Джованни вскоре узнал еще две новости: одну — хорошую, а другую — плохую. Хорошим известием было то, что Елена, несмотря на то что считалась одной из самых завидных партий среди венецианской знати, еще не вышла замуж. Джованни чуть не потерял сознание от радости, когда узнал об этом. Но радость была недолгой: ему сказали, что Елена уехала из Венеции несколько месяцев назад, чтобы навестить отца, губернатора далекого острова Кипр.

Уже несколько лет Елена делила свою жизнь между Венецией, где жила ее мать, которая была слаба здоровьем, и Никосией, столицей Кипра. К своему восторгу Джованни узнал, что Елена вернется в Венецию летом или, самое позднее, осенью. Он решил дождаться ее возвращения и благодаря своим познаниям в астрологии войти за весну в венецианское высшее общество.

Он преуспел выше всяких ожиданий. С первого дня юношу приютил старый друг его наставника, тоже философ, и вскоре Джованни представилась возможность показать богачам свое умение. Молва о красивом, талантливом молодом человеке, ученике самого известного в Италии астролога, быстро распространилась по всей Венеции. Джованни не скрывал своего калабрийского происхождения, но сменил имя, которое звучало слишком по-крестьянски. Кроме того, его мог бы узнать кто-нибудь из венецианцев, тех, кто приговорил Джованни к порке несколькими годами раньше. Юноша говорил, что он родом из Катанзаро, единственного города, где он бывал, и представлялся Джованни Да Сколой.

От клиентов не было отбоя: вдовы хотели знать, выйдут ли они снова замуж, торговцам требовался совет в делах, а знатных людей беспокоило их положение в обществе. Джованни скоро понял: то, что больше всего привлекало его в астрологии, а именно возможность узнать больше о себе и своем предназначении, интересовало людей гораздо меньше, чем вопросы любви, денег или власти. Поначалу это сильно огорчало Джованни. Но затем он смирился с таким положением дел и стал делать то, о чем просили его клиенты. В конце концов, деньги и связи смогут помочь ему добиться единственной цели — встретить Елену.

Повернув налево и проплыв мимо площади Сан-Марко и Дворца дожей, гондола повернула еще раз, теперь направо, в широкий канал позади церкви Святого Захарии, а затем в канал поменьше, ведущий к величественному палаццо Приули. Джованни очень нравилось это здание в окружении каналов, принадлежащее одной из самых родовитых семей Венеции. Его обедневший владелец — а в этом городе можно иметь власть, но быть бедным, или обладать богатством, не имея политического влияния, — сдавал маленькие квартирки, состоящие из гостиной, ванной и спальни, богатым путешественникам. Едва Джованни стал зарабатывать приличные деньги, то сразу же решил перебраться в этот великолепный дворец. В гостиной можно было принимать клиентов, особенно женщин, которые предпочитали для консультаций с астрологом более укромное место, чем собственный дом. Когда Джованни не приглашали куда-нибудь к обеду, он делил трапезу с семейством Приули, высоко ценя гостеприимство и образованность хозяев. Именно здесь ему удалось по крупицам собрать сведения о возлюбленной, так как Приули дружили с Контарини и хорошо знали правнучку дожа.

Гондола остановилась у главного входа во дворец. Джованни вложил монету в ладонь гондольера и поднялся по лестнице на третий этаж, к себе в квартиру. Скинул длинный черный плащ и башмаки и убрал эфемериды в маленький шкафчик в гостиной, который был всегда закрыт и где Джованни держал самое ценное имущество.

