– Не зацикливайтесь на всякой чепухе, доктор. Просто держите меня в курсе. – Ахмат протянул руку к кнопочному телефонному аппарату, набрал несколько цифр. Через пару секунд сказал: – Прошу прощения. Знаю, что разбудил, но вынужден побеспокоить вас. Поезжайте в тюрьму. Амаль Бахруди… Помогите сбежать. С рыбой. – Он повесил трубку.

– Ахмат, что случилось? – спросила жена и быстро пошла к нему.

– Бобби, ходи, пожалуйста, помедленнее. До родов осталось всего шесть недель, а ты бегаешь бегом.

– Это уж чересчур! – сказала Роберта Олдридж-Яменни и обернулась к Калейле. – Не находишь? Этот спортсмен еле поспевал за мной в Бостонском марафоне, а теперь учит меня, как вынашивать ребенка!

– Королевское семя, Бобби! – улыбнулась Калейла.

– Королевское! Боже ты мой! Пеленки – один черт! Спроси мою мать, она за шесть лет выносила четверых из нас. Дорогой, что случилось?

– Наш американский конгрессмен кое с кем задружился в тюремной камере. Устраиваем ему побег.

– Получилось! – Калейла засмеялась.

– Твоя идея, – сказал Ахмат.

– Но она ему пришла в голову!

– Какое это имеет значение! Главное, чтобы события не заставали врасплох. Извини, Калейла, я даже с тобой не поздоровался. Жаль было вытаскивать тебя в такой час, но ты ведь не хочешь оставаться в стороне.

– Упаси боже!

– Как тебе удалось выйти из отеля в четыре утра?

– Благодаря Бобби. Но имей в виду, наша репутация при этом никоим образом не пострадала.

– С ума сойти! – Ахмат взглянул на жену.

– Великий султан, – произнесла нараспев Бобби. Сложив ладони, она поклонилась и заговорила с бостонским акцентом: – Эта милая леди, она же куртизанка из Каира, она же тонкий намек на толстые обстоятельства, – жена султана провела ладонями по своему выпяченному животу, – она же подруга жены высокопоставленного лица, бросившего на время свою беременную жену, вызывает всеобщее расположение и одобрение. – Женщина поклонилась Калейле. – А вы, милая леди, ежели дотронетесь до великого султана, я выцарапаю вам глаза.

– Этого вы можете не опасаться, дорогая, – с притворной серьезностью сказала Калейла. – Но хорошо, что предупредили.

– Да ладно, вы обе! – прервал их Ахмат.

– Нам надо все время смеяться, – заметила его жена. – Иначе, думаю, мы спятим и начнем бредить.

– Бредовое безумие! – кивнул Ахмат. – Калейла, а что твой приятель? Этот английский бизнесмен?

– У него алкогольное безумие, – ответила Калейла. – Сидит в баре отеля и обзывает меня последними словами.

– Не самое плохое, что могло случиться с вашим прикрытием.

– Да уж, действительно! Нашелся другой покровитель, предложил более высокую цену… Чего так упиваться?

– А наши патриоты, уважаемые коммерсанты, по-прежнему ждут не дождутся, чтобы я в расстройстве улетел на Запад, по-прежнему верят, что ты работаешь на них?

– Да. Мой «друг» в Сабат-Айнубе сказал, что ты встречался с Кендриком. Пришлось соглашаться, поддакивать… Трудную ты мне задачку подкинул! Тем более что против его доводов сложно было возражать…

– Ну и что за доводы?

– Они в курсе относительно гарнизонной машины. Знают, что она ждала Кендрика в двух кварталах от отеля. Я не возразила, поскольку была там.

– Машины из гарнизона раскатывали по всему Маскату, а они заприметили именно эту!

– Простите, но этого делать было не надо. Видишь ли, они сообразили, что Кендрик здесь…

– Мустафа поставил их в известность, – прервал ее Ахмат. – Я оплакиваю его смерть, но болтун он был, каких мало.

– Возможно, он виноват, а может быть, и нет, – сказала Калейла. – Вашингтон тоже несет ответственность. Слишком много людей было задействовано. Госдеп, на мой взгляд, не обеспечил стопроцентную секретность.

– Чертовски надоело искать врага! – Ахмат сжал кулаки. – Агрессия разлагает человека, а образ врага заставляет жить в условиях военного лагеря, не позволяет требовать демократических свобод. Проклятье, что же мы делаем?

– Давай лучше подумаем, как быть с Кендриком. Я предлагаю не суетиться и ждать, когда он даст о себе знать.

