По правде говоря, Браумин не был уверен, чего можно от них ждать в этот критический момент. Хотелось верить, что они выстоят — как Джоджонах. Хотелось верить, что и его самого Маркворту не сломить. Однако, по счастью, брат Фрэнсис предложил им третий выход, который, по крайней мере, отсрочил это высшее испытание веры.

Хватит оглядываться, решил Браумин, теперь нужно смотреть только вперед. Возможно, им и впрямь предстоит встреча с таинственными друзьями Эвелина Десбриса. Хотелось бы услышать от них подтверждение всего, во что он верил.

Он посмотрел на Роджера Биллингсбери. Тот сидел в стороне от всех и прутиком чертил что-то в пыли. Как оказалось, это была карта местности, с Санта-Мер-Абель, заливом Мазур-Делавал, Палмарисом и двумя населенными пунктами к северу от него.

— Ты отсюда родом? — спросил Браумин, показывая на эти точки.

— Это Кертинелла и Ландсдаун, — ответил Роджер. — Две деревни на севере Хонсе-Бира. В Кертинелле я впервые встретился с Элбрайном, которого еще называют Полуночником.

— Другом Смотрителя?

— Я никогда не встречался с кентавром, — признался Роджер, — хотя и видел издалека, как его на привязи вели за караваном.

Браумин Херд кивнул. Именно с этим караваном он возвращался с горы Аида.

— А Полуночник — ученик Эвелина? — спросил он.

— Он был другом Эвелина, — ответил Роджер. — Вот подруга Полуночника, Джилсепони — все зовут ее Пони, — та была настоящей ученицей Эвелина. Никто во всем мире так не владеет магией. — Браумин недоверчиво посмотрел на него. — Конечно, тебе трудно поверить в это после стольких лет жизни в аббатстве, но скоро увидишь все собственными глазами.

Браумин и сам страстно желал встретиться с этой женщиной, ученицей Эвелина.

Подошел брат Делман и присел на корточки рядом с Роджером.

— Как далеко эти деревни от Палмариса? — спросил Браумин.

— Неделя пути, если без остановок, — ответил Роджер.

— И там мы встретимся с друзьями Джоджонаха? — вмешался в разговор Делман.

Роджер пожал плечами.

— Погода стоит хорошая, и они уже могли уйти к себе домой, в Тимберленд. Там есть такая деревня — Дундалис. — Он нарисовал на карте новую точку к северу от Кертинеллы.

— Еще неделя пути, да? — спросил Делман.

— По крайней мере, — ответил Роджер. — Дундалис примерно на таком же расстоянии к северу от Кертинеллы, как Палмарис к югу. Туда ведет единственная дорога, не очень хорошая, и я не знаю, насколько она безопасна.

— Раз Полуночник и Джилсепони должны прийти туда, значит, и мы туда же направимся, — объявил Браумин.

— Я не меньше вас хочу найти их, — заверил его Роджер, — но мы можем только предполагать, где они находятся. Им приходится скрываться от церкви. Они могут быть на севере, могут быть в Палмарисе. В одном я почти уверен: Смотритель вернулся на север. Кентавру, сами понимаете, на городских улицах спрятаться нелегко!

Браумин улыбнулся, но Делман начал нервно озираться по сторонам.

— Стоит ли так открыто говорить обо всем этом? — спросил он.

— Опасаешься, что у нас могут появиться «духовные» гости? — спросил Браумин.

— А что? Может, брат Фрэнсис все это сделал нарочно. Я имею в виду, свел нас с Роджером и вывел из Санта-Мер-Абель только для того, чтобы проследить за нами и таким образом найти друзей Эвелина.

При этих словах Роджер нахмурился, но Браумин по-прежнему выглядел спокойным.

— Я доверяю Фрэнсису… в этом вопросе, — сказал он. — Сам не знаю почему. Конечно, все его предыдущее поведение не вызывает доверия, но мне показалось, что на этот раз он был искренен.

— Что ему стоит притвориться, если он выполняет задание Маркворта, — возразил Делман.