Он сунул руку в глубь шкафа и вытащил конверт, спрятанный за книгами по философии. Глядя на письмо, которое наставник поручил передать Папе, Джованни почувствовал укол в сердце. Прошло уже много времени с тех пор, как юноша покинул Абруцци, и драматические обстоятельства помешали ему добраться до Рима. Поначалу Джованни убедил себя, что здесь не обошлось без вмешательства провидения, которое не только помогло спастись от всадников в черном, но и привело его к Елене. Узнав о том, что Елены не будет в Венеции еще несколько месяцев, он решил воспользоваться этим временем и съездить в Рим. Но события развивались так стремительно, что Джованни уже никак не мог на них повлиять. Самые первые его консультации имели такой успех, что вскоре его почти ежедневно стали приглашать знатные венецианские семьи. С каждым днем Джованни становился все известнее и богаче. Уехать в Рим, подвергнув себя риску, означало поставить крест на вхождении в высшее общество. Кроме того, подобное путешествие могло бы навсегда разлучить Джованни с возлюбленной. Раз уж провидение дало ему такую прекрасную возможность встретить ее снова, то стоит ли подвергнуть себя бессмысленному риску и уехать из Венеции? Проходила неделя за неделей, и Джованни решил дождаться возвращения Елены и только потом отправиться выполнять поручение наставника. Время от времени Джованни даже приходилось утешать себя тем, что мессер Луцио ни слова не сказал о том, что письмо нужно отвезти как можно скорее, более того, он настаивал на том, чтобы при малейшей опасности оно было уничтожено. Значит, надежно сохранить письмо гораздо важнее, чем спешно доставить адресату.

Хотя Джованни то и дело твердил себе, что эти доводы справедливы, его мучила совесть. Каждый раз, открывая шкаф, он проверял, на месте ли письмо, и каждый раз внутренний голос говорил ему, что нужно исполнить долг перед наставником как можно скорее.

Джованни закрыл шкаф, снова повесил маленький ключик на шею и переоделся к обеду с хозяевами. Столовая находилась этажом ниже. Шесть огромных окон выходили на маленький канал и придавали комнате с высоким потолком торжественный вид.

Джованни занял место напротив хозяина. Рядом с синьором Приули сидел незнакомый гость, мужчина примерно тридцати лет, с маленькой черной бородкой. Он вежливо поздоровался с Джованни:

— Агостино Габриелли. Приятно с вами познакомиться.

— Джованни Да Скола. Я тоже рад встрече.

— Я вернулся в Венецию лишь позавчера, но уже дважды слышал о вас и потому с радостью — и с любопытством! — принял приглашение наших хозяев, чтобы лично встретиться с вами.

Джованни не особенно обольщался комплиментами, ибо знал — одна ошибка, одно несбывшееся предсказание, и похвалы превратятся в издевку, поэтому старался не придавать особого значения тому, что люди о нем говорят и думают. Самым важным для него было то, чтобы Елена захотела встретиться с ним, когда приедет. Только поэтому он старался заработать добрую славу.

— Не знаю, что вы слышали обо мне, синьор, но надеюсь, я вас не разочарую.

— Мне говорили только хорошее! Прошу вас, зовите меня Агостино, я ведь не намного старше вас!

— Ну, теперь, когда церемония знакомства позади, не начать ли нам с копченых анчоусов? — вмешалась синьора Приули, затем, повернувшись к Джованни, добавила: — Вы знаете, что наш друг Агостино, который сейчас превосходно разбирается в искусстве, в течение долгого времени изучал богословие?

— Совершенно верно, несколько лет в Риме. Собирался стать служителем церкви. Но затем одна прекрасная брюнетка, наделенная природой особенно пышными формами, сбила меня с пути истинного как раз перед тем, как я должен был принять рукоположение. Пришлось стать торговцем предметами искусства!

— Какой щепетильный поступок! — воскликнул синьор Приули. — Большинство наших священников и епископов и не подумают сложить с себя сан, хотя вовсю наслаждаются любовью непотребных женщин! Не говоря уже о нашем Папе, Павле Третьем, который стал кардиналом в двадцать четыре года, после того как подложил в постель к Папе Александру Шестому свою сестру, прекрасную Джулию! И кардинальская шапка не помешала ему обзавестись по меньшей мере четырьмя детьми и множеством любовниц!

— Именно поэтому я и не стал принимать сан! Разве вы не считаете, что нашей церкви пора обратить пристальное внимание на мораль клириков, пока реформаторы не одержали полную победу?

— Совершенно с вами согласен! — произнес синьор Приули серьезно. — Я не слишком высокого мнения об этом Лютере, считаю его грубым и самодовольным типом, но здесь он прав и в некоторых других вопросах тоже.