Наступил вечер, и Джованни попытался пройти на площадь, где венецианцы собирались сесть за ужин. Юношу остановил пожилой крестьянин и велел идти прочь. Судя по виду стражи, которая следила за происходящим, у Джованни не оставалось выбора. Он снова залез на крышу дома, но ничего нового так и не узнал. Его наблюдательный пункт располагался слишком далеко, и юноша не мог разглядеть лицо девушки или услышать ее голос, который тонул в выкриках и смехе охранников. И все же Джованни доставляло удовольствие любоваться грациозными движениями незнакомки, видеть, как в свете пламени ее волосы играют золотыми бликами.

Когда она встала из-за стола и в сопровождении охраны отправилась к месту ночлега, юноша еще какое-то время просидел в своем убежище. Домой он вернулся глубоко за полночь.

На следующее утро Джованни опять пошел на берег и постарался сделать так, чтобы его снова наняли. В этот раз ему повезло больше — он попал на небольшую лодку, которая сновала между кораблем и берегом. Так как Джованни уже показал свое умение в работе с деревом, его определили к плотникам, чинившим корпус судна, который сильно пострадал от огня пиратских пушек. Нужно было залатать все дыры, чтобы корабль смог продолжить путь в Венецию.

Когда пришло время обедать, Джованни украдкой проник на палубу, пока никто не обращал на него внимания. Он не смог устоять перед искушением и прошел к пассажирским каютам в кормовой части судна. Движимый безумным желанием найти каюту девушки, Джованни подергал несколько ручек, но все двери оказались запертыми. В конце концов он столкнулся лицом к лицу с помощником капитана, который с громкой бранью спросил юношу, что тот замышляет. Джованни ответил, что заблудился, но мужчина не поверил ему и вышвырнул с корабля.

Домой Джованни вернулся с пустыми руками. У него не хватило духу пойти в поле и признаться отцу и брату, что в этот раз он ничего не заработал, и потому юноша решил отправиться в деревню. Венецианцы уже поели и разошлись по домам, чтобы отдохнуть и переждать полуденную жару. Площадь была пуста.

Неожиданно в голову Джованни пришла совершенно невероятная мысль, он попытался было ее отогнать, но она тут же вернулась. Какое-то время юноша смаковал идею, наслаждаясь ее дерзостью, затем вновь отбросил. Когда же она вернулась в третий раз, Джованни сдался, хотя и понимал, что это совершенное безумие.

Преодолевая страх, молодой человек пересек площадь, подошел к дому, где остановилась девушка, и по маленькой деревянной лесенке поднялся на сеновал. Джованни с облегчением вздохнул, обнаружив, что дверь открыта, и проскользнул в темную клетушку под крышей, наполовину заполненную соломой. Там было невыносимо душно, но все же он осторожно двинулся вперед и полз до тех пор, пока не оказался над хозяйской спальней. Джованни разгреб сено и приник к щели в полу из грубых, неотесанных досок.

Вскоре его глаза привыкли к полумраку. Он разглядел две кровати, на каждой из них угадывались очертания человеческого тела. К сожалению, хотя Джованни был всего лишь метрах в двух, определить сразу, где спит девушка, ему не удалось. Целый час он лежал, сдерживая дыхание и не шевелясь, так как боялся, что старые, рассохшиеся половицы заскрипят. Вдруг одна из женщин заворочалась, затем встала, подошла к окну и приоткрыла ставню.

В комнату хлынул свет. Джованни сразу же узнал служанку — опершись на подоконник, она выглядывала из окна. В той части комнаты, куда не попадали яркие лучи полуденного солнца, он различил девушку. Одетая в белую просторную шелковую ночную рубашку, красавица спала, лежа на спине, с плотно закрытыми глазами. Длинные белокурые волосы обрамляли прекрасное лицо. Одну руку девушка закинула за голову, вторая покоилась на животе. Незнакомка слегка улыбалась во сне, и улыбка придавала ее лицу с едва заметными веснушками почти детское выражение.

Сердце Джованни громко забилось, он даже испугался, что из-за предательского стука его обнаружат. У юноши перехватило дыхание, он во все глаза смотрел на девушку, словно упиваясь божественным образом. Красота незнакомки, только-только вступившей в пору расцвета, стала для него квинтэссенцией самого прекрасного. Во всех изгибах ее тела таилась безупречная грация. Черты лица казались Джованни совершенными, и он был уверен, что нигде в мире нет ничего гармоничнее.