— Сделать то, чего ты опасаешься, можно было, используя одного Роджера, — ответил Браумин, покачивая головой. — На самом деле это было бы даже проще. Ведь Роджер понятия не имеет о магических камнях, и ему даже в голову не пришло бы, что чей-то дух может следовать за ним по пятам. — На этот раз улыбнулся и Делман. — Что касается Фрэнсиса, то я верю его рассказу о том, что магистр Джоджонах простил его. Хорошо помню, что, когда солдаты тащили магистра на Коллегию аббатов, Фрэнсис как раз стоял у них на пути. Это очень похоже на нашего доброго Джоджонаха — простить Фрэнсиса. А раз так, зрелище смерти Джоджонаха наверняка потрясло Фрэнсиса. Может быть, даже перевернуло все его представления о мире.

— Я готов согласиться с первой частью твоих рассуждений, брат, — покачал головой недоверчивый Делман, — но вот выводы ты делаешь неправильные. Фрэнсис ненавидел магистра Джоджонаха. Во время путешествия к Аиде это бросалось в глаза. А тебя, по-моему, он ненавидит даже больше.

— Может, больше всех он ненавидит себя самого, — ответил Браумин, устремив взгляд во тьму.

Делман тяжело вздохнул. Он не разделял уверенности Браумина, но, по правде говоря, это не имело особого значения. Разве у них был другой выход? Если бы они остались в аббатстве, то погибли бы на костре или, возможно, были вынуждены совершить ужасный грех — признать свою вину, отречься от того, во что верили; спасти тело, но погубить душу. И если Маркворт схватит их теперь, когда они покинули Санта-Мер-Абель, исход будет таким же.

Оставалось лишь надеяться, что Браумин не ошибся во Фрэнсисе.

Магистр Теорилл Энгресс был, наверное, самым добрым и мягким монахом среди всех, кого Фрэнсис когда-либо знал. Абсолютно лишенный амбиций, он был примерно тех же лет, что Маркворт, и прожил в Санта-Мер-Абель уже больше пятидесяти лет. Свое достаточно высокое звание он получил не в награду за выдающиеся деяния, а просто в силу возраста. Скромный и великодушный, пользующийся уважением монахов не только Санта-Мер-Абель, но и всего ордена Абеля, он выполнял свои обязанности тихо и добросовестно, без малейших пререканий. Ходили слухи, что казнь Джоджонаха сильно огорчила его, но, как и во всех остальных случаях, он оставил свое мнение при себе. Энгресс вообще позволял себе возражать только в случае крайней необходимости — как, к примеру, по вопросу о преждевременном возведении брата Фрэнсиса в ранг магистра.

Может быть, именно репутация старика подтолкнула Фрэнсиса к тому, что, едва выведя заговорщиков из Санта-Мер-Абель, он оказался у его двери.

Энгресс, уже в ночной рубашке, не проявил никаких признаков удивления, когда открыл дверь и увидел в пустом коридоре Фрэнсиса.

— В чем дело, брат? — вежливо спросил он и даже улыбнулся своей мягкой улыбкой, хотя было очевидно, что ночной гость поднял его с постели. Фрэнсис стоял, точно оцепенев. — Что-нибудь случилось? Может, с отцом-настоятелем? Он желает меня видеть?

— Не с ним, магистр, — с трудом проглотив ком в горле, ответил Фрэнсис. — Со мной.

Энгресс устремил на молодого монаха пристальный взгляд. Ни для кого не было секретом, что совсем недавно он возражал против планов отца Маркворта возвести Фрэнсиса в ранг магистра. Помолчав, старик отступил в сторону и пригласил нежданного гостя войти.

Фрэнсис уселся в кресло рядом с ночным столиком, глубоко вздохнул и оперся подбородком на руку.

— Надеюсь, это не имеет отношения к вопросу о твоем повышении? — спросил Энгресс.

Фрэнсис с очень странным выражением посмотрел на старика, заглянул в его добрые, мудрые глаза, окинул взглядом густую гриву мягких серебристых волос, составляющих резкий контраст с бритой головой Маркворта.

— Нет, — ответил он. — Это не имеет никакого отношения к тому рангу, который я уже имею или должен вскоре получить. Это вообще не имеет отношения к церковной иерархии или политике. Это касается только… меня.

Энгресс посмотрел на него с подозрением. Но потом, видимо, рассудив, что это не трюк с целью добиться его согласия на возведение Фрэнсиса в ранг магистра, он уселся в кресло напротив явно взволнованного молодого человека и даже успокаивающе положил ему на плечо морщинистую руку.

— Ты в тревоге, брат. Молитва облегчит твою боль.