Нет, это не будет безоблачная жизнь без забот и тревог, понимала Пони. Хотя бы потому, что в нее войдут плач и смех малыша со всеми сопутствующими этому радостями и горестями. И снова признание едва не сорвалось с ее уст, и снова она сдержала его. Поцеловала Элбрайна долгим, нежным поцелуем, взобралась на Грейстоуна и поскакала на юг.

Ни разу не оглянувшись.

— Она ушла, — сказал Элбрайн, когда в зеркале Оракула появился образ дяди Мазера. — И мне уже недостает ее, хотя утро еще в самом разгаре.

Прислонившись к холодной стене маленькой пещеры, он усмехнулся, немного осуждая себя за такую чувствительность. Но что делать? Ему в самом деле недоставало Пони, а мысль о том, что разлука продлится несколько месяцев, причиняла боль. Сидя здесь, в темноте и тишине, он с трудом верил, что стал настолько зависим от нее. Мало того что она обладала прекрасными бойцовскими качествами и навыками опытного воина. Она эмоционально поддерживала его, стала ему другом — единственным другом-человеком среди тех, кого он относил к своим ближайшим друзьям; ей он мог доверить все свои мысли и чувства.

Элбрайн тяжело вздохнул и снова усмехнулся, подумав о том, какая пустота в душе ожидает его на протяжении долгого пути на север.

— Мне понятно, почему она захотела уйти, дядя Мазер, — продолжал он. — И пусть я по-прежнему не согласен с ее решением, она вправе поступать так, как считает нужным. И сейчас я меньше беспокоюсь за нее, чем несколько дней назад. Достаточно вспомнить ее реакцию, когда Шамус Килрони решил взять карликов в плен. Всего неделю назад Пони ни за что не согласилась бы на это или, что даже более вероятно, убила бы всех поври еще до нашего появления. Может быть, ее печаль начала отступать. Это наверняка произойдет, когда она окажется в Палмарисе и увидит, что Белстер О'Комели сумел вернуть «Другу» его прежнее процветание, в чем я ничуть не сомневаюсь.

— Мне недостает ее, и разлука будет тяжкой и долгой, — повторил Элбрайн. — Но, может быть, все к лучшему. Сейчас Пони нужно побыть там, где не льется кровь, чтобы оплакать Чиличанков. Не думаю, что север подходящее место для этого. Там наверняка осталось еще немало поври, гоблинов и даже великанов.

Элбрайн закрыл глаза и провел рукой по густым русым волосам.

— Солдаты тоже ушли, — заговорил он снова, обращаясь к молчаливому призраку, — почти сразу же после Пони. Мне будет недоставать и Шамуса Килрони, он хороший человек, но я рад, что в походе на север с нами не будет солдат. Люди, которых я поведу, сохранят тайну кентавра и Джуравиля; будут молчать они и о том, что Пони владеет каменной магией. Томас Джинджерворт понимает, как это важно, и делает все, чтобы никто не проболтался. Только чересчур любопытный человек может обратить внимание на меня и Пони, а вот со Смотрителем дело обстоит иначе. Слишком уж он приметен, и всякий, кому известно о недавних событиях в Санта-Мер-Абель и аббатстве Сент-Прешес, сразу же узнает его. Пусть солдаты идут себе на юг; мы со Смотрителем и Джуравилем справимся сами.

Да, все правильно, подумал Элбрайн. Хорошо, что Пони отправилась в Палмарис. И он действительно верил, что никаких непреодолимых трудностей на севере их не ожидает. Его мысли вернулись к воспоминаниям о недавней близости с Пони, полной нежности и в этом смысле резко контрастирующей с тем, что произошло ранее, в лесу. Он знал: именно это выражало истинную суть их отношений, их взаимной любви; а то, что она смогла справиться с гневом и печалью, внушало надежду.

С уверенностью, что его жена сумеет одолеть все трудности, он покинул пещеру. Снаружи утро было уже в самом разгаре — яркое, с чистым, безоблачным небом. Более того, от одного края горизонта до другого сияла радуга — как благословение, как обещание. Элбрайн улыбнулся, в зеленых глазах вспыхнули искорки; возникло странное ощущение, будто радуга предназначена для него и Пони, будто, несмотря на расстояние, она соединяет их.

