— Как это? — спросил Де'Уннеро. — Если я и в самом деле настолько тщеславен, как вы считаете, то с какой стати эти разговоры должны задевать меня?

— Потому что это просто разговоры и потому что не все разделяют это мнение. Но больше всего потому, что тебя называют самым выдающимся воином церкви Абеля. Тебе не нравится это ограничение.

— Гордость. Один из величайших смертных грехов.

И снова Маркворт рассмеялся.

— Человек без гордости не имеет амбиций, а человек без амбиций, по сути, не лучше зверя. Нет, Маркало Де'Уннеро, епископ Палмариса, мир ждет от тебя великих свершений. Возможно, победа над Полуночником станет одним из них. Но только… — отец-настоятель погрозил ему худым пальцем, — только если этот спор между вами будет решен в контексте других, более важных задач. Мир изменяется, и мы предвестники этих перемен. Я не стану рисковать своим добрым именем и возможностью для церкви стать доминирующей силой королевства ради твоих амбиций.

— Но подумайте, насколько сильнее станут ваши позиции, если убрать Полуночника? — запротестовал Де'Уннеро. — Я знаю, где искать преступников, и могу уничтожить их, а заодно и вернуть то, что было украдено.

— Нет! — воскликнул Маркворт с такой силой в голосе, что епископ непроизвольно отшатнулся. — Нет. Сейчас нельзя идти на такой риск. Сосредоточься исключительно на Палмарисе.

— Но…

— Надо все очень тщательно спланировать. Существуют и другие пути. Может быть, завоевать доверие Полуночника и этой женщины, а потом неожиданно напасть на них.

— Вряд ли последователи Эвелина Десбриса когда-либо проникнутся доверием к церкви Далеберта Маркворта, — со всей откровенностью заявил Де'Уннеро.

— Тебе повезло, что я знаю — ты умнее, чем об этом свидетельствуют твои слова. Есть и другие способы уничтожить последователей Эвелина. Поищи хорошенько — и найдешь их.

С этими словами дух Маркворта исчез.

Сидя в кресле, Де'Уннеро обдумывал услышанное. Встреча проходила совсем не так, как он рассчитывал, поскольку Маркворт оказался гораздо проницательнее, чем предполагалось. В глубине души Де'Уннеро надеялся, что его перевод в Палмарис, да еще в качестве епископа, даст ему определенную автономию. Однако вновь обретенное мастерство Маркворта в применении камня души развеяло эти мечты; сейчас Де'Уннеро оказался под более пристальным наблюдением, чем даже в Санта-Мер-Абель.

Понимание этого факта окончательно вывело его из себя. Он вскочил, заметался по комнате и едва не схватил свою тигриную лапу, воображая, как в облике дикого кота мчится на север. Если он убьет двух главных врагов церкви, неужели Маркворт рассердится на него?

Но вдруг у него ничего не получится, вдруг его попытка насторожит Полуночника и заставит еще лишь надежнее спрятаться? Тогда, наверное, для него было бы даже лучше, если бы Полуночник убил его в лесу.

Лучше, чем почувствовать на себе всю ярость Маркворта.

Что это за человек в самом деле? Де'Уннеро знал Далеберта Маркворта на протяжении не менее десяти лет и был одним из его ближайших советников с тех пор, как занимался подготовкой первого Карающего Брата, Квинтала. Однако сейчас, во время их последнего разговора, отец-настоятель излучал ауру такого могущества, что у Де'Уннеро возникло чувство, будто он вообще не знает этого человека или, по крайней мере, все эти годы недооценивал его.

Мысль эта заставила его более внимательно отнестись к совету Маркворта, и к утру, проведя всю ночь без сна, он выработал новый план.

Маркворт устремился обратно, к своему телу, лежащему в постели в Санта-Мер-Абель. Все было тихо, никто не заметил его «отсутствия». Тело содрогнулось, когда дух снова вошел в него. Несмотря на поздний час, Маркворт тут же выбрался из постели. Хорошо, что брат Браумин и его сторонники покинули Санта-Мер-Абель, подумал он. И без них хлопот хватает.

