– Творческая жилка у вас с детства проявилась?
– Любовь к искусству привил мне отец, Владимир Митрофанович. Он был одарённым художником и после себя оставил много картин, написанных маслом. Творчеством я занимался действительно с раннего детства. Много рисовал, посещал кружки в Центральном дворце пионеров. Занимался там живописью, архитектурой, а затем в скульптурном классе. В школьные годы уже всерьёз увлёкся скульптурой и даже выиграл творческий конкурс. Со своей композицией «Фигуристы», сделанной в гипсе, занял второе место по Москве. Перед самой войной участвовал во всесоюзном конкурсе, посвящённом Лермонтову, и занял первое место.
На следующий год после демобилизации поступил в Московский институт декоративного и прикладного искусства. Директором был Александр Александрович Дейнека. Азы мастерства я постигал у талантливых педагогов – скульпторов Сергея Алёшина, который учился у известного французского скульптора Бурделя, и Владимира Дерунова.
– После окончания института как складывалась ваша творческая жизнь?
– Ещё когда учился на пятом курсе, мне поручили сделать скульптурную композицию «Украинка» для харьковского аэропорта. Она стала моей дипломной работой, и сейчас там стоит. Когда окончил институт, меня пригласили в «Аэропроект» при Главном управлении гражданской авиации, который строил новые аэропорты. Работал по монументальному оформлению аэропортов Львова, Читы, Новосибирска, Вильнюса.
– Вы создали несколько памятников Героям Советского Союза, погибшим в годы Великой Отечественной. Самый первый кому был установлен?
– Практически сразу после окончания института вместе со скульптором Владимиром Фёдоровым нам поручили работать над памятником Зое Космодемьянской. Мы ездили в Петрищево, делали эскизы, выбирали место, общались с хозяйкой дома, у которой Зоя провела последние дни своей жизни. Она рассказывала о том, как казнили юную партизанку. Подвиг этой девушки действительно величествен. Она стала первой женщиной, награждённой званием Героя Советского Союза в годы Великой Отечественной войны. Но так получилось, что памятник Зое, установленный на Минском шоссе, близ деревни Петрищево, выполнили скульпторы Владимир Фёдоров и Олег Иконников.
Мне же в это время предложили сделать памятник Герою Советского Союза, лётчику, совершившему первый ночной таран, Виктору Талалихину. Естественно, я с воодушевлением взялся за работу. Тянулась вся эта история очень долго. В общей сложности около 50 вариантов сделал и уже не надеялся на удачу – в конкурсе участвовало немало знаменитых скульпторов. Но здесь помог случай. Я встретил командира нашей бригады генерал-майора Сергея Михайленко. Оказалось, он лично знал Виктора Талалихина, тот у него служил. И когда Михайленко увидел мою работу, сказал: «Это же Талалихин! Очень похож». И это сыграло свою роль. Конкурс выиграл мой проект. Памятник был установлен в 1969 году.
– Один из самых значительных монументов в вашем творчестве связан с битвой под Москвой. Это тоже был конкурсный проект?
– В 60-е годы была идея создать «Рубеж славы», установить монументы по всему Подмосковью в местах решающих сражений. Мы сделали несколько проектов. Но в результате остался только памятник в Яхроме, где 1-я ударная армия под командованием генерал-лейтенанта Василия Кузнецова перешла в наступление. Этот монумент стал символом первой победы наших войск над немецко-фашистскими захватчиками. На высоком холме стоит этот памятник воину-освободителю в Яхроме, над созданием которого трудились я, Владимир Фёдоров, Алексей Постол, Николай Любимов, а также группа архитекторов. Высота памятника вместе с постаментом более 30 метров. Он виден за 10 километров.
– Какие ещё работы вы делали для Подмосковья?
– Бюст маршала Кирилла Мерецкова, он установлен в Зарайске. Этот памятник выполнен из полированного гранита. У меня во время работы над ним инфаркт случился. Все награды маршала, ордена и медали, надо было вручную вытачивать. Также для Зарайска я выполнил на месте предполагаемого захоронения надгробье первым жертвам Батыева нашествия на территории кремля. И ещё памятник жене князя Фёдора Евпраксии с сыном Иваном, считаю его одной из самых удачных работ в своём творчестве. Но, к сожалению, эта скульптурная композиция не уставлена – не хватило средств, хотя это был государственный заказ.
Несколько лет назад подарил распятие Можайскому Лужецкому Ферапонтову монастырю. Мой прапрадед был архимандритом этой обители. Четыре года вытачивал распятие из цельного куска мрамора. Когда подарил, монастырь был в разрушении. Я тогда сказал игумену: у вас теперь всё восстановится. И через какое-то время так и произошло. Монастырь возрождён.
Памятник Салтыкову-Щедрину делал. Его планировали установить на родине писателя, в селе Спас-Угол Талдомского района. Готовая двухметровая модель стояла в моей мастерской в Крутицком подворье, но, к сожалению, погибла во время пожара, как и скульптуры, которые я делал для «Охотничьего дворца» Александра III в Верхней Массандре в Ялте.
На недавней выставке, посвящённой 80-летию Московской области и организованной Союзом художников Подмосковья, членом которого я являюсь, в Щёлковской художественной галерее был представлен мой проект памятника замечательному русскому художнику Василию Перову. Была задумка возродить усадьбу художника в Клинском районе, где он написал самые знаменитые полотна, – создать «Перовские пенаты». Но и этот проект не осуществился.
– Владимир Владимирович, вы известны и как реставратор, являетесь главным консультантом по реконструкции и реставрации Триумфальной арки – памятника в честь победы русских войск в Отечественной войне 1812 года…
– В 1968 году арка была восстановлена по сохранившимся фрагментам, чертежам и рисункам. Для строительства использовали монолитный железобетон, беломраморная облицовка цоколя была заменена гранитной, стены облицованы блоками крымского известняка, все недостающие скульптурные детали, а также двенадцатиметровые колонны, были вновь отлиты из чугуна. Воссозданием скульптурной части как раз руководил я. Без ложной скромности скажу, что специалисты называют восстановленные скульптуры Витали подлинным шедевром современной реставрации. Именно поэтому я и сейчас консультирую реставраторов Триумфальной арки. Также я руководил реставрацией скульптур всего партера в ансамбле музея «Кусково». Там работал вместе с дочерью Людмилой Глебовой-Вадбольской и зятем Юрием Дрёминым. Ещё реставрировал мраморную парковую скульптуру в музее-усадьбе «Архангельское», квадригу на здании Большого театра.
– Владимир Владимирович, а когда вы вернули себе родовое имя?
– В постсоветское время, лет десять назад.
– Вы всегда знали свою родословную?
– У меня есть официальный документ за подписью Николая II – перечень, откуда идёт наш род по материнской линии. Он более знаменит. Но и по отцу тоже есть дворянская кровь. Конечно, в советские годы своё происхождение я не афишировал. Тем более что отец мой и так пострадал. Да и скрывали от меня многое про отца. Он ведь отсидел 10 лет в сталинских лагерях. Первый раз его посадили, когда мне года четыре было. Вернулся больной, умер после войны, в 1948 году.
По родословной я являюсь потомком князей Юрия Долгорукого, Александра Невского, Дмитрия Донского, князей Белозерских-