– И это все? Опять ждать?

– Нет, есть еще кое-что, – сказала Калейла. – Я бегу переодеваться, а ты пока выясни маршрут, вернее – дорогу, по которой их повезут, и в каком месте запланирован побег. И распорядись подогнать к подъезду самую крутую тачку. Я поеду ему навстречу.

– Вот у тебя точно бредовое безумие! – замахал руками Ахмат. – Ты и Бобби дружите много лет, но это не дает тебе права рисковать своей жизнью. Я категорически против.

– Речь идет не о моей жизни, – сдержанно возразила Калейла. – И не о твоей, честно говоря. Мы обязаны сделать, все от нас зависящее, чтобы освободить заложников и прекратить разнузданную вакханалию терроризма у тебя в султанате. Может, ничего и не выгорит, но получать достоверную информацию – моя работа, а твое дело – разрешить мне это.

– И дай ей номер, по которому она напрямую свяжется с тобой, – спокойно сказала Роберта Яменни. – Или со мной.

– Иди переодевайся! – велел Ахмат и покачал головой.

– Спасибо, Ахмат! Но прежде мне нужно кое с кем поговорить. Это не займет много времени.

Двое англичан с трудом выволокли из кабины лифта лысеющего соотечественника, в стельку пьяного, огромного, в скособоченном костюме в тонкую полосочку с Севил-роу.[31]

– Пьянь позорная, вот он кто! – сказал тот, что был слева. – Это же надо так набраться! – Он держал в левой руке гостиничный ключ с деревянным шаром, а правую, согнув в локте, упирал в бок пьяницы.

– Ладно, Дики, не заводись! – буркнул второй. – Мы и сами накачались пивом по этому случаю.

– На черта нам это было надо! Соотечественник, так его и разэдак… Ввяжись он в драку, нас бы повесили на фонарных столбах в этой варварской, богом забытой стране! Где его номер?

– В конце коридора. Тяжелый стервец, правда?

– Зараза! Думаю, весь из жира, виски и дерьма.

– А казался довольно приятным мужиком. Так ведь нет, заболтала его болтливая шлюха! От таких стервозных баб кто угодно обделается. Разузнал, на кого он работает?

– На какую-то текстильную фирму в Манчестере. То ли Гвилингейм, то ли Берлингейм или что-то в этом роде.

– Ни о чем подобном не слыхивал! Ну-ка дай мне ключ – вот его дверь.

– Мы просто швырнем его на кровать, никаких любезностей, говорю я тебе.

– А ты думаешь, тот внизу откроет для нас бар? Я хочу сказать, пока мы выполняем здесь свой христианский долг, тот шельмец может запереть дверь.

– Лучше бы тому говнюку не делать этого! – сказал англичанин по имени Дики, и три фигуры ввалились в темную комнату. Свет из коридора высветил очертания кровати.

– Я дал ему двадцать фунтов, чтобы он держал бар открытым только для нас. Если думаешь, что я закрою глаза на одну секунду, пока не окажусь завтра в самолете, тогда тебе пора в дурдом. Не хочу, чтобы какой-нибудь черножопый с комплексом Мессии перерезал мне горло, говорю я тебе! Ну давай, раз-два, взяли!

– Дрыхни, жирный боров, – сказал англичанин по имени Дики. – И пусть всякие упыри утащат тебя куда подальше.

Здоровяк в однобортном костюме в тонкую полосочку приподнялся и посмотрел на дверь. Шаги в коридоре затихли. Он опустил ноги на пол и прислушался. Было тихо. Он снял пиджак, брюки, аккуратно повесил их в шкаф и разгладил ладонями морщины. Ослабив узел галстука, снял его через голову, расстегнул рубашку с пятнами от виски, снял ее и бросил в корзину для грязного белья, затем пошел в ванную, пустил горячую воду, вымылся до пояса, взял флакон одеколона и щедро расплескал его по всему телу.

В спальне он снял с полки чемодан, открыл его, выбрал черные брюки, черную рубашку из крепдешина. Застегнув рубашку, заправил ее в брюки, подошел к окну, вынул коробку спичек из кармана брюк. Чиркнув спичкой, он дал пламени разгореться, а затем трижды прочертил полукруг перед оконным стеклом. Выждав секунд десять, он подошел к столу, у стены слева, и включил лампу. Затем поставил на «собачку» защелку замка. После этого, положив себе под спину пару подушек, опустился на кровать, посмотрел на часы и стал ждать.