Тимберленд очищен от врага.

— Моему королю? — повторил Шамус таким тоном, что чувствовалось — что-то в словах Полуночника задело его за живое. — Разве Дануб Брок Урсальский не твой король тоже?

Элбрайну впервые в жизни задавали такой вопрос, и он не знал, как на него отвечать.

— Конечно, Хонсе-Бир моя родина, — сказал он, взвешивая каждое слово, потому что заметил: солдаты очень внимательно прислушиваются к их разговору. — Тем не менее король Дануб никогда не оказывал заметного влияния на мою жизнь.

Вот интересный вопрос, подумал Элбрайн. В самом деле, кто он? Гражданин Хонсе-Бира или… Или кто? Бездомный бродяга? Ну уж нет. И все же он никогда не воспринимал Дануба как своего короля, а госпожу Дасслеронд, если уж на то пошло, как свою королеву. Он беспомощно пожал плечами.

— И все же, если вдуматься, получается, что в этом конфликте мы с королем Данубом на одной стороне, — добавил он со смешком.

Шамус тоже рассмеялся, хотя чуткий Полуночник почувствовал в этом смехе некоторую натянутость.

— И что дальше? — спросил капитан. — Дундалис восстанавливается, но есть ведь и другие деревни?

— Да, две, — ответил Элбрайн. — В данный момент Сорный луг в руках довольно крупной и сильной шайки гоблинов, а На-Краю-Земли пуст, насколько нам известно.