За что же пьют? За четырех хозяек.

За их глаза, за встречи в мясоед.

За то, чтобы поэтом стал прозаик

И полубогом сделался поэт.

В разгаре ужин. Вдруг, без перехода:

«Нет! Тише! Рано! Встаньте! Ваши врут!

Без двух!.. Без возражений!.. С Новым годом!»

И гранных дюжин громовой салют.

«О мальчик мой, и ты, как все, забудешь

И, возмужавши, назовешь мечтой

Те дни, когда еще ты верил в чудищ?

О, помни их, без них любовь ничто,

О, если б мне на память их оставить!

Без них мы прах, без них равны нулю.

Но я люблю, как ты, и я сама ведь

Их нынешнею ночью утоплю,

Я дуновеньем наготы свалю их.

Всей женской подноготной растворю.

И тени детства схлынут в поцелуях,

Мы разойдемся по календарю.

Шепчу? – Нет, нет. – С ликером, и покрепче.

Шепчу не я, – вишневки чернота.

Карениной, – так той дорожный сцепщик

В бреду под чепчик что-то бормотал».

Идут часы. Поставлены шарады.

Сдвигают стулья. Как прибой, клубит

Не то оркестра шум, не то оршада,

Висячей лампой к скатерти прибит.

И год не нов. Другой новей обещан.

Весь вечер кто-то чистит апельсин.

Весь вечер вьюга, не щадя затрещин,

Врывается сквозь трещины тесин.

Но юбки вьются, и поток ступеней,

Сорвавшись вниз, отпрядывает вверх.

Ядро кадрили в полном исступленьи

Разбрызгивает весь свой фейерверк,

И все стихает. Точно топот, рухнув

За кухнею, попал в провал, в Мальстрем,

В века... – Рассвет. Ни звука. Лампа тухнет,

И елка иглы осыпает в крем.

До лыж ли тут! Что сделалось с погодой?

Несутся тучи мимо деревень.

И штук пятнадцать солнечных заходов

Отметили в окно за этот день.

С утра назавтра с кровли, с можжевелин

Льет в три ручья. Бурда бурдой. С утра

Промозглый день теплом и ветром хмелен,

Точь-в-точь как сами лыжники вчера.

По талой каше шлепают калошки.

У поля все смешалось в голове.

И облака, как крашеные ложки,

Крутясь, плывут в вареной синеве.

На пятый день, при всех, Спекторский, бойко

Взглянув на Ольгу, говорит, что спектр

Разложен новогоднею попойкой

И оттого-то пляшет барометр.

И так как шутка не совсем понятна

И вкруг нее стихает болтовня,

То, путаясь, он лезет на попятный

И, покраснев, смолкает на два дня.

«Для бодрости ты б малость подхлестнул.

Похоже, жаркий будет день, развёдрясь».

Чихает цинк, ручьи сочат весну,

Шуруя снег, бушует левый подрез.

Струится грязь, ручьи на все лады,

Хваля весну, разворковались в голос,

И, выдирая полость из воды,

Стучит, скача по камню, правый полоз.

При въезде в переулок он на миг

Припомнит утро въезда к генеральше,

Приятно будет, показав язык

Своей норе, проехать фертом дальше.

Но что за притча! Пред его дверьми

Слезает с санок дама с чемоданом.

И эта дама – «Стой же, черт возьми!

Наташа, ты?.. Негаданно, нежданно?..

Вот радость! Здравствуй. Просто стыд и срам.

Ну, что б черкнуть? Как ехалось? Надолго?

Оставь, пустое, взволоку и сам.

Толкай смелей, она у нас заволгла.

Да, резонанс ужасный. Это в сад.

А хоть и спят? Ну что ж, давай потише.

Как не писать, писал дня три назад.

Признаться, и они не чаще пишут.

Вот мы и дома. Ставь хоть на рояль.

Чего ты смотришь?» – «Боже, сколько пыли!

Разгром! Что где! На всех вещах вуаль.

Скажи, тут, верно, год полов не мыли?»

Когда он в сумерки открыл глаза,

Не сразу он узнал свою берлогу.

Она была светлей, чем бирюза

По выкупе из долгого залога.

Но где ж сестра? Куда она ушла?

Откуда эта пара цинерарий?

Тележный гул колеблет гладь стекла,

И слышен каждый шаг на тротуаре.

Горит закат. На переплетах книг,

Как угли, тлеют переплеты окон.

К нему несут по лестнице сенник,

Внизу на кухне громыхнули блоком.

Не спите днем. Пластается в длину

Дыханье парового отопленья.

Очнувшись, вы очутитесь в плену

Гнетущей грусти и смертельной лени.

Несдобровать забывшемуся сном

При жизни солнца, до его захода.

Хоть этот день – хотя бы этим днем

Был вешний день тринадцатого года.

Не спите днем. Как временный трактат,

Скрепит ваш сон с минувшим мировую.

Но это перемирье прекратят!

И дернуло ж вас днем на боковую.

Вас упоил огонь кирпичных стен,

Свалила пренебрегнутая прелесть

В урочный час не оцененных сцен,

Вы на огне своих ошибок грелись.

Вам дико все. Призванье, год, число.

Вы угорели. Вас качала жалость.

Вы поняли, что время бы не шло,

Когда б оно на нас не обижалось.