Отец-настоятель подошел к письменному столу, достал оттуда маленький рубин, гематит и направился в комнату с пентаграммой. Обошел пентаграмму, склоняясь над каждым углом и с помощью рубина зажигая стоящую в нем свечу. Вошел внутрь пентаграммы и уселся на пол, скрестив ноги, — обычная поза глубокой медитации.

Так учил голос, звучащий у него в голове. Поначалу Маркворт сопротивлялся. Нигде, даже в «Колдовских заклинаниях» не говорилось о том, что нужно сидеть внутри пентаграммы. Обычно к такому варианту прибегали для вызова и подчинения себе потусторонних созданий. Маркворт так и поступил, когда ему понадобилось вызвать парочку второстепенных демонов, чтобы они вселились в трупы Чиличанков.

Однако сейчас, по мере того как росло его мастерство, Маркворт нашел пентаграмме другое, может быть даже более важное, применение. Он использовал камень души, чтобы погрузиться в глубины собственного разума, выйти на совершенно новый уровень сознания.

Эта комбинация магических камней и позиции внутри пентаграммы открывала доступ к величайшим таинствам вселенной, позволяла решать все личные проблемы и вмешиваться в события, способные до основания потрясти и церковь, и королевство. Там, в глубинах каменной магии и собственной души, Маркворта ждало такое одиночество, перед которым меркли и казались ничтожными любые огорчения материального мира. А еще дальше, в глубинах этого одиночества, он нашел Бога.

Сегодня ночью таинственный голос звучал сильнее, чем прежде. Маркворт задавал вопросы, которые волновали его, и голос, как всегда, отвечал. Он должен укрепить мощь Санта-Мер-Абель и объединить вокруг себя всех монахов, чтобы можно было не опасаться никаких заговоров, когда настанет время распространить свою власть на все королевство. Остальные аббатства, даже если они не будут одобрять его политику, не решатся открыто выступить против, если не смогут рассчитывать на поддержку внутри Санта-Мер-Абель, самого крупного аббатства, превосходящего по величине все остальные, вместе взятые.

Его единственный серьезный противник — аббатство Сент-Хонс, более тесно, чем другие, связанное со светской властью.

Да, сейчас, когда Палмарис оказался под властью церкви, Маркворт должен быть готов к тому, что Урсал будет этим недоволен — если не сам король, то, уж конечно, его советники.

Не торопись, напомнил он себе. Доверься Де'Уннеро — что ни говори, цели у них и впрямь одни и те же. Заставь брата Фрэнсиса работать изо всех сил, выявляя несогласных и недовольных.

Закрыв глаза и слегка покачиваясь, Маркворт медитировал, все глубже уходя в себя. Может быть, он неправильно оценивал Де'Уннеро. Епископ должен быть тонким, хитрым политиком, а не прямолинейным воином. Ну, это не страшно. Нужно только умело использовать его, учитывая эти особенности.

«Разве ярость воина не разгорается еще жарче, если его враги рядом и все же вне пределов досягаемости?» — прозвучал голос в голове Маркворта.

Мысль о неуловимом Полуночнике только раззадорит епископа. Маркворт может все время запрещать Де'Уннеро преследовать его, словно натягивая тетиву V-образного лука, смертоносного оружия народа тогайру, кочевников западного Бехрена. И когда в конце концов отпустит, стрела стремительно полетит точно в цель.

И тогда на ничем не замутненном небосклоне воссияет солнце самого Маркворта.

Все ответы были получены, удовлетворенный отец-настоятель открыл глаза и потянулся. Голос внутри его головы тоже был доволен — голос, как он полагал, исходящий от самого Бога.

После того как с помощью магии аметиста Эвелин разрушил гору Аида, демон Бестесбулзибар утратил точку опоры на Короне, лишился физического тела. Только безрассудство отца-настоятеля Далеберта Маркворта, рискнувшего прибегнуть к помощи «Колдовских заклинаний», позволило духу демона вновь обрести надежду, что в этом мире для него еще не все потеряно.

Предполагалось, что Маркворт, как отец-настоятель церкви Абеля, должен быть самым яростным противником демона.

И это придавало беседам с ним особенную прелесть.