— Помилования узнику! — раздался из толпы мужской голос.

При этих словах Рашид велел палачу подождать.

— Кто требует помилования? — прокричал сановник, разглядывая публику темными глазами.

Из толпы выбрался человек, которого все хорошо знали, — мавр Мухаммед аль-Латиф, один из самых богатых торговцев Алжира. Он медленно приблизился к Рашиду, который его узнал.

— Надеюсь, у тебя серьезный повод, чтобы вмешаться в акт правосудия? — спросил сановник.

— Лучший из возможных!

Рашид ждал, в его взгляде плескался гнев.

— Меня интересует этот невольник. Я хочу его купить.

Рашид удивился.

— Ты знаешь закон о выкупе за раба, которого приговорили к наказанию?

— Нужно уплатить десятикратную цену, так?

Сановник прищурил глаза: ситуация могла принести неплохой барыш.

— Верно.

— Сколько он стоит?

Несколько мгновений Рашид размышлял.

— До того как его разоблачили, Ибрагим бен Али аль-Таджер назначил за него цену в сто золотых дукатов.

Мухаммед неторопливо погладил бороду и улыбнулся.

— Я знаю. Но еще мне известно, впрочем, как и тебе, что этот раб солгал о своем имени и состоянии, за что его и приговорили к повторному наказанию. Так что назови мне цену за обычного невольника-христианина без роду без племени. Мы все здесь в некотором роде торговцы, — произнес он, обведя зрителей рукой, — и увидим, справедлива она или нет.

При этих словах по толпе пробежал насмешливый ропот. Переговоры между новым дворецким и купцом-мавром обещали быть захватывающими. Рашид был раздосадован, но уклониться от торга, глубоко укоренившегося обычая, не мог.

— Этот человек стоит гораздо дороже, чем ты себе представляешь! — воскликнул он. — Это ученый, который знает несколько древних языков, и, несмотря на его ложь, Ибрагим вытащил его из тюрьмы и сделал своим личным рабом. Он до такой степени ценил его общество и интеллектуальные качества, что даже несколько раз в неделю обедал с ним!

— Похоже, ты не слишком ценишь ум этого невольника, — возразил Мухаммед с насмешкой, — раз отправил его обратно в тюрьму!

Издевательский смех прокатился по рядам зевак. Рашид пришел в ярость, но ответил:

— У меня есть лучшие способы служить своему повелителю, чем интересоваться религией неверных!

— Не сомневаюсь! Так в какую сумму ты оценишь этого разговорчивого неверного?

— Не меньше чем в семьдесят золотых дукатов.

Из толпы донеслись возмущенные голоса. Слишком дорого за раба, за которого нельзя получить выкуп! Молодого, крепкого невольника-христианина можно приобрести меньше чем за десять дукатов!

— Ты все еще завышаешь цену за этого неверного пса. Давай говорить серьезно. Даже если принять во внимание его ученость, он не стоит дороже пятнадцати или двадцати дукатов — и, не забудь, я предлагаю в десять раз больше!

— Пятьдесят дукатов, — твердо произнес дворецкий. — Если ты не согласен, то возвращайся в толпу и не мешай мне отдать приказ отрубить рабу руку и отослать его в тюрьму!

— Ты будешь хорошим дворецким, Рашид бен Гамрун! Но я несколько устал от твоей самонадеянности. Меня интересует этот раб, но не за любую цену. Мое последнее предложение — триста золотых дукатов!

— Четыреста, и он твой. Иначе я прикажу продолжить наказание немедля!

Мухаммед аль-Латиф понял, что дворецкий, чтобы не уронить собственного достоинства, больше не снизит цену. Он хлопнул в ладоши, и появились трое слуг. Один из них нес тяжелый ларец, который поставил у ног хозяина. Не отводя глаз от Рашида, Мухаммед приказал отсчитать четыреста монет.

При этих словах толпа удивленно зашелестела. Зачем Мухаммеду аль-Латифу, ловкому и расчетливому купцу, понадобилось тратить столько денег на покупку раба-христианина, пусть даже и весьма ученого?

Рашид бен Гамрун велел янычару пересчитать деньги вместе со слугой. Затем приказал стражникам освободить Джованни. Молодой человек под ошеломленными взглядами зрителей медленно спустился с помоста. Его подвели к новому хозяину, и юноша, не говоря ни слова, уставился на него.