Но больше всего его заворожило то, чего он не мог разглядеть, — глаза девушки, скрытые за сомкнутыми веками. Юношу поразила не их форма, и даже не прелестные длинные ресницы юной венецианки, а выражение нежности, почти благости, удивительное ощущение силы и одновременно хрупкости, которое исходило от закрытых глаз и неуловимой улыбки.

Теперь Джованни хотелось только одного — раскрыть тайну этих глаз. Что ей снится? Какие сладостные видения роятся в ее мозгу? Каковы цвет, аромат, язык ее души? Не осознавая, что делает, юноша закрыл глаза и пустился в воображаемое путешествие в глубь сердца незнакомки.

— Елена, — тихо позвала служанка, повернувшись к юной хозяйке.

Джованни вздрогнул.

— Елена, — прошептал он. — Ее зовут Елена.

И тут раздался громкий треск. К несчастью, одна из балок — та самая, над которой лежал юноша, — оказалась прогнившей насквозь.

Служанка бросила испуганный взгляд на потолок и увидела, что сверху сыплется пыль и труха. Балка треснула еще раз. Тогда женщина подбежала к хозяйке, еще не вполне проснувшейся, прижала ее к стене и позвала на помощь. Два стража ворвались в спальню, поняли, что одна из потолочных балок может вот-вот рухнуть, и вывели девушку и ее служанку из комнаты. Удивившись тому, что потолок просел, они решили подняться на сеновал выяснить причину. Хотя Джованни и попытался скрыть следы своего пребывания, охранники сразу же заметили, что на подломленной балке кто-то лежал. Они вызвали подмогу, и не прошло и пары минут, как в куче соломы на другом конце чердака нашли юношу.

Стражи схватили Джованни и привели к командирам, которые допросили юношу в присутствии старого Грациано. Вначале молодой человек отпирался, говоря, что залез на сеновал поспать. Но это объяснение никого не убедило, ведь к дому жителей деревни не подпускали. В конце концов Джованни сказал правду.

— Едва я увидел, как молодая женщина по имени Елена въезжает в нашу деревню, то полюбил ее и захотел к ней приблизиться.

Его чистосердечное признание очень удивило венецианцев. Они решили, что молодой человек намеревался обесчестить Елену. Грациано, хорошо знавший юношу, заверил их, что это невозможно, ведь Джованни всегда был мечтательным и романтичным. Однако стражи решили посадить юного крестьянина под замок.

Тем же вечером, посовещавшись, венецианцы пришли к выводу, что проступок весьма серьезен и юношу необходимо сурово наказать. Не важно, хотел молодой человек совершить насилие или нет, в любом случае он нарушил уединение женщин, подглядывая за ними исподтишка. Серьезность происшествия усугубили показания помощника капитана судна, который заявил, что поймал юношу, когда тот крутился возле кают на верхней палубе.

Охваченный паническим страхом, Джованни не знал, что сказать в свою защиту. В присутствии нескольких местных жителей — смущенных таким грубым попранием законов гостеприимства и опасавшихся, что происшествие приведет к печальным последствиям для всех сельчан, — было решено на следующий день выпороть Джованни на деревенской площади.

Едва придя в себя после нападения пиратов, Елена с ужасом узнала, что ей чудом удалось избежать еще одной опасности: на сеновале прятался мужчина, который, возможно, хотел ее обесчестить и ждал наступления ночи. В то же время инцидент добавил остроты в скучные и однообразные дни ожидания. Девушка непрестанно думала о происшествии, пытаясь представить лицо этого человека. Может, он отвратительный урод? Одноглазый? Или покрыт безобразными шрамами, следами прошлых преступлений? С удивлением она узнала, что возмутителем спокойствия был юноша не намного старше ее, почти мальчик, о котором в деревне не говорили ничего дурного. Елене хотелось узнать, что подвигнуло его на столь дерзкий шаг. Этот вопрос занимал девушку до такой степени, что она пошла к капитану корабля и попросила разрешения повидать юношу и расспросить его, пока назначенное наказание не успели исполнить. Капитан отказал, он боялся, что какое-нибудь непредвиденное обстоятельство во время разговора нанесет правнучке дожа еще большую душевную травму.