На сердце у него стало легче. Он — воспитанный эльфами рейнджер Полуночник; он не имеет права отчаиваться. Сейчас на его сильные плечи возложена задача очистить Тимберленд от поври, гоблинов и великанов; и горе тем монстрам, которые встанут у него на пути.

Съехав с дороги в небольшую рощицу неподалеку от Ландсдауна, Пони тоже увидела радугу. Однако она остановилась не ради того, чтобы полюбоваться на ее красоту, и никаких романтических мыслей относительно того, что радуга — это мостик между нею и Элбрайном, у нее не возникло.

Ее взгляд был прикован к облаку пыли, свидетельствующему о приближении капитана Килрони и его солдат.

Пони углубилась в рощу.

Наконец головной всадник проскакал мимо, обшаривая взглядом местность; однако Пони он не заметил.

Вскоре показались Шамус Килрони и его решительная кузина; они, как обычно, спорили. Пони подумала, что ей будет недоставать Шамуса Килрони. Она уважала этого человека и полагала, что, если бы их встреча произошла при других, менее тяжелых обстоятельствах, они могли бы стать друзьями. Колин не вызывала у нее особой симпатии; ей не нравился снисходительный тон этой женщины. Но это так, пустяки. Что ни говори, Колин производила впечатление опытного воина. Чувствовалось, что за время войны ей пришлось многое испытать, и наверняка именно этим объясняется ее подозрительность.

Мимо проскакали солдаты по четыре в ряд. Пони стало чуть-чуть обидно за них — они выглядели не так браво, как рыцари прославленной Бригады Непобедимых, которых Пони приходилось видеть, когда она служила в королевской армии. Никаких сияющих доспехов; но это были умелые, испытанные в боях воины, усталые, но готовые отразить любое нападение.

Позади солдат шли плененные поври, связанные от пояса к поясу и нагруженные кто мешком с припасами, кто вязанкой дров. Несмотря на груз, они не отставали от солдат. Поври всегда славились своей выносливостью. Их бочкообразные суда не имели парусов и приводились в движение ножными рычагами. Тем не менее поври свободно пересекали открытый Мирианик и даже умудрялись догонять идущие под парусами суда. И сейчас поври держали шаг наравне с лошадьми, без ропота и жалоб.

Отряд проскакал мимо, ушел за поворот и скрылся из виду. Хорошо знакомая с тактикой капитана Килрони, Пони знала, что торопиться не следует, — наверняка вскоре появится пара замыкающих; так оно и произошло.

Только после этого она выехала из рощи.

— Ты так ничего и не сказала ему, — прозвучал знакомый голос.

Пони резко повернулась и увидела Джуравиля, удобно устроившегося на ветке в десяти футах над землей.

— Мы что, снова будем это обсуждать? — сердито спросила она.

— Я лишь опасаюсь…

— Знаю я, чего ты опасаешься, — перебила его Пони. — И я опасаюсь того же. Если Элбрайн погибнет на севере, то так и не узнает, что стал отцом.

Джуравиль в волнении перепрыгнул на ветку пониже.

— Как холодно ты это говоришь.

— Ну, что есть, то есть. Мы с Элбрайном наступаем смерти на пятки с тех самых пор, как отправились в поход на гору Аида.

— И все же, думаю, ты жалеешь, что не сказала ему.

— Жалею, да, но знаю, что это было бы неправильно. Если бы он узнал правду, то не пошел бы на север, по крайней мере без меня. А я не собираюсь идти в Дундалис.

— Никогда?

— Ну почему же? Дундалис — мой дом, и, конечно, я туда вернусь. Но не сейчас. — Пони помолчала. — Тимберленд нужно очистить от врагов, и никто не сделает это лучше Полуночника. — Эльф кивнул в знак согласия. — А раз так, Белли'мар Джуравиль, не говори ничего Элбрайну. Но я обещаю тебе: мой ребенок будет расти в Дундалисе, и с Элбрайном мы встретимся еще до того, как он родится.

— Если Элбрайн окажется при смерти, я скажу ему правду.

Пони улыбнулась и кивнула.

— Не сомневаюсь в этом, друг мой.

— Еще одно обещание — и я буду удовлетворен, — после паузы сказал Джуравиль. — Дай слово, что всегда будешь думать о собственной безопасности, не будешь нарываться на сражения и вообще будешь держаться подальше от всяких заварушек. — Во взгляде Пони снова вспыхнуло возмущение. — Это не только твое дитя, но и Полуночника, поэтому его безопасность очень волнует тол'алфар.