— Что же ты собираешься с ним делать? — спросил Рашид.

— Пока не знаю. Может, заставить его чистить конюшни?

— За такую цену ты мог бы потребовать, чтобы он читал Библию твоим лошадям!

Толпа разразилась хохотом. Мухаммед слегка усмехнулся. Он попросил, чтобы с ноги его нового раба сняли цепь, а затем, в сопровождении слуг и Джованни, поспешил домой.

Торговец жил в великолепном доме в самом центре Старого города. У него было четыре жены и примерно три десятка невольников.

Когда они вошли внутрь, Мухаммед пригласил Джованни сесть и послал за едой и напитками.

— Зачем вы это сделали? — спросил наконец Джованни, все еще дрожа, после того как осушил большой стакан холодной воды.

Хозяин улыбнулся.

— Ты, должно быть, удивился еще больше, чем другие.

— Конечно. До сих пор не могу прийти в себя. Спасибо.

— А я никак не могу прийти в себя после того, как перед всем городом заплатил за тебя такие деньги этому мошеннику! С завтрашнего дня мои поставщики увеличат цены вчетверо, а то и впятеро! Думаю, пройдет несколько недель, пока я оправлюсь!

— Почему же вы были готовы отдать за меня так много?

— Потому что человек, который попросил купить тебя, сказал: «За любую цену»!

— Значит, вы приобрели меня не для себя?

Мухаммед громко расхохотался.

— Что бы я делал с таким дорогим рабом, да к тому же ученым? Я умею только покупать и продавать пряности!

— Я… не понимаю. Кто же тогда попросил меня купить?

— Мой друг Елизар.

— Но зачем? — спросил Джованни после недолгого молчания.

— Понятия не имею! Всего лишь минут за десять до того, как приговор должны были привести в исполнение, он прислал ко мне самого преданного слугу с просьбой немедленно отправиться на площадь и купить тебя, пока тебе не отсекли руку. За любую цену!

— А почему Елизар сам не стал торговаться?

— Он иудей.

Джованни, не понимая, удивленно уставился на своего спасителя.

— Разве ты не знаешь, что в Османской империи евреям запрещено покупать рабов-христиан?

Постепенно Джованни приободрился, но по-прежнему не мог понять, что происходит. Какой-то незнакомец отдал за него целое состояние, несомненно, чтобы сохранить ему руку. Но зачем? Что от него ожидают?

— Понимаю, что ты, должно быть, озадачен, — продолжил Мухаммед. — Мне самому не терпится поскорее увидеть Елизара и расспросить его. Не хочу тебя обидеть, но, уверен, ты не стоишь и десятой доли той суммы, которую я за тебя заплатил!

Джованни улыбнулся.

— Согласен!

Когда Джованни утолил жажду, его отвели в другую комнату, где одели в просторную коричневую джеллабу. Мухаммед попросил его поднять капюшон и сказал, что Джованни сейчас тайно отведут к настоящему хозяину.

Мухаммед попрощался с итальянцем и вручил его заботам трех невольников, которые повели Джованни через касбу. Они поднялись на самую вершину холма, где находились еврейские кварталы. Там петляли узкие и грязные улочки, на которых играли бедно одетые дети. Слуги Мухаммеда постучали в маленькую, выкрашенную в голубой цвет дверь.

С правой стороны двери, на уровне глаз, Джованни заметил странный предмет. На стук вышел темнокожий человек лет сорока, весь в белом. Он знаком пригласил Джованни войти и кивком головы отпустил его провожатых. Едва Джованни оказался во внутреннем дворике, то сразу же скинул капюшон.

Темнокожий приветствовал его на хорошем итальянском языке:

— Меня зовут Малек. Я управляющий твоего нового хозяина. Добро пожаловать в дом Елизара бен Иакова аль-Кордоби!

Джованни во все глаза смотрел на маленький, засаженный цветами дворик. В доме, довольно простом по стилю, было два этажа, не считая цокольного.

— Здесь живут слуги и готовят еду, — сообщил Малек.

Затем он провел юношу в другое патио. Этот двор оказался гораздо больше, и его украшали два богато отделанных бассейна.